К вопросу о семантике коллективных захоронений в эпоху палеолита

Бужилова А. П.

В кн.: Этология человека и смежные дисциплины. Современные методы исследований. Под ред. М.Л.Бутовской. М.: Ин-т этнологии и антропологии, 2004. С. 21-35.

Бужилова А. П.

Сегодня археологам и антропологам известно несколько сотен костных останков человека, относящихся к палеолиту. Несмотря на впечатляющее число находок, говорить о погребениях, где сохранилась анатомическая последовательность костяка, по мнению Г. Ульриха (Ullrich, 1995; с. 365), можно лишь в 16% случаев. Подавляющее число костных останков — это т.н. изолированные антропологические находки, представляющие отдельную часть скелета, чаще всего фрагменты бедренной кости или черепа. Часть из них, бесспорно, можно считать следствием погребального обряда, что дает основание выделять обычай предания земле фрагментарных человеческих останков. Другой вариант погребения в палеолите более традиционен с точки зрения современного человека — это одиночные захоронения нередко в сопровождении погребального инвентаря. Они, в свою очередь, делятся на погребения, совершенные в убежищах (в пещерах, под навесами и т.д.), и на захоронения, расположенные на открытых пространствах. Последние не так многочисленны и характерны для поздних этапов верхнего палеолита.

Среди "традиционных" и "нетрадиционных" захоронений можно выделить небольшую группу т.н. коллективных погребений, когда предают земле несколько индивидов в одной могиле. Явная неординарность подобного рода захоронений вынуждает исследователей искать возможные объяснения этому феномену. Наиболее распространенные версии сводятся к нескольким вариантам. Во-первых, массовые погребения — это последствия трагических событий, включая эпидемии и болезни. Во-вторых, это вариант сложного обряда, связанного с определенными культами. Отдельно обсуждается преднамеренность подобного рода захоронений и одно-актность или многоактность использования могилы для погребения.

Нередко, в силу различных причин, информация о стратиграфическом положении находок не позволяет реконструировать ту или иную сторону погребального действия, что значимо влияет на полноту интерпретации специалистов.

Накопленные к настоящему времени данные по археологии и антропологии позволяют обратиться к этому вопросу вновь с целью реконструкции семантического ряда погребальных традиций в палеолите.

Самые ранние коллективные захоронения этого периода располагаются в различных географических точках. В первом случае — это погребение взрослых с ребенком в пещере Шанидар, во втором — детей в навесе Заскальная VI. Для этих мустьерских погребений есть ряд сходных черт. Предположительно, оба коллективных захоронения не были единовременными. Погребенные располагались на боку в скорченном положении. Обнаруженные патологии не дают повода для обсуждения причин смерти.

Следует обозначить, что и в Шанидаре и на Заскальной помимо коллективного захоронения отмечаются еще и одиночные. Среди одиночных погребений в Шанидаре встречаются как погребения взрослых, так и ребенка, а на Заскальной - останки как ребенка, так и подростка (Данилова, 1983, с. 78-80). Как видно, коллективные захоронения отражают общие тенденции половозрастного распределения погребенных на этих памятниках. Подобную информацию следует рассматривать как косвенное доказательство случайной смерти индивидов из коллективных погребений. Трудно предложить обоснованную интерпретацию причины захоронения нескольких индивидов в одной могиле. Наиболее поверхностное и очевидное — возможное близкое родство погребенных.

Погребения верхнего палеолита по количеству захороненных условно делятся на тройные и двойные. Отдельно следует рассматривать массовое захоронение в Пшедмости.

Тройные погребения известны в нескольких областях Европы. Наиболее ранние — Дольни Вестонице и Барма Гранде, характеризуются горизонтальным положением костяков. Тройное погребение в Барма Гранде — это захоронение в пещере, а погребение в Дольни Вестонице — на открытом пространстве.

Данные погребения объединяет закономерное расположение индивидов согласно половой принадлежности: женщина находится посередине между мужчинами. Во всех захоронениях присутствует охра. Для Барма Гранде характерен сложный набор погребального инвентаря и украшений. На примере Дольни Вестонице есть основание говорить об элементах ритуала, связанных с инициацией. По данным палеопатоло-гии у нас нет твердых оснований для утверждения случайности смерти захороненных, так же как и преднамеренности. Следует подчеркнуть, что в этих погребениях захоронены близкие родственники.

Последний признак объединяет не только представленные верхнепалеолитические погребения, но, возможно, и более ранние коллективные из эпохи мустье. Очевидно, на каждом поселении каменного века проживали группы родственных между собой людей. Трудно представить себе все тонкости выделения родства внутри группы, однако, редкие коллективные захоронения в одной могиле на фоне более многочисленных одиночных выглядят нарочитыми, возможно, отражающими особенное отношение к погребенным родственникам.

Коллективное (тройное) захоронение в Куссаке, хронологически более позднее, с учетом характеристики погребения классифицируется иначе. Расположение трех погребальных ям, в том числе и коллективного захоронения в отдельной галерее с различающимися элементами погребального обряда в пещере со сложной архитектурой галерей и "типичным набором" верхнепалеолитической живописи8 определенно можно рассматривать как преднамеренное. Предумышленное нарушение анатомической последовательности костей и отсутствие черепов в коллективном захоронении определяется как часть ритуального погребального обряда с элементами манипулирования человеческим телом.

Двойные погребения верхнего палеолита обнаружены в двух областях Италии — Лигурии и Апулии. Хронологически более раннее двойное погребение известно в России (Сунгирь)10. По полученным данным все эти погребения объединяются сходством половозрастного состава погребенных и некоторыми элементами обряда: обязательное присутствие подростка или очень молодого индивида; разнополость погребенных; дно могильных ям некоторых захоронений покрыто углем; в погребальном обряде интенсивно использована охра. По некоторым сведениям складывается впечатление, что в парных погребениях хоронили родственников.

Возникает предположение о намеренности совершения такого рода парных погребений, однако, данные палеопатологии не дают доказательств умышленной смерти захороненных. Попробуем оценить эту проблему, используя некоторые демографические параметры, проанализировав половозрастной состав парных погребений на фоне одиночных захоронений в пещерах Лигурии, на памятниках Дольни Вестонице и Сунгирь.

В "Гроте Детей"12, помимо двойного захоронения, было открыто одиночное погребение взрослого мужчины, погребение взрослой женщины и двух детей (Binant, 1991). В пещере Барма Гранде, кроме тройного погребения, были открыты одиночные захоронения трех взрослых мужчин. В пещере Барма де Кавильон погребен взрослый мужчина, в Бауссо да Торре — двое взрослых мужчин и подросток (Oakley et al., 1971). Таким образом, в пещерах Гримальди, захоронены 10 индивидов мужского пола (среди них 2 подростка), три — женского (среди них один подросток) и трое детей пол которых не определен.

На памятнике Дольни Вестонице, помимо тройного погребения, обнаружены фрагментарные останки, по крайней мере, 35 индивидов, причем в шести случаях отмечаются контуры погребальных ям, а захоронения сопровождаются погребальным комплексом (Klima, 1991; Alt et al., 1997). Среди погребенных есть захоронения женщин, мужчин, детей и подростков. К сожалению, в настоящее время фрагментарность материала не позволяет объективно рассмотреть половозрастное соотношение в группе. Тем не менее, в известных более или менее полных захоронениях было погребено 6 индивидов мужского пола, 4 — женского и 2 детей (Binant, 1991), треть из них была неполовозрелой.

На Сунгире с учетом двойного захоронения обнаружены погребения 9 индивидов. По тем или иным критериям у шести из них можно предположить пол (2 индивида мужского, 4 — женского) и возраст: среди восьми обследованных 4 индивида были неполовозрелого возраста — один мужского пола и три женского.

Итак, в пещерах Лигурии число мужских погребений значительно преобладает над женскими, а на Сунгире отмечается обратная картина. По отрывочным сведениям число мужчин на Дольни Вес-тонице несколько превышает число женщин. Эти наблюдения склоняют нас к признанию того, что в целом определенной избирательности по полу в погребениях палеолита, по-видимому, не было. При учете последнего присутствие разнополых индивидов в парных захоронениях следует рассматривать как намеренное действие.

На рисунке 1 представлено процентное соотношение возрастных категорий с учетом хронологических этапов каменного века. Следует отметить, что значительные различия наблюдаются в детских и подростковых категориях. Для погребений эпохи мустье наиболее характерна смертность в детском возрасте. Позднее это соотношение меняется за счет резкого увеличения смертности в категории "младенцев и маленьких детей". На этапах верхнего палеолита положение стабилизируется, принимая средние значения в категориях младенческой и детской смертности, но неожиданно резко увеличивается смертность подростков.

Общее число неполовозрелых индивидов в верхнем палеолите, погребенных в одиночных и коллективных захоронениях Лигурии, Дольни Вестонице и Сунгиря, колеблется в интервале от 31 до 50% (Бужилова, 2000в, с. 443), что в несколько раз выше представленной на графике величины. Тем не менее, и этот интервал кажется незначительным по сравнению со 100%-ной частотой встречаемости неполовозрелых индивидов только в коллективных захоронениях.

Обратимся к результатам анализа возрастного распределения умерших в эпоху верхнего палеолита, полученным в свое время А. Валуа (Vallois, 1936). Число индивидов из возрастной категории 12-20 лет составляет около 10%, примерно такой же процент умерших в возрасте 41-50 лет. Младенцев, маленьких детей и детей до 11 лет около 24,5%, а индивидов в возрасте 21-30 и 31-40 лет — около 27%. Следует отметить, что представленная возрастная структура умерших близка к известным результатам, полученным при анализе различных исторических групп (Бужилова, 1997), что позволяет оценить эту сводную выборку как более или менее объективное отражение закономерных демографических процессов в палеогруппе.

Итак, погребенные подростки составляют меньшую долю, чем дети и взрослые, их число соответствует числу погребенных в возрасте 40-50 лет. Одинаковые показатели объясняются, очевидно, тем, что люди каменного века редко доживали до 40-50 лет и старше, а подростки умирали реже, чем представители других возрастных категорий. Опираясь на данные современной демографии, следует подчеркнуть, что обычно подростки составляют ту возрастную ("детскую") категорию, которая меньше остальных неполовозрелых индивидов подвергается риску преждевременной смерти.

При оценке процентного соотношения возрастных категорий погребенных без учета коллективных захоронений становится очевидным, что число погребений подростков одинаково низко на всех этапах палеолита (рис. 2). Следует обратить внимание, что невысокий уровень (около 3%) встречаемости смерти среди подростков находится в интервале случайных значений.

Итак, демографический анализ распределения смертности на различных этапах палеолита с учетом модификаций захоронений позволяет выявить высокий показатель частоты погребения подростков в коллективных могилах на фоне случайных значений смертности этой категории населения, что дает основание поднять вопрос о некой "закономерности" погребальной практики подростков в коллективных захоронениях.

Еще одно подтверждение идее о преднамеренности захоронения подростков в коллективных погребениях обнаруживается при половозрастном анализе массового захоронения в Пшедмости. На рисунке 3 указано процентное соотношение погребенных в Пшедмости на фоне разных этапов палеолита. Кривая по Пшедмости повторяет все закономерности, характерные для эпохи верхнего палеолита без учета коллективных захоронений. Напомню, что многие исследователи подчеркивают, что это массовое захоронение отражает половозрастной состав средней семьи-клана, похороненной вследствие трагических обстоятельств. Следовательно, демографический срез одномоментного погребения выборки из нескольких поколений должен отражать общие тенденции, характерные для эпохи. На нашем графике это предположение получает графическое подтверждение.

Таким образом, намеренность погребения подростков в коллективных могилах верхнего палеолита получает несколько подтверждений при анализе антропологических источников.

Итальянский антрополог В. Формикола попытался реконструировать особенности физического облика погребенных в палеолитических захоронениях. Он обратил внимание, что некоторые из индивидов обладали яркой неординарной внешностью (Дольни Вес-тонице, Арена Кандид, Ромито и др.). Так, девушка, захороненная в тройном погребении Дольни Вестонице имела ряд патологических аномалий, связанных с дистрофической дисплазией. Исследователь обращает внимание на реконструкцию ее внешнего облика, ассоциированного с определенными проявлениями этого заболевания: развитием эпикантуса (специфическая складка верхнего века, распространенная обычно среди монголоидов) и аллопеции (локальное, т.е. небольшими участками, отсутствие волосяного покрова на своде головы). Столь необычный вид, по мнению исследователя, мог спровоцировать особое социальное положение девушки (Formicola, Pontradolfi, 1998).

Вслед за итальянским исследователем, обратим внимание на внешний облик других индивидов из коллективных погребений. Так, девочка из сунгирского парного погребения обладала непривычной и редко встречаемой наследственной аномалией физиологического искривления диафизов бедренных костей. Создавалось впечатление постоянного положения ног в полусогнутом состоянии, причем выше области колен. Несмотря на подобный дефект, девочка была чрезвычайно подвижной, и занималась ежедневными активными физическими нагрузками (Бужилова, 2000а). Сунгирский мальчик с хроническим типом заболевания костной системы (с возможными проявлениями на коже) и специфическим вариантом диеты (пониженная доля мясной пищи, высокая растительной и очень высокая доля продуктов из беспозвоночных) мог не только внешне, но и психологически отличаться от своих соплеменников — типичных мясоедов.

Итак, представленные тенденции можно считать неслучайными признаками, объединяющими индивидов из коллективных захоронений. Возможно, это последствия отбора индивидов для определенного ритуального действа. К сожалению, ни антропологические данные, ни археологические материалы не дают полновесных оснований для дефиниции вероятного ритуала. По данным антропологии выделяются следующие особенности: участие индивидов обоих полов; возможно погребенные были близкими родственниками; обязательное присутствие неполовозрелого или очень молодого индивида; наличие индивидов с неординарными внешними и психологическими данными.

Следует подчеркнуть, что один из рассмотренных критериев, а именно обязательное присутствие подростков, может быть основным, дающим ключ к пониманию существа обряда. Обратившись к данным антропологии, попробуем оценить социальную значимость подростка в верхнепалеолитическом обществе. Как указывалось выше, число пожилых людей в верхнем палеолите незначительно. По данным Т. Уолдрона (Waldron, 1989, с.66), средний возраст умерших соотносится с 33,3 годами для мужчин и 28,7 — для женщин. На этом фоне люди, доживающие до 40-50 лет, могут восприниматься как долгожители, приблизившиеся к финалу жизненного цикла поколения, а подростки — как полноценные члены общества, готовые к репродуктивной деятельности. В связи с последним социальная значимость неполовозрелого индивида представляется чрезвычайно важной: это тот потенциал, который необходим для дальнейшего развития социума и рода, в частности. Преднамеренно жертвовать им можно было в крайне необходимых случаях, отдавая самое дорогое, чем обладала большая семья.

С этой точки зрения неполовозрелые индивиды из коллективных захоронений, очевидно, предстают основным "действующим лицом" неведомого нам ритуала. Вспомним "знаки инициации" на черепе молодого мужчины из тройного погребения Дольни Вестонице. Это впечатление усиливается еще и тем, что захоронения подростков в большинстве случаев сопровождаются различным убранством и многочисленным сопутствующим инвентарем (Барма Гранде, Сунгирь), и как на Сунгире по богатству превосходящим все известные верхнепалеолитические погребения взрослых. Так как есть аргументы в пользу преднамеренности погребения молодых родственных между собой людей, трудно представить, что они умерли в одно время вследствие роковой случайности. Косвенным доказательством использования физического насилия может служить находка костной пластинки во рту девушки из тройного погребения в Дольни Вестонице. Нарочитым на фоне других погребений кажется нарушение анатомической последовательности и отсутствие черепов в коллективном погребении в Куссаке.

Следовательно, в определенных случаях коллективные захоронения могут отражать ритуалы, связанные с человеческими жертвоприношениями и манипуляциями с человеческим телом. В других — причины погребения нескольких индивидов в одной могиле могут быть иными, связанными, например, с трагическими обстоятельствами. Единственный признак, объединяющий подобного рода захоронения, отражает близкое родство погребенных. Именно он объединяет самые ранние коллективные погребения эпохи мустье и более поздние верхнепалеолитические захоронения.

Наименее дискуссионным из всех известных коллективных захоронений, объединенных мною по признаку родства, следует считать массовое захоронение в Пшедмости. Оно уникально по объему информации и раскрывает совершенно другие стороны жизни древних европейцев. Как упоминалось, многие исследователи склоняются к реконструкции трагических обстоятельств гибели большой семьи. В таком случае специалистам предоставлена редкая возможность исследования половозрастного состава биологической популяции. Так, Э. Тринкаусу удалось построить модель репродуктивного потенциала женщин, погребенных в Пшедмости. По этой модели подросток 15-16 лет женского пола не успел дать потомство, однако две молодые женщины должны были родить каждая по 2-3 ребенка, а самая старшая женщина — не менее 5. Общее число вероятного потомства совпадает с числом погребенных детей, включая девочку-подростка (Zilhao, Trinkaus, 2002, с. 531).

Подобные реконструкции кажутся убедительными, когда приводится археологический контекст находок, что и было сделано в этой работе. Топографическое распределение детских погребений, равно как и взрослых приобретает не только смысловую завершенность, но и позволяет строить гипотезы о родственных линиях погребенных. По реконструкции Э. Тринкауса взрослые женщины (№№ IV, I, X) и взрослые мужчины (№№ XIV, III, IX), судя по их расположению в погребении, могут образовывать семейные пары. Два молодых индивида мужчина (№ XVIII) и женщина (№ V) могут быть близкими родственниками (взрослыми детьми самой старшей пары) и т.д. Для нашего исследования важно отметить, что массовое погребение вследствие трагических событий на примере Пшедмости демонстрирует определенные черты погребального обряда, где учитывается не только возраст, но и "семейное положение" индивида, воссоздаваемое намеренной топографией погребений. Подобная информация позволяет рассматривать часть коллективных погребений как вероятное следствие трагических обстоятельств и намеренного совместного погребения индивидов с учетом их родства и социального (семейного) положения.

Как видим, данные археологии и антропологии позволяют нам реконструировать различные причины и обстоятельства смерти погребенных в коллективных захоронениях. Конечно же, в большей части случаев у нас нет весомых доказательств для однозначной интерпретации событий. Однако совместное рассмотрение блоков информации позволяет ощутить сложность восприятия окружающего мира древним человеком в эпоху каменного века.

/. Бужилова А.П. 1997. Изучение возрастных пирамид и показателя среднего возраста смерти в археологическом контексте (по антропологическим и историческим материалам древнерусского населения) // Новые методы — новые подходы в современной антропологии. М.: 33-44.

2000а. Анализ аномалий и индикаторов физиологического стресса у неполовозрелых сунгирцев // Homo sungirensis. Эволюционные и экологические аспекты исследования человека верхнего палеолита. М: Научный мир: 302-314.

20006. Парные и непарные коллективные захоронения верхнего палеолита. Критерии отбора погребенных // Homo sungirensis. Верхнепалеолитический человек: экологические и эволюционные аспекты исследования. М: Научный мир: 441-448.

1983. Антропологическая характеристика костных останков неандертальских детей из III культурного слоя мустьерской стоянки Заскальная VI (Крым) // Вопросы антропологии. Вып. 71.

2000. Результаты химического анализа костной ткани подростков Сунгирь 2 и Сунгирь 3 // Homo sungirensis. Эволюционные и экологические аспекты исследования человека верхнего палеолита. М: Научный мир: 299-301.

6. Позднепалеолитическое поселение Сунгирь (погребения и окружающая среда). 1998. Под ред. И.О. Бадера и Ю.А. Лаврушина. М.

1991. Мустьерские погребения Евразии. Возникновение погребальной практики и основы тафологии. Москва: Наука.

Ј. Vlcek, J. Sedlemeier. 1997. Twenty-five thousand-year-old triple burial from Dolni Vestonice: an Ice-age family // Journal of Physical Anthropology. V.102.

1998. The upper paleolithic triplex burial of Dolni Vestonice: pathology and funerary behavior // Amer. J. Phys.Anthr. AAPA Absrtacts 26:83

Das palaolithische Massengrab von Predmosti. Versuch einer Reconstruktion // Quartar. V. 41-42.

14. Richards M.P., Pettitt P. В., Trinkaus Ј., Smith F.H., Paunovic M., I. Karavanic. 2000.

Neanderthal diet at Vindija and Neanderthal predation: The evidence from stable isotopes // PNAS. Vol. 97. No. 13:7663-7666.

1995. Mortuary practices in the Palaeolithic reflections of human — environment relations // Man and environment in the Palaeolithic. Liege.

1936. Le carie dentaire et la chronologie des homines prehistoriques // Anthropologie, Paris. 46:201-202.

Ј 1995. Genetische und palaoethnografische Aspecte bei der Beurteilung der Mammutjager von Dolni Vestonice in Sudmahren. / Man and environment in the Palaeolithic. Liege.

1989. The effects of urbanisation on human health // Diet and crafts in towns. The evidence of animal remains from the Roman to the post-Medieval periods. Eds. D. Serjeantson and T. Waldron. British Archaeological Reports British Series 199, Oxford: 55-73.

21. Zilhao J., E. Trinkaus. 2002. Social indications // Portrait of the Artist as a Child. The Gravettian Human Skeleton from the Abrigo do Lagar Velho and its Archaeological Context. Lisboa.

Проблемы Эволюции

К вопросу о семантике коллективных захоронений в эпоху палеолита

Бужилова А. П.

К вопросу о семантике коллективных захоронений в эпоху палеолита

Рекламные ссылки