Чувство мысли

Рогожин В.

Интересные размышления физика о происхождении и эволюции жизни и разума. Работа, на мой взгляд, перекликается с взглядами В.А.Красилова; там есть ряд оригинальных идей (рукопись).

В.Рогожин

Каждая концепция может оказаться справедливой

в пределах своих последовательно не доказанных,

но и столь же последовательно не опровергнутых

Да – мы желаем знать. Знать, почему летают летающие тарелки, почему наши собеседники не понимают простых вещей, а также многое, многое другое. В детстве, как правило, желаем этого больше, впоследствии – меньше, да и к тому же – отнюдь не все одинаково. А еще мы склонны доверять друг другу. Ну да, кто спорит – познавать мир сообща гораздо проще, нежели каждому по отдельности. И все это, все, перечисленное выше – вполне естественно, ибо желание мыслить, постигать новое и неожиданное так же свойственно человеку, как желание есть и пить, любить и ненавидеть. Мало того, Чувство Разума, то, которое еще называется жаждой познания, так же неразрывно связано со всеми иными нашими чувствами, как и они, в свою очередь, с ним. И способно оно дарить не менее яркий, не менее притягательный спектр эмоций, чем самые волнующие из их числа. А потому – любые попытки отказаться от этого чувства, равно как и стремление отринуть все остальные ему в угоду, делают человека ущербным и несчастным.

Но – вот ведь незадача! Сейчас, как и на всем обозримом пути человеческой истории, масса моральных уродов и интеллектуальных дегенератов пытаются самоутвердиться в современной жизни, стараются реализовать свои амбиции, играя именно на нем. И делается это в подавляющем большинстве случаев лишь на основе одной из его составляющих – желания верить себе подобным. Данные представители нашего вида раз за разом совершают попытки измазать испражнениями собственного зарвавшегося рассудка другую, неугодную им сторону – стремление к последовательному познанию природы окружающего мира. И тем самым нарушают естественный процесс восприятия действительности, извращают, искажают психику поверивших им людей, увеличивая число тех маньяков и фанатиков, которых нынче модно называть экстремистами. А посему вполне понятно и уместно желание очень и очень многих не только оградить себя от их влияния, но и уберечь своих близких от подобной участи. Но есть ли хоть что-то, что мы можем противопоставить тем самым подлецам, которые, умело оперируя расплывчатыми понятиями, играя на наших чувствах, внушают нам лживые идеалы, убеждают в истинности бредовых трактовок реальных явлений? Есть. И называется это нечто здравым смыслом. То есть представляет оно из себя как раз именно тот способ восприятия мира, что и основан на вышеупомянутом, последовательном осознании действительности. И другой альтернативы, увы, не существует.

Можно представить себе ехидство и возмущение фанатиков всех мастей, прочитавших эти фразы. Им же ведь кажется, что как раз сейчас, в начале двадцать первого века, здравый смысл загнан в самую надежную ловушку, в тупик, из которого нет выхода. И ведь многие другие, не столь ортодоксальные последователи длинного ряда соответствующих ''учений'', согласятся с ними. Согласятся, наслушавшись словесного поноса современных ''проповедников'', зовущих уверовать в Великое Нелепо… Но – что это за ловушка? Имя ей – неполнота сведений об окружающем мире. Однако же примем к сведению: биологическая предпосылка, движущая нашим сознанием – это и есть стремление ко все большему восполнению только что упомянутой неполноты… Несчастные неонигилисты и не подозревают, что их Надежная Ловушка как раз и является тем самым генератором вдохновения, что побуждает миллионы и миллионы людей отдавать свое время и силы Познанию. Они, самовлюбленные дилетанты, глядящие на мир с высоты птичьего помета, с вершин собственной надменности, похоже, действительно уверены, что практически никому, кроме Них, недоступен для понимания тот крайне тривиальный факт, что перед человечеством лежит гигантская по своим масштабам область Непознанного. Мало того – они упорно, фанатически пытаются пресечь любые попытки расширения сферы Изведанного.

Однако же заметьте: и Земля нынче отнюдь не плоская, и вращается она вокруг Солнца, а не наоборот. Граница познания безжалостно проявляет Их дилетантизм и абсурдность Их трактовок действительности. А потому те, кто расширяет эту границу, навечно становятся Их врагами.

Но – не идти же нам, как стаду баранов, за этими бездарями, удовлетворяя тем самым их больное Эго? Не стоит ли отказаться от некоторых, внушаемых ими, сомнительных установок? А по ходу дела – не только осознать то, что и любовь, и ненависть, и чувство разума, и многое, многое иное, вполне естественны для нормального человека, но и понять, понять рассудком, ПОЧЕМУ они являются таковыми? Ведь тем самым мы многократно уменьшим возможность манипуляции нашими эмоциями, нашим сознанием.

Все это, конечно же, не так уж просто. Но – и отнюдь не невозможно, как нам непрестанно внушают. Ну так сделаем же это. Сделаем, не обращая внимания на злобные выпады и насмешки надменных торгашей ''Истиной и Светом'' и всех их чахлых разумом последователей, стремящихся и нас вовлечь в созданные Хозяевами загоны. Разрушим основы их власти над нами. И сами возьмем, наконец, в свои руки те тайные рычаги управления собственной волей, посредством которых Они тысячами лет направляли наши мысли по угодному Им маршруту. И в качестве первого этапа восстановим в своей памяти то, что мы знаем об этом мире. И выделим из этого знания то общее, то принципиально неопровержимое, на что мы можем опереться во всех дальнейших наших рассуждениях. То, что позволит любому сколь бы то ни было близко подойти к сегодняшней границе с Неведомым, а при желании – и перешагнуть эту границу, оставшись в здравом уме и трезвой памяти.

Мир у нас один, и уже это нас объединяет. И дает нам надежду на взаимопонимание друг с другом в дальнейшем. Однако последнее возможно лишь при том условии, что мы до конца останемся последовательными в своих рассуждениях. И ни разу не соскользнем в болото бездоказательного бредословия, погнавшись за феерическим многообразием красочных иллюзий. Ну и, разумеется, никто не заставляет никого из нас сколь бы то ни было далеко следовать по данному пути. В конце концов, если хочешь любить – люби. А драться надо – так дерись. И если для кого-то этого окажется достаточным, он может остановиться даже на этой фразе. Правда, в этом случае остановка сия окажется весьма капитальной, ибо любые его попытки принять хоть какое-то участие в дальнейшей оценке наблюдаемых явлений будут весьма затруднены. Хотя бы ввиду недостаточности данных для осмысленной трактовки этих явлений.

Ну а всем тем, кто все же пожелает отыскать возможные изъяны в излагаемом ниже анализе реальности, предлагается это делать, отталкиваясь исключительно от знаний, оправданных на опыте. Ведь за их пределами действует только лишь принцип равенства недоказуемых концепций, суть которого более чем тривиальна и заключена в следующем. Каждый, нормальный в психическом отношении, человек может в своей душе верить во что угодно. Однако же, если он еще и достаточно разумен, то ему просто необходимо признавать саму возможность истинности любой из существующих ныне, существовавших ранее или даже еще не возникших идеологических концепций (в том числе – и религий). Но только – в пределах их принципиально недоказуемых (и, соответственно, принципиально неопровержимых, в связи с отсутствием хоть какой-то достоверной информации) положений! Атеизм? Если Вам это так угодно называть, то – да. Однако – увы, не в представлении грубого, фанатично-религиозного ''материализма'' некоторых наших предшественников, а исключительно в понимании естественнейшего неприятия абсолютной, безответственной Веры в информацию, не подтвержденную на опыте. Неприятие, не исключающее доверия. Того самого, что всегда содержит долю сомнения в непогрешимости своих собственных или чьих бы то ни было чужих представлений о Неведомом. И которое в единении с этим сомнением открывает человеческим чувствам недостижимые ранее просторы для исследования, для чувственного восприятия действительности.

Явления, процессы, свойства, взаимодействие, причинно-следственная связь, объекты, системы, пространство, время, материя, Мировое Многообразие.

С первых мгновений после рождения и долгие годы спустя основным, интересующим нас объектом в мироздании, являемся мы сами. А потому одними из самых острых, самых волнующих наших переживаний оказываются те, что связаны со стремлением понять свою собственную природу, с желанием осознать свое место в природе вообще. Следовательно, в этом направлении будет развиваться и наше повествование.

Но: попытка разобраться с сутью операции умножения со стороны человека, не умеющего даже считать, очевидно, обречена на провал. Для понимания этого процесса ему нужно, как минимум, уметь складывать числа. Так почему же существуют люди (не Вы, и не я, а просто – существуют люди), которые позволяют себе рассуждать о сути разума, о человеческих чувствах и эмоциях, не ознакомившись хотя бы вкратце с достоверными сведениями о природе человека? По крайней мере, как живого существа? Разве могут они при всей своей серости и ограниченности собственного кругозора судить о работах других людей, отдавших жизни исследованиям в этой сфере? Действительно: куда уж как проще, не вдаваясь в немногие, но необходимые подробности, окрестить изрядную область человеческих интересов ''извечными вопросами'' – вслед за мыслителями эпохи средневековья – и успокоиться на предложенной ими же уловке: ''Верь, не мудрствуя лукаво''. Но, Господа! Мы живем в третьем тысячелетии. И имеем в своем распоряжении достаточно объективную информацию из областей, даже о существовании коих не подозревали наши предки. Кто знает, может быть, как раз в них-то и кроются ответы на древние вопросы? И проблема состоит только в выборе того метода, пользуясь которым, мы сможем, во-первых, найти, а во-вторых, правильно осознать эти ответы, не углубляясь в дебри слишком специфических тонкостей огромного числа соответствующих научных направлений?

Абсолютно естественный, разумный подход требует от нас поэтапного раскрытия возникающих на нашем пути затруднений – от самого простого к тому, что когда-то казалось сложным. А для этого мы не можем начать цепь своих рассуждений с понятия разума, как бы нам того ни хотелось. Слишком уж оно, в обычном понимании, расплывчато и внутренне противоречиво. Обратим свое внимание на то, что существо мыслящее в первую очередь – живое существо, иначе говоря, определимся сперва с понятием живой материи. ''Извечный вопрос''? Только для пессимистов! Изменим немного его обычную постановку и спросим сами себя, не чем отличается живая материя от мертвой, а что выделяет живую материю на фоне Природы Вообще. А для этого нужно, как минимум, четко осознать, что же мы вкладываем в самое общее представление о материи. И, сколь бы мы ни желали этого избежать, прежде всего, нам потребуется разобраться с рядом довольно скучных определений, таких, как явление, объект, пространство, процесс и т. д. Разумеется, смысл их и так довольно точно улавливается большинством людей. Однако основано подобное восприятие зачастую исключительно на исходном запоминании ситуаций, в котором понятия эти использовались другими. А потому дать четкую и вразумительную их формулировку на подобной основе невозможно. Чем, разумеется, и пользуются все те, кому выгодно искажение исходного содержания основных понятий с целью поэтапного отклонения цепочки рассуждений от реального положения вещей и конечного убеждения окружающих в истинности каких бы то ни было бредоносных умозаключений. Цель этой главы – подложить хорошую свинью подобным ''творцам иллюзий'' и создать прочную основу для дальнейших выводов, относящихся уже напрямую к рассматриваемым вопросам. Затратим же некоторое время на повторение банальных истин.

Что мы знаем, нерушимо и неопровержимо, об этом мире? ''Я мыслю – значит, я существую'' – это еще Декарт заметил. Следовательно, уж один-то объект в нем присутствует: мы сами. Дальше: мы не можем поспорить, что существуем в составе Чего-то, причем, весьма неоднородного, коли уж имеем возможность различать отдельные его участки. То, что различает (не только ''для нас'', а и на других уровнях, возможно даже, для нас еще не доступных) элементы этого Чего-то, коему мы даем название среды существования, определим в свою очередь, как свойства, параметры, признаки и т. д.: цвет, запах, вкус, … . А степень выраженности данных свойств назовем значениями параметров, их величинами, интенсивностью проявления (красный, желтый, зеленый, более сладкий, менее жесткий). Сам факт наличия конкретного набора свойств в окружающей среде в совокупности с данной интенсивностью их проявления сопоставим со словом ''явление'' (зимой и летом – одним цветом: ясное дело – елка; сто одежек, и все без застежек: капуста – чем не явление?!). Последовательность преобразования свойств, по традиции, назовем процессом (летом – серый, зимой – белый). Самый же глубинный набор параметров, от которых зависят все остальные и которые не зависят при этом друг от друга, уже давно определен, как пространственно-временные переменные (''…ну, в общем, завтра, на том же месте, в тот же час…''). К примеру, вследствие ''изначальности'' пространственно-временных переменных для нашей среды существования, определить их как бы то ни было еще, нежели просто зафиксировав в сознании сам факт их наличия, мы не можем. При этом сознание наше легко улавливает – именно по наблюдаемым закономерностям из окружающей среды – явное различие между пространственными координатами и временной переменной. Еще бы: о последней мы можем судить только опосредованно, через скорость протекания каких бы то ни было процессов уже в пространстве, и то благодаря наличию причино-следственной связи между ''мгновенными'' событиями во времени.

Благодаря наличию этой связи мы можем ввести и понятие воздействия: если изменение характеристик одного набора явлений становится причиной изменения характеристик других явлений, то мы и говорим, что произошло воздействие первых на вторые (торможение падающего кирпича – и образование вмятины на чьей-то голове). Взаимное же влияние явлений, как не трудно догадаться, есть взаимодействие (кирпич тоже может пострадать). Ну а что же касается самых общих, фиксированных во времени правил, в соответствии с которыми проистекают те или иные воздействия, то они получили в нашей системе мировосприятия название физических законов (в примере с кирпичом – закон всемирного тяготения). Полный набор физических законов, обусловливающих существование и взаимодействие явлений данного пространства данной размерности, и определяет природу данного мира.

Весьма полезным с точки зрения понимания принципов мышления представителей иных культур, является четкое уяснение сути понятия объекта. Обычно имеется в виду, что объект – это какое-либо явление (например, воздушный шарик), выделенное на фоне остальных в соответствии с рядом удобных нам на этот момент показателей. Например, с наличием более-менее четкой границы, отделяющей его от внешней среды.

Определение это, как не трудно заметить, не всегда точно отражает суть самого явления, так как оно, с одной стороны, предполагает наличие наблюдателя, выделяющего объект на фоне прочих явлений (т. е. ''субъективность'' этого понятия), с другой стороны, неявно указывает на разделение объекта и его окружения. Зачастую это – весьма удобно, но в конечном итоге, приводит к абсурднейшему по своей сути расхождению между способами оценки мира на ''западе'' и ''востоке''.

Представители последней категории склонны к одновременному увязыванию массы известных лишь в малой степени данных в единую систему на основе весьма банального, не требующего хоть сколько-нибудь глубоких знаний, утверждения о неразрывности всего в природе. Какой уж там объект, отделенный от окружения. Ведь все взаимосвязано – нерасторжимо и неделимо!

Представители же первой предпочли длительный и трудный процесс логического, поэтапного исследования мира с раскрытием сначала явных, ближних связей, а уж потом – все более дальних и глубоких, быть может, уже эмпирически выявленных представителями предыдущей категории. Или, по крайней мере, ПЫТАЮТСЯ так действовать в немалой своей части. И именно при данном подходе часто оказывается удобным мысленное сосредоточение на ограниченном количестве свойств, чтобы проследить явные связи. И вот тут-то понятие объекта становится очень продуктивным (скажем, вращение Луны в поле тяжести Земли: рассматривая задачу приближенно, мы можем отбросить массу мелких деталей, таких, например, как Вашу массу, вышедшую из дома и пошедшую в магазин за хлебом). Кстати, в науке подобный прием (осознанное сосредоточение на ряде свойств без анализа проявления прочих) называется идеализацией явления, составлением его модели. Никакому уважающему себя ученому и в голову не придет утверждать, что подобная модель является абсолютно точным описанием реального явления!

Что же касается ''успехов'' представителей восточного направления мировосприятия, то… Представьте себе племя дикарей, наткнувшееся на безлюдный склад современной компьютерной техники (бредовая ситуация – не правда ли?). Переломав немалое число технических приспособлений, они, возможно, сумеют с веками ознакомиться с азами программирования. И, возможно, уже самозабвенно будут стучать по клавишам, играя в Священный Doom, в то время как их не менее дикие соплеменники еще только начнут свой путь последовательного развития – через всю серию проб и ошибок, неизбежных при взрослении цивилизации. Но пролетят тысячелетия, и в ''удачливом'' племени обычная информатика так и останется древним направлением религиозного культа. А их современники из иных племен уже сами ''переоткроют'' эту науку, развивая собственные – ими разработанные – информационные технологии. Мы в отношении своего собственного организма, возможно, как раз и являемся представителями этой, последней категории. А потому – пускай восточные йоги левитируют во время медитаций, на первый взгляд, нарушая все мыслимые законы мироздания. Наша цивилизация рано или поздно узнает намного больше о мире, чем все они, вместе взятые.

Однако же на протяжении дальнейшего повествования, дабы не травмировать психику восточномыслящих собратьев, мы редко будем пользоваться словом ''объект'', заменяя его, по возможности, понятием системы. Грубо говоря, система – это когда все ''держится друг за друга''. Однако гораздо более корректное определение звучит так: система – это группа взаимодействующих друг с другом явлений. Мы будем по большей части интересоваться теми группами явлений, взаимодействие между которыми отличается следующими двумя особенностями. Во-первых, результатом оказывается концентрация возможных значений некоторого набора их параметров в пределах более узких, нежели те, что они принимали бы в свободном состоянии (например, в автомобиле все детали фиксируются на вполне определенных расстояниях друг от друга). Такие системы можно условно определить, как устойчивые, и именно об этом, частном случае шла речь в ''грубом'' определении. Во-вторых, изменение значений некоторых из этих параметров у одного или нескольких явлений в системе приводит через некоторое время к изменению ряда иных характеристик системы (движение мотора, через серию дополнительных приспособлений преобразуется во вращение колес). Разумеется, такие системы могут быть более устойчивыми – в этом случае вышеописанное взаимоувязывание параметров может сохраняться достаточно долго при достаточно интенсивных внешних воздействиях, или менее устойчивыми – тогда распад наблюдается уже после нескольких циклов взаимодействия. К примеру, если в Вашей машине все гайки закручены достаточно крепко, то она не развалится даже на высокой скорости. В противоположном случае разрушение системы произойдет быстро (подвинтите гайки!).

Ну и, наконец, последнее определение из цикла ''Природа – вообще''. Материя – совокупность всех систем и явлений существующего мира, подчиняющихся в своем преобразовании тем или иным физическим законам. Иначе говоря, все сущее – материально, даже Боги, если таковые все-таки есть. На этом, уважаемые материалисты и идеалисты, пожмите друг другу руки, и – поехали дальше!

В заключение же этой, конкретной главы извлечем небольшое следствие из приведенных в ней определений. Существуя в весьма ограниченной области пространства с одним, не до конца изученным нами набором физических законов, мы не можем отрицать возможности наличия в природе и других миров. Миров, не только отличающихся от нашего по размерности, но и подчиняющихся совсем иным закономерностям своего существования. В этом смысле понятие ''Природа – вообще'' тождественно понятию ''Мировое Многообразие'', которое соединяет в себе множество всех реально существующих миров и всю область возможных взаимодействий между ними. И именно для этого Мирового Многообразия мы должны вывести все последующие определения.

Живые системы, особенности живых систем, формы коллективного сохранения.

Найти определение ''Жизни – вообще'', во всем Мировом Многообразии в целом, наблюдая при этом особенности биологических форм только в пределах одной планеты, кажется весьма и весьма непростым делом. Тем не менее, некоторый оптимизм внушает тот факт, что даже ребенок, едва научившийся говорить, еще не подверженный влиянию ни одной из религиозных или идеологических концепций, уже обладает способностью выделять живые объекты на фоне всех остальных – даже движущихся, даже звучащих.

Не буду спорить – его можно на время ввести в заблуждение заводной игрушкой, имитирующей поведение живых существ. Однако же продержать это заблуждение достаточно долго оказывается весьма проблематичным. Поиграв с ней, ''исследовав'' новый объект, ребенок часто разочаровывается в надоевшей забаве. После чего начинает относиться к игрушке так же, как и ко всем прочим неживым элементам окружающего мира.

Надо сказать, что и неразумные, но достаточно высокоразвитые живые существа способны ''узнавать'' жизнь, выделяя ее на общем фоне – это хорошо заметно по их реакциям на то, что они видят или чувствуют. Таким образом, мы от природы наделены, своего рода, даром довольно четко, по наблюдаемым признакам, выявлять живые существа для своего сознания.

Однако же заявить, что выявление это производится по какому-то конкретному параметру, а не по ряду признаков, любой из которых в тех или иных случаях, даже в отрыве от остальных, может иметь решающее значение, так сразу мы не можем. Но ведь даже в этом случае должен существовать общий принцип, объединяющий эти признаки: жизнь-то одна! А потому задача данной главы – попытаться выделить в явной форме этот принцип из уже имеющейся у нас информации.

Самый простой и верный способ действия в подобной ситуации – выяснить для начала, есть ли у известных нам форм жизни какие-либо общие для них для всех признаки, не свойственные остальным явлениям ''природы вообще''. И уж если мы не найдем их, то только тогда постараемся привлечь себе в помощь образное мышление, дабы сформулировать тот самый обобщающий принцип, что объединял бы все наши критерии оценки, не противореча при этом и старой, доброй (пусть и примитивной) ''западной'' логике. Если же и это у нас не получится – не беда. Значит, Цивилизация еще не достигла того момента в своем развитии, когда понимание сути жизни просто и органично вытекает из уже накопленной нами информации. Пройдет еще пара сотен лет – и все разъяснится! А нам останется лишь почетная обязанность дальнейших и все более глубоких исследований, способных приблизить наших детей и внуков к прояснению давнего вопроса…

Итак, утверждение, что все живое – мыслит, так же, как и очевидно абсурдное заключение, что все живое – передвигается за счет перемещения в пространстве четырех конечностей, весьма и весьма сомнительно. Кроме того, мы не можем его использовать, так как еще не ввели однозначного определения разума. Что же – продолжим поиск. ''Жизнь – есть способ существования белковых тел.'' Яичница на сковородке – тоже белковое тело. Кто считает яичницу живой, пусть придерживается этой концепции. ''Жизнь – есть движение!''. Ну-ну… Тогда движение – есть жизнь, а чем же является в этом случае изменение месторасположения объекта с течением времени? Не стоит путать понятия… Сложность организации живой материи? Компьютер – также весьма сложноорганизованная система. Сосредоточение сложноорганизованной системы в малом объеме? Но уже сейчас обсуждается возможность создания как квантовых компьютеров, так и нанороботов, не отстающих от живой клетки по этому параметру. Создание ''неживого'' наноробота – возможно, следовательно, и здесь мы не нашли исходного определения жизни. ''Все живое – размножается.'' Может быть, может быть… Однако – есть половой способ размножения, есть – деление, есть – вегетативный и т. д. и т. п. Уже – как-то уж слишком расплывчато для Всеобъемлющего Определения. Кроме того, разве мы не можем, хотя бы в принципе, создать, опять же, неживое кибернетическое устройство, которое способно было бы в точности – именно в точности – само себя воспроизводить, если бы в его распоряжении находились необходимые вещества или же (что проще) – уже готовые элементы конструкции? Что же! Еще одна попытка: ''Все живое борется за свое существование''. Звучит – красиво. Однако как же быть с теми животными некоторых видов, которые обороняют более слабых представителей своей стаи (детенышей, самок) в момент нападения хищников – смертельной угрозы и для них самих? В конце концов, и люди иногда ведут себя подобным же образом… И никуда от таких примеров не денешься. Чего-то явно не хватает в последнем определении. Чего-то, к чему мы подошли очень близко, что почувствовали, но для выражения чего еще не смогли найти верных слов…

…Для выяснения этого самого Чего-то вспомним, что определение жизни должно быть выполнено для ВСЕХ форм жизни, а, следовательно, и для самых простейших – тоже. Обратим внимание на самые примитивные одноклеточные организмы. Возьмем один-единственный вирус, скажем, гриппа, и попробуем определить, что же его вообще объединяет с нашими расплывчатыми представлениями о Жизни? Действительно – что? Появился в результате действия искаженной другим вирусом (''родителем'' данного) программы размножения гораздо более совершенной клетки-носителя. Выделился за пределы того организма, в котором появился на свет. В абсолютно пассивном состоянии просуществовал до того момента, пока не разрушился окончательно и бесповоротно (в подавляющем большинстве случаев), или же – совершенно случайно – не попал в другой организм. Проник в цитоплазму одной из его клеток в общем потоке питательных веществ и только тогда совершил ЕДИНСТВЕННОЕ за весь период своего существования самостоятельное действие – внедрил собственное ДНК в состав генетического материала клетки, после чего прекратил свое существование. Бред – с точки зрения программы самосохранения!

Однако как раз здесь-то суть дела доступна всем – вирусов СЛИШКОМ МНОГО. Попытка привязать определение жизни к одному-единственному вирусу обречена на провал вследствие необходимости рассмотрения всей колонии ему подобных в целом…

И вот уже именно такая точка зрения – анализ возможно более общих биологических систем – практически все становит на свои места. И ситуацию с вирусами, и с поведением животных в стае, и во многом – с человеческим обществом. Вирусы вырабатывают не способы самосохранения каждой конкретной особи, и не в течение какого бы то ни было периода жизни любой из них, а методы коллективного сохранения в течение смены многих поколений. Причем осуществляться это может в разных формах и у разных видов живых организмов.

Первая – случайная приостановка действия так называемых ''запирающих генов'', блокирующих ряд участков ДНК. Если бы у некоторого человека была бы одновременно задействована ВСЯ наследственная информация, хранящаяся в его генетическом коде, то он представлял бы из себя жуткого урода с массой рудиментарных образований. Помните картинку из школьного учебника по биологии: человеческое существо, полностью покрытое густым волосяным покровом? Прибавьте к этому хвост, жабры, спинной плавник, острые когти и так далее в том же духе. Это было бы лишь слабое подобие того урода, которого мы могли бы наблюдать в данном случае. От всего набора ненужных в настоящий момент признаков, но зафиксированных в ДНК, нас и оберегают запирающие гены. Тем не менее – случись новый ледниковый период, и густой волосяной покров нам бы очень помог. И в этом случае более жизнеспособными, чем мы, могут оказаться как раз те члены нашего общества, у которых случайно разблокировался соответствующий участок генетического кода (таких, кстати, сейчас на земле немало). И они с большей вероятностью оставили бы потомство, предрасположенное к данному генетическому нарушению. И уже через какую-нибудь пару тысяч лет отклонением от идеала считались бы особи с привычным для нас видом – лысые уроды по новой шкале восприятия прекрасного.

Вторая форма – возможность перемещения целых участков ДНК с места на место, в результате чего потомство конкретных живых организмов может приобретать признаки, существенно отличающиеся от тех, что имеют их родители.

Третья же форма знакома каждому: наследственная изменчивость и естественный отбор. Единственное требование – чтобы в благоприятных для существования вида условиях частота рождения новых живых организмов превышала бы частоту их уничтожения, сложенную с частотой появления вредных для существования вида мутаций. В этом случае изредка появляющиеся полезные мутации ведут к упрочнению позиций данного, конкретного вида при постепенном отклонении условий существования от исходных к менее благоприятным.

Являются ли эти механизмы, связанные с процессом размножения, искомым критерием выделения жизни, однозначно определяющим ее наличие? Естественно, нет. Кастрированный кот не может размножаться, но очевидно является живым. Разумное существо, способное неограниченно развивать свой интеллект и чувственную сферу, не ограниченное в сроках своего существования барьером ''естественной смерти'', может, в принципе, вырабатывать методы собственной защиты гораздо более эффективно, нежели в результате действия вышеописанного механизма. При этом оно так же будет являться живым организмом. Таким образом, и последнее определение страдает явной неполнотой.

Есть и иные формы коллективного сохранения, которые мы еще не упомянули. Однако стоит ли на данном этапе повествования хоть сколько-нибудь углубляться в их анализ? Ведь все вышесказанное уже помогло нам выявить несколько интересных моментов, которые в своей совокупности позволяют описать весьма занятное явление. Существуют системы, предрасположенные к вырабатыванию с течением времени и применению в дальнейшем не свойственных им ранее методов сохранения себя и/или более крупных множеств явлений, в состав которых они включены.

К системам этого типа, как не трудно в этом убедиться, относятся и вирусы, и Сверхразум, описанные совсем недавно. Относится к ним и тот самый несчастный кот, над которым столь извращенно надругались его хозяева. По крайней мере, КАК ЭЛЕМЕНТ подобной системы.

Само же описание типа содержит в себе явное указание на возможные нестыковки в побуждениях, которые могут возникнуть в процессе длительного развития рассматриваемых в нем систем. Проявляются эти нестыковки, когда возможные действия одной или нескольких из них, направленные на сохранение более общей системы, сами по себе оказываются губительными для непосредственных ''исполнителей задачи''. Ведь у каждой из систем по отношению к самой себе также может действовать принцип сохранения. Она стремятся выжить! Как разрешается подобный конфликт побуждений? А как придется – это зависит от обстоятельств и от наличия уже сформированных ранее стереотипов поведения в тех или иных ситуациях. Происходит это все в том же процессе – выработке с течением времени несвойственных ранее методов сохранения. А потому сами по себе подобные конфликты в нестандартных ситуациях, когда еще не выработаны способы их преодоления, могут приводить к весьма печальным последствиям и для более общей системы, и для ее подсистем. К примеру, создание оружия, поражающего врага на большом расстоянии (копья, пули, авиабомбы, оружие массового поражения) – более чем нестандартная ситуация, возникшая почти мгновенно с точки зрения временных масштабов эволюционных преобразований. Обычными для ДОразумной природы методами разрешиться она не может. Потому и проблемы у нас – не малые, и мозгами шевелить – приходится.

Однако вернемся к сути повествования. Еще раз обратим внимание на определение рассматриваемого нами класса. В нем нет ни слова относительно того, в каком пространстве существуют описываемые в нем системы – какова его размерность, какие физические законы в нем действуют. Это говорит только об одном: определение сформулировано для всей природы в целом. Кроме того: нам не известно доподлинно ни одной неживой системы, которая бы им могла быть описана.

Напротив: все живые системы (кроме, конечно же, поврежденных или сильно разбалансированных – типа самоубийц и шизофреников) подчиняются отраженным в нем закономерностям. Таким образом, мы вынуждены сделать вывод: нами выявлен критерий выделения жизни на фоне остальных явлений Мирового Многообразия.

Живой организм, конфликт побуждений, механизмы сохранения,

основы расчета путей эволюционного развития

В предыдущей главе мы имели неосторожность сформулировать определение живой материи, как множества систем, предрасположенных к вырабатыванию с течением времени и применению в дальнейшем не свойственных им ранее методов сохранения себя и/или более крупных групп явлений, в состав которых они включены. Сия заумная фраза содержит в себе весьма тривиальный факт, знакомый подавляющему числу людей: живые системы способны эволюционировать, в частном случае, увеличивать собственную жизнеспособность. Почему об этом не было сказано так просто? А все потому же: эволюция – слишком расплывчатое и многозначное слово. В дальнейшем изложении, во избежание недоразумений, под понятием эволюции везде будет подразумеваться именно тот процесс, что отражен в определении жизни.

Дабы не удаляться слишком далеко от привычных для нас понятий, определимся со смыслом, вкладываемым в выражение ''живой организм''. Живой организм – это биологическая система, способная целенаправленно совершать ряд действий, неподконтрольных любой более общей биологической системе. Если Ваша рука без всякой на то Вашей воли схватила Вас за нос и начала совершать над ним ряд явно не приветствуемых вами действий, знайте – есть шанс, что именно им-то она и стала (исключим случай белой горячки и психологических заболеваний). Или же, по крайней мере, управляется другим живым организмом, нежели Вы сами. Чем шире спектр неподконтрольных более общей системе действий, тем больший уровень самостоятельности наблюдается у живого организма. У таракана он больше, чем у пчелы. У китайцев – меньше, чем у американцев. Наибольший уровень самостоятельности может быть достигнут тем живым организмом, что не включен ни в какую более общую биологическую систему. Впрочем, у такого положения есть масса своих недостатков (о них у нас еще будет время поговорить).

Исходя из формулировки понятия жизни, ранее мы уже сделали вывод о наличии в биологических системах исходного ''конфликта побуждений''. Именно он уже на нашем, разумном уровне, выливается в банальное противопоставление личного (эгоистических, частнособственнических мотивов) и общественного (альтруистической составляющей наших побуждений). А что уж тут поделаешь? Мы не можем изъять из своей психики то, что определяет сама по себе наша живая природа. Другое дело – мы, благодаря наличию разума, способны достаточно эффективно регулировать свои чувства и эмоции, перераспределять свои силы. Именно это дает нам единственный шанс преодолеть вышеупомянутый конфликт, ранее разрешавшийся в природе естественным образом благодаря сложившейся системе взаимоотношений между живыми организмами.

Однако – не будем уподобляться обильным речами философам всех времен и народов и вернемся к исходному, разумному пути последовательного осмысления того, что мы и так уже знаем без этого. А посему, для начала, зададимся вопросом, какой природный механизм в принципе имеет возможность находиться в основе процесса эволюции. Вообще говоря, таких ''механизмов сохранения'' может быть довольно много. Два из них нам уже известны: разум и наследственная изменчивость. И если с разумом – дело темное, так как мы еще не определили этого понятия, то второй механизм – ясен и прост, что и позволит нам в дальнейшем его рассмотрении без затруднений обойти массу логических ловушек. Тех самых, что расставили на нашем пути зловредные торгаши левыми идеологиями. И для этого найдем общие принципы расчета путей биологической эволюции.

Начнем с начала. Исходя из определения жизни, если потенциально опасное воздействие не свалится на нее, как астероид на динозавров, а будет достаточно медленно возрастать от безопасных величин до некоторого критического уровня, то имеется весьма высокая вероятность, что живая система преодолеет ранее смертельный для нее порог интенсивности данного воздействия. Скажем, если в чашечку Петри с плесенью в питательном бульоне мы плеснем чайную ложечку синильной кислоты, то, скорее всего, наш бедный грибок благополучно загнется. Однако ежели в течение миллионов лет в естественной среде его существования мы постепенно будем наращивать концентрацию этой кислоты до ''фатального'' уровня, то весьма и весьма вероятно, что, в конце концов, наши далекие потомки получат колонию одноклеточных организмов, чрезвычайно устойчивых к смертельному яду. Вывод: если есть хотя бы малейший шанс преодоления опасного воздействия, то существует весьма высокая вероятность, что жизнь его с течением времени найдет и использует.

Разумеется, способы, которые жизнь будет вырабатывать в процессе действия того или иного механизма сохранения, во многом будут определяться особенностями того мира, в котором она существует. Эти же особенности заложат, соответственно, основу характера, психологии, ''менталитета'' тех форм разума, которые могли бы возникнуть в результате ее развития. А именно эти особенности нас, в конечном итоге, и интересуют.

Допустим, к примеру, что физические законы некой Вселенной позволяют существовать в ней достаточно сложным устойчивым системам явлений, организующимся на основе материи, коей везде – в избытке. Допустим также возможность протекания в них достаточно разносторонних, в том числе и замкнутых, процессов, периодически возвращающих эти системы в состояния, близкие к исходным. Пусть в рассматриваемом мироздании подобные процессы не требуют затраты никакого динамического параметра, вроде притока энергии извне. И если, наконец, системы эти могут свободно и мгновенно перемещаться в любую точку рассматриваемого мира, а объем его самого – бесконечен, то… Только в таком мире мы имеем шанс получить естественным образом (без вмешательства другого, внешнего разума) живые, мыслящие существа с воистину ангельским характером. Хотя до разумных форм в таком мире жизнь будет добираться ну очень долго – парой сотен миллиардолетий здесь не обойдешься (о причинах – в дальнейшем).

Наш мир – не таков. У нас есть проблемы с энергоносителями, мы, как назло, сами способны концентрировать в себе энергию в химических связях (соответственно, для кого-то являемся потенциальным обедом), у нас масса территориальных проблем… Короче, наш разум принципиально не может быть исходно слишком близок к альтруистическому идеалу. О чем, кстати, и свидетельствуют эпохи варварства – братоубийственных войн, рабства, Святой Инквизиции и т. д. – периодически переживаемые человечеством. Ну и – не забудем о фактах уничтожения целых культур и неисчислимого множества исторических ценностей в актах жесточайшего насилия со стороны миссионеров, между прочим, и ныне благополучно существующих (и, кстати, проповедующих идеи Высшего Блага!) массовых религий.

Обратите внимание: мы отнюдь не так уж далеко ушли от ''тех людей'' по пути эволюции – все еще может повториться. А потому, чтобы разобраться, что же мы есть такое на самом деле и как нам, таким ''несовершенным'', сосуществовать друг с другом СЕЙЧАС и в ДАННЫЙ МОМЕНТ, нашей ближайшей задачей и станет рассмотрение путей эволюционного формирования собственных ''отклонений''.

Итак, за основу в расчетах путей эволюции живых систем примем следующие факты:

1) Живыми системами могут быть приобретены те признаки и свойства, к появлению которых уже имеются исходные предпосылки: а) они принципиально могут быть реализованы за счет тех средств, что на данный момент имеются в распоряжении рассматриваемых живых систем, б) они должны приводить к хотя бы временному увеличению их жизнеспособности.

2) Жизнь тем с большей вероятностью находит способы увеличения собственной жизнеспособности, чем больше времени есть на это в ее распоряжении.

3) Жизнь использует не оптимальные методы увеличения жизнеспособности, а те, до которых она добралась в процессе случайного перебора вариантов или при уже осознанном их поиске.

Воспользуемся же этими, только что перечисленными, принципами, напрямую вытекающими из определения жизни, и рассмотрим – в следующих главах – основные этапы ее эволюции в мире, подобном нашему. А чтобы занятие сие не казалось пустой забавою – продлим наш биологический анализ не только до момента формирования нынешней цивилизации (доказав при этом ЕСТЕСТВЕННОСТЬ всех этапов ее злоключений и побед), но и ''немного дальше'', дабы подготовиться к тому, что нас ждет уже на нашем пути эволюции. Это ''немного дальше'' будет изложено во второй части данного повествования.

Язык (как средство общения), информация, информационный процесс, информационная программ, информационная система

Быть может, кому-то покажется не слишком корректным по отношению к читателю столь интенсивное использование в тексте практически не употребляемых в повседневной речи понятий – таких, как множество, группа, система, механизм, явление и так далее. Ведь он написан не для научных работников, а для нас, вполне обычных и в этом понимании – нормальных людей! Посему обоснуем столь неестественное, быть может, для других случаев, положение. Мы имеем дело с областью, сконцентрировавшей в себе все предрассудки прошлых эпох, окруженной массой оговорок и туманных высказываний, догматов и установок, которые – при стандартном подходе – напрочь выбивают из седла человека, попытавшегося разобраться в ней хоть сколько-нибудь. Единственной возможностью пробиться сквозь эту ''ватную стену'' бредословия является использование четкого и ясного языка, состоящего из ОДНОЗНАЧНЫХ выражений, начисто исключающих любую возможность их двоякой трактовки, а, соответственно, и не оставляющих места каким бы то ни было попыткам ввести собеседника в заблуждение. Увы, повседневный язык общения – крайне многозначен. В этом – его богатство, но в этом – и уязвимость. А потому, использование ''научных'' терминов – не дешевые понты, а явная необходимость. Поскольку лишь эти, узкоспециализированные по областям применения выражения, хоть в какой-то мере однозначны. Такие термины не затрудняют, а бесконечно облегчают восприятие. К тому же к тем из них, что не знакомы основной массе людей, или же – размытым по смыслу в процессе их не всегда грамотного использования, мы, по возможности, даем пояснения.

Для разминки, чтобы продемонстрировать все преимущества данного подхода, рассмотрим несколько определений, имеющих для многих настолько запутанный смысл, что вы сами, скорее всего, будете удивлены тривиальностью их сути, однозначно выраженной с помощью этих терминов.

Как бы Вы назвали, скажем, сочетание очертаний отпечатков пальцев, следов ног, наличия позабытого набора отмычек и пары оглушенных охранников у открытого сейфа, явно связанное с отсутствием в нем каких бы то ни было ценностей? Разумеется, ИНФОРМАЦИЕЙ – в данном случае, о совершенном ограблении. А чем является сочетание скорости тормозящего автомобиля с состояниями его покрышек и дорожного полотна, как не информацией о возможной области его окончательной остановки? Ряд подобных примеров и позволяют нам точно сформулировать данное понятие. Информация о параметрах некоторого явлении – это в большей или меньшей степени однозначно связанное с ними рядом причино-следственных связей сочетание свойств некоторого другого набора явлений – информационного носителя. Ничего большего в значении этого слова не сокрыто: никакой мистики, никаких тайн или скрытых подтекстов. Только – вышеупомянутое сочетание свойств. Будь то информация о массе и скорости метеорита, упавшего на Луну и сокрытая в геометрических параметрах ее кратера (СОЧЕТАНИЕ СВОЙСТВ!), данные в компьютере или мозгу человека, кроющиеся в электромагнитных сигналах, текущих по проводам или нервным волокнам, набор знаков на тетрадном листе или же что-либо иное, попадающее под данное определение.

Из вышеприведенного определения четко видно: информация о каких бы то ни было параметрах любого явления всегда имеет носитель – также набор некоторых явлений. Соответственно, ни о каком ''информационном поле'', самом по себе, без материи (см. главу 1), о котором так любят поговорить шарлатаны, не может идти и речи. Кроме того: наличие или отсутствие любого мыслимого или немыслимого анализирующего устройства никоим образом не влияет на сам факт существования информации (исключая, разумеется, ту, носителем коей он сам является). Таким образом, известный довод о том, что информация не может существовать без наблюдателя, очевидно, абсурден. Следует это – еще раз повторимся – из того, что информация, по определению, И ЕСТЬ простое сочетание (совокупность) описанных в нем свойств носителя информации (приятно жить в понятном мире). Раскроем же суть еще нескольких сопутствующих определений!

Каждому ясно, что свойствами явления могут быть и переменные, изменяющиеся характеристики, а не только постоянные величины. К примеру, взрывной процесс несет в себе информацию о ряде параметров источника взрыва (взрыв газового баллона и ядерной бомбы, полагаю, мы различить сможем). Аналогичным образом, нам понятно, что, раз между изменяющимися в пространстве и времени параметрами тех или иных явлений могут существовать достаточно однозначные взаимосвязи, то их можно и отследить – организовать такие процессы, которые будут эти взаимосвязи раскрывать. Иначе говоря, такие процессы, проистекая в полном отрыве от самого явления, в какой-либо форме будут на определенных своих этапах отображать те его характеристики, что не были напрямую отражены в ''начальных данных'', но оказались с ними взаимосвязанными. Именно такие процессы и являются информационным. Скажем, в уме мы можем более-менее четко спланировать грядущий день (не факт, что все пойдет по плану…).

Допустим далее, что информационный процесс будет инициирован в пределах некоторой системы. Те из исходных значений ее характеристик, которые зададут конкретное направление данному процессу, было бы вполне уместным назвать информационной программой, ну а уж саму-то систему не назвать информационной нам не позволит просто логика событий. Компьютер, арифмометр, мозг человека – только лишь частные случаи подобных систем, предела сложности коим в Мировом Многообразии, по-видимому, не существует.

Цель жизни. Начальные данные для расчета путей эволюционного развития. Условие биологической замкнутости.

Прежде, чем перейти к следующей главе, обратим свое внимание на основополагающий, базовый метод, посредством которого подавляющее большинство словоблудов ораторской профессии склоняют на свою сторону обширные аудитории значительно менее подкованных в этом ремесле слушателей. Суть его заключена отнюдь не в последовательном приведении логических доводов в процессе построения доказательств… Куда как проще оказывается порой прикрыть наглую ложь красивой, правдоподобной картинкой и – в таком красивом фантике скормить ее не слишком продвинутой в искусстве сопоставления фактов толпе простофиль! Один из характернейших примеров подобного метода убеждений относится и к рассматриваемой нами области.

В свое время в продаже (в начале восьмидесятых годов прошлого века) в торговой сети появился замечательный электромеханический набор. С его помощью, фактически из кубиков, каждый ребенок мог себе соорудить простейший радиоприемник, простейший передатчик, а также ряд других несложных устройств. Устройство самого конструктора было просто до безобразия – на боковых гранях вышеупомянутых кубиков находились выводы (металлические контакты) диодов, триодов, сопротивлений, индуктивных катушек и конденсаторов, располагавшихся у них внутри. А на верхней грани каждого кубика находилось условное изображение той детали, что он в себе содержал. Все эти кубики, в соответствии с приведенной в руководстве к конструктору схеме, вставлялись в корпус, содержащий приемную антенну, батарейку и динамик. А потому – если соответствующее устройство было собрано правильно – из набора доносились или звуки передачи какой-либо радиостанции, или его самого можно было использовать для передачи сообщения на домашний радиоприемник, или же – происходило еще что-нибудь, не менее интересное.

И вот ведь случилось же так, что некоему школьнику (не будем уточнять, какому – авторам данной работы он очень хорошо знаком) оказалось просто лень изучать данное руководство. А потому – он просто начал беспорядочно набивать кубиками корпус конструктора. И, достаточно скоро, примерно с пятнадцатой попытки услышал музыку и слова какой-то известной в ту пору песни, что доносились из динамика набора. Полагаю, Вы можете себе вообразить, насколько сильно, уже гораздо позднее, когда подобные наборы давным-давно прекратили выпускать, его позабавили ''доводы'' одного из темнил науки о том, что ''вероятность случайного возникновения жизни столь же мала, сколь маловероятно случайное возникновение радиоприемника из разрозненного набора его деталей''…

Естественен вопрос, почему же аргументы бесноватых мозгоклюев ''о невозможности'', подобные данному, оказывают столь сильное воздействие на недоразвитые умы? На него мы ответим несколько позднее. Пока же – постараемся не использовать седалище вместо головного мозга и не попадать под влияние, по крайней мере, этой ''грязной технологии''.

А теперь – обратим свое внимание на еще один весьма забавный факт. Суть его в том, что очень часто, при осмыслении наблюдаемых нами явлений, мы следуем по тому же маршруту, что был проложен тысячелетия назад, и задаемся теми же традиционными вопросами, которые сформулировали еще мыслители Древнего Мира. Причем ответы на эти вопросы мы стремимся угадать в терминах все того же периода, когда они впервые задавались. Прекраснейшей иллюстрацией к этому может быть следующий пример, также имеющий прямое отношение к данному тексту. Несмотря на то, что на протяжении предшествующих трех глав основной упор в повествовании делался на исключительно последовательном рассмотрении сути задачи, немалое число из прочитавших их людей уже успели с возмущением подумать: неужели здесь утверждается, что основополагающей целью жизни является банальная задача ее сохранения? Специально для них отмечу: на самом деле ситуация еще хуже. Жизнь в самой ее исходной форме, в той, в которой она могла бы возникнуть не как продолжение иной, пусть даже разумной жизни (скажем, в акте осознанного проектирования), а естественным путем, без вмешательства извне, является вполне рядовым процессом в Мировом Многообразии. А все то, что отображено в ее определении, есть только свойства, выделяющие этот процесс на фоне всех остальных. Свойства, а не цель. Исходно жизнь НЕ ИМЕЕТ цели. Цель появится лишь впоследствии, и то, если данная биологическая форма сумеет развиться не только до стадии появления разума, но и до определенного этапа его самосовершенствования. Но об этом – несколько позднее.

Итак, рассмотрим среду существования, характеризующуюся следующими особенностями, свойственными и нашему миру:

1) Физические законы рассматриваемой области Мирового Многообразия позволяют существовать в ней достаточно сложным системам явлений.

2) Допускается протекание в их составе достаточно разносторонних, в том числе и замкнутых, процессов, способных периодически возвращать эти системы в состояния, близкие к исходным.

3) Материя, на основе которой существует жизнь – среда существования – весьма неоднородна по своим свойствам.

4) Скорость распространения ряда взаимодействий, от которых зависит устойчивость систем, конечна.

5) Протекание каких бы то ни было процессов предусматривает затрату некоего динамического параметра, частным случаем коего в нашем мире является свободная энергия.

6) Наличие дефицита ресурсов: принципиальная ограниченность интенсивности доступных источников энергии и возможность исчерпания элементов, на основе которых могут быть организованы какие бы то ни было системы.

7) Условие биологической замкнутости: а) отсутствие воздействия на проистекающие в рассматриваемой области мироздания процессы и явления иных форм жизни, возможно, существующих за ее пределами, б) отсутствие в ней самой живой материи до некоторого момента ее самовозникновения.

Что касается биологической замкнутости в отношении нашего мира, сразу отметим: это – не факт. Мы не можем отрицать ни возможности организации нашего мира в некоторой глобальной информационной системе (например, в суперЭВМ или Сверхразуме), ни воздействия на нашу эволюцию менее высокоразвитых (чем Сверхразум) пришельцев из иных миров. У нас пока что просто недостаточно данных для любых оценок в этой области. Ну и, к тому же, вспомним о том, что пустоты в ее самой банальной трактовке ''отсутствия чего бы то ни было'' в нашем участке мироздания не наблюдается. Вместо нее, в самом крайнем случае, мы имеем ''физический вакуум'': очень многообразную в своих проявлениях среду, ''наполняющую'' Вселенную, в которой проистекает множество весьма специфических – квантовых – процессов, о которых пока что у нас имеется весьма слабое представление. Может ли в такой среде возникнуть жизнь? Это зависит от того, могут ли в ней существовать достаточно устойчивые, взаимодействующие между собой системы тех виртуальных (''ненаблюдаемых'') образований, о существовании которых мы уже знаем. В прошлом веке была не только вычислена возможность их наличия, но и наблюдалось действие, производимое ими на вполне материальные тела (пример – ''вакуум Казимира'': взаимодействие двух плоскопараллельных пластин на малом расстоянии, определяемое чисто квантовыми явлениями). Огромная по своим масштабам область межзвездного, межгалактического пространства, в принципе, может оказаться пригодной для жизни. Жизни намного более древней, чем зародившаяся на этой планете. Жизни не белковой, во многих своих проявлениях отличной от нашей, но в то же время – существующей в соответствии со все теми же, уже известными нам, едиными для всех биоформ исходными биологическими законами. А потому – вполне доступной для нашего понимания.

Однако же на данный момент у нас еще слишком мало информации, чтобы рассматривать подобную возможность. Точно так же, как и возможность влияния на процесс развития жизни внешних сил биологического происхождения. Вследствие этого мы и должны для начала поставить перед собой гораздо более простую задачу – анализ путей свободного развития. И уж если только полученные нами выводы будут явно расходиться с наблюдаемой действительностью – только тогда мы получим право дополнить задачу новыми условиями.

Результаты действия механизма сохранения. Первый этап эволюции. Причины перехода от плавной к скачкообразной эволюции. Дробление на виды.

Может ли жизнь возникнуть самостоятельно? Это зависит от среды ее существования. Если жизнь способна в ней развиваться, то, в принципе, да. Другое дело – какова частота, с которой она может сама по себе возникать в такой среде. Она, разумеется, тем больше, чем проще механизм сохранения, обусловливающий наличие конкретных живых существ. А какой природный механизм мы можем себе вообразить, который при максимальной своей простоте, тем не менее, эффективно бы обеспечивал сохранение во времени какого бы то ни было процесса или явления? Естественно, первая мысль, которая приходит на ум, это самовоспроизведение, размножение – в общем, как ни называйте, суть одна. Об этом механизме, основанном на неточном самокопировании, мы уже говорили, а потому еще раз останавливаться на его описании, думаю, не стоит.

Допустим теперь, что в рассматриваемой нами среде опасные в пике своей интенсивности воздействия проявляются весьма редко, и что сама эта их интенсивность приближается к фатальному порогу достаточно медленно. Так медленно, что жизнь успевает выработать методы своего сохранения в новых условиях. Определим, предпосылкой к возникновению каких методов повышения жизнеспособности биосистем они могут стать. Самый тривиальный – это формирование жесткой оболочки. Остальные, более сложные методы требуют возникновения органов чувств, рецепторов, в соответствии с сигналами от которых биосистемы выполняют те или иные действия (например, уход из области возникновения потенциально опасного воздействия, или поиск источников энергии и элементов строения). И эти рецепторы действительно возникнут, если на то будет достаточно много времени. А по условию задачи, уж в чем, в чем, а в нем-то у нас дефицита как раз нет...

В процессе своего существования, в силу неоднородности носителя и ограниченности скорости передвижения, живые системы все более концентрируются в областях наличия источников энергии и элементов строения (кушать хочется…). А, следовательно, и все чаще начинают контактировать друг с другом. Никаких принципов оптимального сосуществования еще нет – биосистемы еще никак не выделяют друг друга из окружающей среды. Однако предпосылки для возникновения механизма распознавания живой материи уже есть. Первая из них – живые системы являются потенциальными источниками необходимых элементов строения для других биосистем (иначе говоря, обедом друг для друга). А уж если уже выработан механизм аккумуляции энергии – то и ее тоже. Следовательно – некоторые биосистемы неизбежно переходит в разряд ''хищников''. Помимо этого, рано или поздно возникают проблемы с переполнением объема среды существования. Если соседей много, и едят они активно, то еды на всех, конечно же, не хватает. Тем самым создается предпосылка для целого ряда видоизменений, связанных с необходимостью ''очищения'' среды от части живых организмов. Это – во-первых, формирование механизма естественной смерти (с ней то уж все мы знакомы), а во-вторых, возникновение методов вытеснения соседей с занимаемой территории (или же банального уничтожения конкурентов).

Не в меньшей степени к появлению методов распознавания побуждает и вполне естественная предпочтительность совместных действий в выполнении ряда биологических задач. Мало того – эта исходное, по сути, побуждение, проявляющееся не по воле некоего Космического Разума, а из вследствие банальнейшей выгодности совместных действий, приводит к формированию способов взаимного обмена сигналами и выполнения скоординированных друг с другом действий. Что, несомненно, и является основополагающей предпосылкой для формирования все более общих биосистем из простейших, ранее самостоятельно совершавших свой жизненный цикл.

Итак, что же мы получим в результате этого, самого начального этапа эволюции после реализации всех вышеупомянутых предпосылок? Кстати говоря, весьма и весьма интересную картину. Биокомплекс будет составлен из множества достаточно плавно перетекающих друг в друга по своим признакам биоформ, с одной стороны, охотящихся друг на друга и – ищущих спасения от собственных ''собратьев'', с другой – налаживающих в длительном процессе смены поколений первые функциональные связи. Те самые, что позволяют выявлять в своем окружении не только врагов, но и союзников и выражаются в форме скоординированных действий с последними в выполнении общей задачи сохранения.

Тем не менее, все это еще очень не похоже на привычную для нас картину. И основное отличие состоит в том, что в нашем мире есть деление живых организмов на виды. Здесь же его еще нет – живые существа при всем их внешнем разнообразии как бы представляют собой единый вид, в котором наблюдается плавный переход одних форм в другие с четко прослеживаемой линией генетических преобразований. Однако же вечно подобное положение сохраняться не может! И причин тому несколько. Самая тривиальная – неоднородность среды существования, характеризующаяся различием ее параметров в разных участках. В этом случае живые организмы могут настолько хорошо приспособиться к конкретным условиям в данной, устойчивой ''экологической нише'', что любое, не слишком кардинальное отклонение их строения и функциональной организации от некоторого образца, оказывается неблагоприятным. В этом случае они, естественно, будут подобными друг другу – и сильно отличаться от представителей другого, не менее устойчивого в этих же, либо в иных условиях, типа. Ведь состояний устойчивого равновесия может оказаться несколько! Пример – вирусы разных видов.

Однако существует и другая, гораздо более интересная для нас причина, приводящая к подобному результату. Она заключена в как раз уже начавшем свое формирование механизме совместных действий. Он, как известно, в самой простейшей своей форме реализуется тем более эффективно, чем более однородны по проявляемым свойствам отдельные, задействованные в нем элементы. А ими, в нашем случае, и являются отдельные живые организмы. Следовательно, также происходит дробление на виды. Но теперь уже в результате необходимости иметь сходные типы рецепторов и передающих устройств, требующихся для передачи стандартным же образом закодированной информации. Без этого выполнение совместных действий было бы очень и очень проблематичным!

Уже в дальнейшем, в составе отдельных видов, вполне возможно разделение живых организмов на отдельные группы, в соответствии с рядом отличий, обусловленных выполняемыми ими задачами. Такую картину мы часто наблюдаем в мире насекомых. Отражением этого же факта является и межполовое различие. Тем не менее, и в этом случае ''узкоспециализированные'' особи довольно схожи между собой, хотя и могут существенно отличаются от живых существ того же вида с другой специализацией. Что же касается отдельных видов, то различие между ними напротив, очень велико. Поэтому и эволюционируют они в своем большинстве, как относительно независимые, целостные системы.

Итак, предпосылки к разделению на виды провоцируют появление целого ряда механизмов, обеспечивающих их устойчивость. К ним, к примеру, можно отнести появление возможности обмена наследственной информацией исключительно между особями одного и того же вида, наряду с формированием биологических барьеров на обмен ею между особями видов различных. Могут быть выработаны и чисто поведенческие реакции живых существ в отношении явных ''мутантов'' (например, их изоляция или даже уничтожение – вспомните случай с белой вороной). В конце концов, может сформироваться механизм полного отключения половой системы у конкретных живых организмов, когда они попадают под интенсивное влияние какого-либо мутагенного воздействия. Ведь нам известно, что одним из проявлений воздействия радиации на организм человека довольно часто оказывается импотенция. В то же время как мозг, не менее сложный орган, нежели половой, нередко продолжает очень даже успешно работать!

С возникновением видов кардинальным образом меняется и характер самого эволюционного процесса. Если до возникновения видового дробления эволюция была ''плавной'', свободной, то теперь, в связи с наличием ограничивающих ее факторов, она приобретает скачкообразный характер. Характеризуется сей тип эволюции длительными периодами сбалансированного существования, периодически сменяющимися относительно кратковременными фазами видоизменения, инициируемыми в своем большинстве катастрофическими преобразованиями в окружающей среде – например, ледниковым периодом. Анализ этого, нового этапа – задача следующей главы.

Одним из характернейших для противников идеи о возможности самостоятельного возникновения жизни аргументов является ссылка на то, что известные нам живые организмы – даже в самых простейших их формах – чрезвычайно сложны ''по конструкции''. А потому – вероятность их случайного происхождения в течении столь краткого срока, как тот десяток с лишним миллиардов лет, на протяжении которого существует наша Вселенная, ничтожно мала. Но – кто сказал, что даже в этой узкой области Мирового Многообразия, в пределах известного нам физико-химического носителя, который мы называем веществом, не могли изначально возникнуть гораздо более простые биоформы, мимо которых просто прошло наше внимание? Поразомнем мозги и проанализируем этот вопрос подробнее…

Известный факт: митохондрии, входящие в состав клеток многоклеточных живых организмов, так же, как и сами живые клетки, обладают ДНК. А потому – могут самостоятельно размножаться. Различие с клеточной ДНК состоит в том, что она у них значительно проще по конструкции – не двойная спираль, а просто – кольцо. Такая форма, как это также хорошо известно, характерна для бактерий. Естественный вывод, который напрашивается из этой аналогии, состоит в том, что данная форма сосуществования митохондрий и клетки является ни чем иным, как симбиозом, и что когда-то предки современных митохондрий были вполне самостоятельными живыми организмами...

Другой факт, который тоже вряд ли вызовет у кого-то удивление, состоит в том, что одни химические соединения способны содействовать возникновению или распаду других. Это явление называется катализом. Представим себе достаточно интересную его иллюстрацию.

Допустим, что в некоторой среде из уже имеющихся в ней химических соединений нескольких типов, немного различающихся по свойствам, могут синтезироваться (а также, естественно, и распадаться) полимерные цепочки. Такие процессы без труда организуются в благоприятных для их протекания условиях, а потому подобная иллюстрация, вполне естественно, не противоречит данным современной науки. Однако же наложим ряд ограничений на вероятность такой реакции. Допустим, что синтез новых цепочек идет достаточно эффективно только в присутствии веществ-катализаторов, да и то – лишь при том условии, что в зоне реакции находится какое-либо звено уже имеющейся полимерной цепочки (в самом простом случае эти звенья САМИ являются катализаторами). В этом случае любая полимерная цепочка (даже если в ней всего два-три звена) соответствующего химического состава, попавшая в рассматриваемую нами среду, может стать своеобразной затравкой для начала реакции полимеризации, которая через некоторое время охватит весь объем этой среды.

Усложним же задачу еще немного. Пускай каждое звено может катализировать присоединение к новой цепочке только одного, соответствующего ему, типа звеньев. Очевидно, что если мы достаточно долго сумеем удержать синтезируемую цепочку у исходной, то она окажется своеобразным ее отражением – каждому звену одной будет соответствовать звено другой строго определенного типа.

Но ведь нам еще со школы известно, что на малом расстоянии между молекулами начинают действовать силы, гораздо более слабые, чем те, что соединяют атомы в молекулах (в том числе, и в таких сложных, как вся полимерная цепочка в целом). Слабые, но – способные достаточно долгое время удерживать молекулы вблизи. Эти силы нехимической природы называют силами Ван-дер-Ваальса, и они вполне годятся на роль требуемого нам ''связующего фактора''. Именно они в нашей иллюстрации играют весьма немаловажную роль. Не правда ли, забавная ситуация? Запишем какую-нибудь информацию в виде некоторой последовательности звеньев полимерной цепи, и – обычная химическая реакция размножит нам ее в любом количестве вариантов…

А теперь – еще одно усилие мысли! Допустим, что помимо катализации синтеза себе подобных, определенные звенья (или даже – сочетания звеньев) рассматриваемых нами полимеров способны содействовать возникновению и ряда других соединений, не включаемых в состав полимерных цепочек. Они, в свою очередь, также являются обычными химическими веществами. А потому – могут инициировать новые реакции. Но ведь это же и есть ни что иное, как искомый нами канал ''овеществления возможностей''! Тот самый исходный, базовый принцип, который, при отсутствии каких бы то ни было внешних, направляющих сил разумной или неразумной природы, позволяет в нашей, физико-химической среде существования реализовать на практике процессы и явления, с которыми жесткой причинно-следственной связью объединены конкретные последовательности полимерных звеньев! Допустим, например, что в результате реализации некоторой последовательности образуются сгустки вещества, способные предохранить данную цепочку от опасных внешних воздействий. Или же – образуется что-нибудь еще, не менее полезное. Полимерные цепочки с такими последовательностями будут менее уязвимы, чем остальные, лишенные подобной защиты. А потому, в реакции полимеризации и разрушения полимерных цепочек будут выживать именно те, что несут в себе соответствующую полезную информацию. Мало того – защищенным окажется и их ближайшее ''потомство''! А это – и есть начальный этап эволюции…

Так что же нам мешает сделать последний шаг, и предположить, что древние предки нынешних ДНК и РНК, как и митохондрии в первой иллюстрации, в далеком прошлом являлись самостоятельными живыми организмами, а именно – как раз такими полимерными цепочками? Полимерными цепочками, гораздо более простыми, чем любой из ныне существующих вирусов (из одного, двух, трех десятков звеньев), а потому – способными самостоятельно синтезироваться уже через считанные мгновения, через сотые доли секунды после того, как для этого сложились подходящие условия? И что вопрос о происхождении жизни заключается не в том, какова вероятность возникновения отдельного организма, а определение состава и шансов возникновения той среды, в которой с немыслимо высокой вероятностью жизнь бы возникла?

Итак, как Вы, надеюсь, убедились, для Вас, представителей милого, доброго третьего тысячелетия уже отнюдь не является секретом многое из того, что было окружено непроницаемой завесой тайны еще для наших прадедушек. Наука действительно идет вперед, и уж, по крайней мере, на такие простые вопросы, что такое жизнь и что такое эволюция, ответы Вы уже знаете. Целью этой главы является намерение продемонстрировать Вам Ваши же глубокие познания в той крайне туманной области, которая зовется эстетикой. И не смейте говорить, что Вы не имели их раньше! Просто вам хорошенько запудрили мозги те, кто имеет на этом хорошие бабки.

Для начала выясним более подробно, нежели в главе предыдущей, какими наиболее естественными способами может достигаться устойчивость видов. В первую очередь это, конечно же, осуществление половых контактов между особями одного и того же вида, что позволяет сохранять его генофонд достаточно однородным. Во-вторых, это – блокировка возможности оплодотворения особей одних видов особями видов других. Например, кошки собакой или человека обезьяной. Практически абсолютный отсев в подобных примерах осуществляется уже на этапе встречи сперматозоида с чужеродной яйцеклеткой. В третьих, это – отслеживание явных мутантов с последующей их изоляцией или уничтожением. Ну и так далее!

Для нас, однако же, во всех этих случаях будет важен только тот факт, что все они сопровождаются формированием привязанности к ряду стандартов, информационных образов, делающих внутри вида одни живые существа более привлекательными для ''соплеменников'', чем другие. Именно эти, более привлекательные особи, в конечном итоге оказываются наиболее часто задействованными в процессе обмена наследственной информацией, а, следовательно, в воспроизводстве численности живых организмов. Но тогда получается, что сия привязанность способна в ряде ситуаций одерживать верх над гораздо более банальным процессом применения грубой силы по принципу ''выживает сильнейший''…

Вы скажете, это – нелогично? Но разве обеспечение устойчивости вида в естественных условиях обитания – менее важная задача, чем разбалансированная эволюция – гарантия смерти многих и многих?

Вышеупомянутая привязанность формируется, как не трудно догадаться, на уровне информационных систем живых организмов. Причем она может быть передана как от поколения к поколению через генофонд (фактор привлекательности древних форм), так и посредством формирования тех или иных предпочтений в процессе жизнедеятельности и контакта со внешними явлениями у конкретных живых существ (фактор привычки). Обратим внимание: в сбалансированных, устойчивых условиях существования, нормальных соседей, не подвергшихся мутациям – подавляющее большинство. А потому фактор привычки в дальнейшем позволяет выделять и остерегаться особей с явными отклонениями. Что может, естественно, оказаться фатальным для носителей таких мутаций, которые, возможно, и привели бы к лучшей приспособленности в среде существования, но – слишком заметны для окружающих.

Разумеется – эволюция внутри вида под влиянием принципа ''выживает сильнейший'' все-таки идет, но фактор привлекательности древних форм и фактор привычки сдерживают ее в значительной степени. Это и есть процесс тлеющей эволюции. Ведь, в конце концов, получается, что или в результате не слишком явных мутаций, или же – изменения привычек, более предпочтительные в соответствии с внутренними стандартами особи неизбежно оказываются менее жизнеспособными, чем их более совершенные, но невзрачные современники. И последним еще очень многое число смен поколений придется силой, быстротой реакции и умением выходить из сложных положений доказывать свое превосходство. Доказывать на деле – уже по принципу выживания – пока дальнейший процесс тлеющей эволюции не подгонит внутренние критерии оценки привлекательности под новые условия.

Все вышесказанное можно перенести и на взаимоотношения отдельных видов друг с другом. Обратим особое внимание именно на взаимовыгодные контакты представителей разных видов. Взаимовыгодное сотрудничество называется симбиозом, и формируется оно, как правило, когда сами по себе виды уже сформировались. Иначе говоря, на протяжении все той же тлеющей эволюции. Процесс становления подобного сотрудничества может повлечь за собой некоторые изменения в строении организмов живых существ (скажем, для облегчения симбиотических взаимоотношений), однако мы на них останавливаться не будем. Ведь нас в гораздо большей степени интересуют преобразования программного обеспечения биосистем. В чем они могут выражаться? Да все в том же – живые существа других видов, полезных для жизнедеятельности особей данного, оказываются для последних весьма и весьма привлекательными. И чем более информативен этот контакт – чем больше информации намеренно передают живые существа разных видов друг другу – тем эта привлекательность ярче выражена. Вспомните, как Вы относитесь к собственным домашним животным (если они у Вас есть и – по Вашей воле). Разве эта взаимная симпатия – не ярчайшее подтверждение данного факта?

Но что произойдет, если особь, в общем-то, полезного для данного существа вида окажется не соответствующей генетически переданному стереотипу? Или же будет сильно отличаться от привычных установок по очертаниям или поведению? Реакцией будет ни что иное, как отвращение, неприятие, страх. Вы сами стали бы пить молоко во всем остальном – нормальной коровы, но с характерной ''заячьей губой'' и пучками отростков, подобных дождевым червям, покрывающими всю ее безволосую морду? Да при всех уверениях санитарно-эпидемиологических служб о его безопасности – только после крайне длительной голодовки! Быть может, Вы даже почувствовали внутреннее, темное, неприятное ощущение, когда вообразили себе всю вышеописанную картину? Это и есть только что упомянутая характерная реакция на явные отклонения. Наши прадеды вообще ушли бы из тех мест, где бы им встретился подобный кошмар. И правильно: вдруг там повышенный радиоактивный фон? Вот она – природная целесообразность в выделении мутагенных факторов!

Ну и, наконец, последнее проявление ''фактора устойчивости'' в эволюции программного обеспечения живых организмов – это их внутренняя, биологическая предрасположенность к естественным условиям существования вида в древности. И – наоборот, отторжение всего нового, что в ней возникает (ведь оно может оказаться опасным!).

А теперь – провокационный вопрос: какое понятие наиболее близко отражает НАШЕ восприятие тех явлений окружающего живого мира, что наиболее близко соответствуют НАШИМ внутренним стандартам? Полагаю, многие уже знают, что будет сказано дальше! А некоторым это очень даже не понравится, ибо на сокрытии сей мысли или держится их власть над душами и умами иных людей. Однако же – никуда не денешься. Все чрезвычайно просто: именно здесь сокрыта одна из первооснов восприятия красоты и внутренней, живейшей тяге к красоте, обеспечивающей устойчивость всего живого. Помните эмпирическое наблюдение одного из величайших российских писателей двадцатого века – ''Красота спасет мир''? Теперь ВЫ ЗНАЕТЕ, почему! Ведь – что значит слово ''спасет'', как не придаст ему устойчивость? А что нас тянет создавать себе богов, как не первейшее, биологически обусловленное желание уверить себя в существовании гаранта этой устойчивости? Обойдемся без дальнейших примеров – многие тома романов и поэм классиков прошлого и современности полнятся ими. Теряя Красоту, мы теряем Устойчивость, а стремясь к ней, упрочняем свое положение в нашем мире. Так и формулируется базовая аксиома эстетики, на коей она, эстетика, и основана.

ГЛАВА 7

Предпосылки для эволюционного скачка и для последующего достижения баланса.

Однако вернемся в Эпоху Перемен. Что произойдет, если баланс биокомплекса будет нарушен? Предположим, что в результате какого-либо стихийного бедствия численность некоего вида резко упала. Естественное желание каждой выжившей особи оставить потомство толкает ее на поиски полового партнера. Но таковых почти не осталось! Период невостребованности растет, и стремление оставить потомство также усиливается. И вот тут то как раз становится уже не до принципов красоты… В процесс воспроизводства теперь может оказаться включенной особь с самыми большими отклонениями от ''идеала''. И оставить такое же уродливое потомство. Но ведь отклонения эти и могут с большой степенью вероятности оказаться причиной того, что ''урод'' выжил в критической ситуации! Следовательно, происходит эволюционный прорыв именно в данном направлении. Под новый признак подстраивается с течением времени и восприятие прекрасного. И вот уже нам не кажутся странными прямоходящие, бесхвостые и почти безволосые особи, которых мы видим вокруг себя. Мало того – они привлекают нас, ибо кажутся родными и знакомыми.

Далее: в конце концов, может оказаться, что, не найдя себе партнера по виду (когда дело уже совсем плохо), живое существо решается на уж совсем, казалось бы, кощунственный поступок – вступает в половую связь с особями других видов. На первый взгляд, безнадежный шаг. Но ведь на деле никаких, кроме внутренних, эволюционно сформированных ''догматов'', препятствий к этому нет. И в результате случайного стечения событий в многократно повторенных ''экспериментах'' подобного рода биологический блок может оказаться сломлен! Особенно, если связь происходит между живыми организмами близких видов. Особенно, если обмен веществ у ''извращенца'' нарушен (вид-то гибнет, значит, условия его существования – не из лучших).

Ну и, наконец, нельзя не вспомнить еще один, всем известный, механизм пробуждения наследственных отклонений. Когда крошечные группы живых существ вымирающего вида ютятся на жалких оазисах прежних условий существования, когда любые контакты между этими группами исключены вследствие наличия обширных ''зон смерти'', расстилающихся между ними, стандартные внутривидовые отношения оказываются нарушенными. И если ранее уже сформировались принципы, в соответствии с которыми молодое потомство данной ''семьи'' вынуждено искать полового партнера за ее пределами, то теперь они уже не применимы. Крайняя ограниченность выбора и отсутствие серьезной конкуренции толкают живых существ на ''кровосмесительные'' контакты. К чему они ведут – мы знаем по примерам ранее царствовавших династий, представители коих совокуплялись нередко с излишне близкими родственниками. Потомство оказывалось зачастую, мягко говоря, странноватым.

Но то, что плохо в сбалансированных условиях, в критических может оказаться одним из немногих путей к выживанию. Результат – в вышеперечисленных, а также, видимо, и в некоторых других ситуациях (главное – что они есть!) создаются условия для эволюционного взрыва, когда в относительно малый в сравнении с периодом тлеющей эволюции временной промежуток идет процесс видообразования. Учитывая, что катастрофические перемены в природе влияют, как правило, на множество видов одновременно, процесс видообразования также может идти повсеместно. Тем не менее, когда, наконец, выработаются хоть какие-то устойчивые нормы внутри- и межвидового взаимодействия (отголоски существовавших до ''взрыва''), биокомплекс постепенно начнет приходить в новое состояние баланса. И до следующей катастрофы будет проистекать очередной период тлеющей эволюции. Подобный характер эволюционного процесса, свойственный биокомплексу, разделенному на виды, и был упомянут в пятой главе, как скачкообразный. И в следующей главе мы рассмотрим его в тех приложениях, что наиболее целесообразным путем приведут нас к пониманию уже нашей – человеческой природы. Ждать осталось не долго!

ГЛАВА 8

Вспомним о том, что мы пользуемся понятием ''информационные процессы'' только для удобства, дабы не акцентировать своего внимания на сложных взаимосвязях обычных физических процессов, которые на деле за ним и скрываются. Тогда мы неизбежно придем к естественному выводу о том, что биологические программы эволюционируют по тем же законам, что и их носители, иначе говоря, организмы живых существ. Эволюция плоти и преобразование биологических программ оказываются напрямую связанными друг с другом. А потому, уже имея в основе своих рассуждениях прочную аналитическую базу, мы обладаем всеми шансами для того, чтобы не повторить ошибок ранних исследователей данной ''сферы бытия'', основывавшихся исключительно на эмпирических предпосылках. И в качестве очередного шага, помимо наиболее ярких в своих проявлениях биологических программ, на анализе коих ''завис'' в свое время разум Фрейда, постараемся обнаружить что-нибудь еще.

Произведенная в свое время Фрейдом попытка свести все функциональные особенности биологических систем только к двум: размножению и самосохранению, конечно же, оказалась слишком грубой. Не удивительно, что ущербная теория, построенная на этой основе, привела впоследствии к весьма презрительному отношению подавляющего большинства людей даже к самому по себе слову ''инстинкт''. Дабы не вызывать подобную реакцию, укрепившуюся в нашем сознании практически на уровне рефлексов, мы честно и откровенно будем называть биологические программы тем, чем они и являются на деле – биологическими программами. Или биопрограммами – для краткости. А чтобы развеять предвзятое отношение к программе размножения, рассмотрим вкратце ее проявления у достаточно высокоразвитых живых организмов.

Само собой разумеется, программа размножения имеет конечной целью своей реализации отнюдь не удовлетворение желания потрахаться. Цель – получение здорового, жизнеспособного, самостоятельного потомства. Как это происходит во многих случаях? На исходном этапе выполнения программы размножения из общего числа особей противоположного пола по ряду признаков данным живым организмом выделяется одна, биологически готовая к процессу воспроизводства. По отношению к ней задействуется подпрограмма сближения. И уже эта подпрограмма побуждает организм живого существа выполнять ряд действий, имеющих целью активизацию аналогичной подпрограммы у потенциального партнера. По ходу представления возможно подключение еще одной подпрограммы: подпрограммы выяснения взаимоотношений с конкурентами на дальнейшую совместную жизнь с избранником или избранницей. И только после завершения всех этих формальностей реализуется ''фрейдовский'' этап (в понимании большинства обывателей): окончательное сближение и половой акт. Биологической целью этого акта, естественно, является передача генетического материала. Это – один из наиболее важных процессов, обусловливаемых действием программы размножения, а потому и сопровождается он наибольшим влечением существ противоположного пола друг к другу. Но самая важная цель еще не достигнута. И наступает следующий этап развертывания программы, включающей поиск логова (если только эта часть не реализовалась еще на этапе конкуренции или даже раньше), частичную защиту той особи, что вынашивает потомство (процесс вынашивания отнимает много сил и ограничивает некоторые функциональные возможности), добывание пищи уже ''на двоих'' (в связи с этой же причиной) и так далее. Для этого задействуется подпрограмма близости, удерживающая ''семейную пару'' в устойчивом состоянии. Новый этап начинается с рождения потомства: теперь задействуются подпрограммы, связанные с родительскими обязанностями в отношении детенышей: их защитой, вскармливанием, воспитанием. Подпрограмма близости, естественно, продолжает свое действие, по крайней мере, у одной из особей. И вот только тогда, когда потомство, наконец, достигнет в своем развитии уровня, допускающего самостоятельную его жизнь во внешнем мире, биопрограмма размножения может завершить свое действие. А может и продолжить: право же, ведь в ряде случаев оказывается биологически более выгодно, когда две особи, хорошо узнавшие повадки друг друга, остаются вместе и до следующего цикла размножения. Или вообще на всю жизнь… И между ними продолжится действие подпрограммы близости, не дающей им разойтись навсегда… И кто-то еще смеет называть программу размножения примитивной?!! Плюньте в рот этому невеже!

Надо сказать, что и многие иные биопрограммы имеют сложность, сравнимую с данной. И мы не в силах описать ВСЕ возможные особенности их реализации, все то тончайшее кружево взаимосвязей информационных процессов, которые определяют существование живого организма в крайне многогранном в своих проявлениях мире. И, соответственно, воплощают в себе идею о единстве всего живого. Право же: ведь даже программа размножения нами только что была рассмотрена лишь в самых общих чертах – описание всех ее возможностей превысило бы объем подробного изложения особенностей Microsoft Word, на котором пишется эта работа. Но хотя бы общее представление об этом многообразии нам необходимо, чтобы разобраться с дальнейшим. Мы рассмотрим только самые важные биопрограммы – те, без которых просто нельзя. А потому не стоит забывать и о том, что, возможно, существуют и иные, не вошедшие в этот список. Совершим же сей интеллектуальный подвиг и рассмотрим в очередной главе предпосылки возникновения того, что уже есть в нашем распоряжении.

ГЛАВА 9

Становление иерархической пирамиды. Эволюция принципов общения живых существ.

Как хорошо известно, объективно существующая биологическая предрасположенность к самосохранению и поиску полового партнера толкает каждую особь на завоевание лучшего места в социуме. А предрасположенность к особям своего вида, возникшая, еще раз повторюсь, в результате выгодности совместных действий, создает предпосылку на ограничение проявлений жестокости в расправе с конкурентами. Необходимость защиты потомства, самая важная ''заповедь'' для достаточно высокоразвитых организмов, не имеющих возможности размножаться СЛИШКОМ быстро (на это требуется излишне много пищи), еще более сдерживает воинственные проявления натуры. Результат действия всех этих предпосылок – становление знакомой каждому, хоть в малой степени образованному человеку, иерархической пирамиды в живом мире. Эволюция программного обеспечения выражается здесь в форме выработки своеобразных канонов общения между представителями разных ступеней этой пирамиды. В самом банальном случае – это формирование программ преобладания (над ''низшими'') и подчинения (по отношению к ''высшим''). Необходимость их ясна – дабы живые существа не теряли попусту и бездарно время, силы и жизни на взаимную борьбу.

И вот именно здесь, в этой области взаимоотношений между живыми организмами, как раз и скрывается один из важнейших принципов, необходимых для глубокого понимания движущих жизнью сил в мирах, подобных нашему. Принцип, незнание которого веками приводило к многочисленным спорам и распрям с весьма печальными последствиями.

Итак, рано или поздно проявляется необходимость выяснения взаимоотношений между конкурирующими особями в стае. Причем на этом этапе – с применением силы. Что – естественно. Что – по природе. Такое может – и должно возникнуть при развитии жизни. Но специфика этого процесса состоит в том, что он не должен приводить к смерти – иначе существование самого вида, как эволюционирующей системы, окажется под угрозой. Значит, есть предпосылка для формирования блока, барьера, прерывающего схватку в самый критический момент и препятствующего ''летальному исходу''. А раз появилась предпосылка, то в описанных нами условиях должна произойти и ее реализация. Причем в данном случае – на уровне информационной системы. Живое существо, осознавшее вдруг с некоторого момента, что дело его – плохо: силы истощились, да и противник намного сильнее, под действием эволюционно сформировавшихся наклонностей начинает сигнализировать о своем бедственном положении сопернику. Причем – по всем возможным каналам: позой, поведением, запахом и т. д. А у противника, отметившего эти сигналы, включается ответная программа – программа милосердия, в соответствии с которой он перестает физически воздействовать на бывшего конкурента. С этого момента поверженный проявляет тем или иным образом свое глубочайшее уважение к победителю, а тот (для профилактики) совершает уже ритуальные, не несущие реальной угрозы, агрессивные действия по отношению к жалкой твари, дерзнувшей усомниться в его величии.

Разумеется, ситуация на деле может оказаться более сложной, чем только что изображенная. Например, ''подчиненные'', побуждаемые желанием ''заиметь лучшую долю'', время от времени преодолевают отнюдь не абсолютный запрет на ''продвижение по служебной лестнице''. И вот тут уже – новое выяснение отношений, также ограниченное рядом биологических ритуалов. Кроме того – у разных существ одной и той же ''команды'' может от рождения оказаться большая биологическая склонность к преобладанию или подчинению (например, за счет усиленной выработки каких-либо гормонов). И в этом случае даже более слабое существо может оказаться в силах ''побить'' более сильного ''раба по призванию''. А время, в свою очередь, способно изменить взгляды раба на жизнь и вывести его в элитные круги при вершине иерархической пирамиды.

Такое положение, как мы видим, является следствием не чьей-то воли, а, как и прежде, банальной биологической выгодности в эволюционном процессе. Однако же, запомните на будущее, мы еще вернемся к этой фразе при анализе внутренних взаимоотношений в человеческом обществе: выяснение отношений между противниками прекращается только тогда, когда победитель ВИДИТ И ЗНАЕТ, что его противник побежден и уже не несет никакой опасности. Это – заложено в его наследственной программе…

Что же касается внутренних контактов между представителями одной иерархической ступени, то здесь, в зависимости от условий, вполне может сформироваться программа взаимной поддержки, наиболее полно отражающая предрасположенность к особям своего вида. Может также сформироваться и программа внутренней конкуренции (все – равны, но норовят урвать кусок друг у друга), основанная на биологической предрасположенности к самосохранению. В зависимости же от ситуации может быть задействована как та, так и другая составляющая программного обеспечения.

Естественная отдаленность ареалов обитания живых существ друг от друга, принципиальная ограниченность в количестве доступной пищи в составе любого из них, а также ограничения на возможную скорость перемещения самих живых организмов не дает излишне разрастаться их числу в пределах каждой иерархической пирамиды. В этом случае самым естественным результатом является дробление вида на отдельные колонии – стаи, стада, племена, государства, нации. Что с неизбежностью и приводит к формированию целого ряда программ, улаживающих (по крайней мере – в ДОразумной природе) возникающие между конкурирующими группами проблемы.

Их отличительной чертой является то, что, если в составе конкретной иерархической пирамиды (стаи) в большей степени проявляется предрасположенность к себе подобным, то с членами иных стай уже ведется достаточно жесткая борьба. А потому действие подобных биологических программ зачастую выражается в самозамыкании конкретной стаи в четко выделенном объеме среды существования. Чужаки – представители того же вида, но из иных иерархических структур – за его границы и к его ресурсам не допускаются. Вполне естественно, что из проявлений реальной агрессии в конце концов, формируется ряд ритуальных действий устрашения, цель коих – предупредить возможные посягательства на занимаемую территорию со стороны чужаков без применения силы.

Однако же виды, у особей коих сформировались соответствующие программы, позволяющие избегать открытых конфликтов, более живучи. А потому мы практически повсеместно встречаем их в живой природе. Тем не менее, если некоторая стая в результате чего-либо оказалась ослаблена (что видно по численности ее особей, их поведению и общему состоянию), то ''добрые соседи'' зачастую без всякой жалости изгоняют ее из мест обитания, что позволяет им получить доступ к новым ресурсам.

Заметьте особо: для существования всего вида в целом, опять же, гораздо более выгодно именно изгонять, а не уничтожать побежденных. Ибо изгнанники имеют возможность найти вторую родину, дать плодовитое потомство, и, следовательно, укрепить положение вида на новом месте. Однако же и в этом случае, перед осуществлением ''процедуры изгнания'', побежденная сторона также должна продемонстрировать рядом знаков – ритуалом смирения– собственное поражение. Что также регулируется своим набором биологических программ.

Все это, конечно же, понятно и довольно просто. Однако же бывают случаи, когда биологические тормоза, сдерживающие противоборство, внутривидовую вражду, отказывают... Рассмотрим эти ситуации отдельно.

ГЛАВА 10

Программы подавления биологически не предопределенных реакций. Предпосылки становления социальных законов.

Может ли сложиться ситуация, когда открытая агрессия против себе подобных оказывается выгодной для существования вида? Только фанатично настроенный гуманист ответит на этот вопрос отрицательно. Нам же уже известно, что иногда подобная реакция оказывается целесообразной. Вспомним хотя бы безжалостное уничтожение явных мутантов. Однако же иногда мутации оказываются не столь уж и очевидными....

Если процесс передачи и приема какой-либо информации вдруг оказывается сопряженным с некорректной, биологически не предопределенной реакцией там, где она ДОЛЖНА быть стандартной, в действие может вступить одна очень и очень интересная биологическая программа. Назовем ее программой ярости. Иногда она направлена на подавление у ''нарушителя'' (потенциального мутанта) всякого желания эту реакцию демонстрировать. Но часто – на его изгнание или даже уничтожение. Причем – самыми, что ни на есть, силовыми методами и в крайне жестокой форме.

Скорее всего, ни у кого не вызовет удивления утверждение, что с точки зрения повышения жизнеспособности у живых систем существует предпосылка для формирования резервов сил и ресурсов программного обеспечения. Тех ресурсов, которые могут быть задействованы в критических ситуациях. Одной из таких критической ситуацией является и эта. И если, к примеру, некая особь ''с отклонениями'', победив в конкурентной борьбе, даже уловив знаки примирения со стороны побежденного, продолжает его добивать, то у противника как раз и включается вышеописанная реакция. Запомните как следует все, что с нею связано. Это поможет Вам впоследствии понять многое из того, о чем мы предпочитаем даже и не думать. Слепая ярость задействует внутренние ресурсы и… Казалось бы, стопроцентный победитель оказывается бесславно ниспровергнутым. И таких примеров – множество: зверь, загнанный в угол, опасен особо, а раненный – он же опасен вдвойне…

Также стоит отметить и явную взаимосвязь между биологически не предопределенными реакциями (которые можно было бы еще определить, как ''обман ожиданий'' соотечественников) с тем, что уже в нашем обществе мы называем ложью. Стоит ли удивляться озлобленности обманутого разумного существа в отношении того, КЕМ оно было обмануто? Ведь злоба эта – предопределена самой его природой…

Реакция, подобная вышеописанной, но менее разрушительная по отношению к нарушителю, определяется ''программой собственности''. Она проявляется у отдельных живых существ в ответ на попытки лишения их тех материальных объектов, с которыми напрямую связана их жизнедеятельность. Например, в виде агрессии, направленной против желающих посягнуть на ''частную берлогу''. Программа собственности во многом подобна программам, описанным ранее и регулирующим выяснения взаимоотношений между конкурентами. Однако задействуется она либо уже после их отработки, либо – при контактах особей, не организованных в сколь бы то ни было сложные иерархические системы. При всем при этом прямой агрессии часто предшествуют методы предупреждения: демонстрация озлобленности без применения силы.

В свете всего вышесказанного хотелось бы отметить одно довольно интересное обстоятельство. Очень забавно бывает порой наблюдать за сторонниками тех или иных культов, пытающихся установить свою монополию на проповедь (или даже ИЗОБРЕТЕНИЕ) естественных биологических законов: возлюби ближнего своего, не убий, не укради. В конце концов – ''Не лги!''… Законов, сформировавшихся миллионы или даже МИЛЛИАРДЫ лет назад и имеющих все предпосылки для собственного возникновения еще задолго до появления ЛЮБОГО разума. Однако же оставим это на совести вышеперечисленных представителей нашего вида и рассмотрим (в начале следующей части) еще один очень интересный пакет биологических программ. Тот самый, что поможет нам установить сущность понятия ''разум''.

Развитие информационных систем во взаимосвязи с эволюцией программного обеспечения. Программа оптимизации. Программа познания.

''От простого – к сложному''. Как же не любят нынешние идеалисты этой фразы! И разве может быть иначе? Ведь это же напрямую противоречит их эффектнейшему вступлению к Теории Создания Мира, постулирующему изначальное существование абсолютно всемогущей и всеведущей информационной системы, сей мир и сотворившей. Однако же законов эволюции еще никто не отменял, а потому исходные оперативные информационные системы, способные воспринимать и обрабатывать данные из внешнего мира, просто не могут – принципиально не могут – оказаться слишком уж сложными. И, тем более, Абсолютно Совершенными. По этой причине системные ресурсы (например, оперативная память), на данном этапе должны использоваться очень экономно. Это и является предпосылкой для формирования целого ряда методов, призванных оптимизировать процесс их использования.

Прежде всего мы, конечно же, должны отметить формирование нескольких разновидностей памяти, различающихся по длительности хранения и по объему записываемой информации. В наиболее ''долгосрочную'' память будет записываться базовая информация, связанная с принципами действия биологических программ и передаваемых через генофонд вариантов действия в конкретных ситуациях. В менее же долгосрочную память будут сбрасываться данные, полученные извне и связанные исключительно с конкретными ситуациями. Иначе говоря, та информация, которая нужна для выработки стратегии действия в данный момент (в самом простом случае подобной стратегии – выбор варианта действий из уже имеющихся стандартных способов). Эта информация может периодически очищаться по мере выхода из проанализированной ситуации, или же частично сохраняться в более долгосрочных типах памяти (ирония судьбы состоит в том, что тот самый биологический аппарат, который мы называем разумом, по большей своей части оперирует отнюдь не самым долгосрочным ее типом).

Но – не будем углубляться в вопросы взаимоотношений между сознанием и подсознанием примитивных биологических форм, а обратим свое внимание на тот ключевой момент, что информационная система должна реагировать только на сигналы ОПРЕДЕЛЕННОГО ТИПА, несущие жизненно важную информацию. И одновременно – игнорировать прочие сигналы, дабы не тратить время и собственные возможности на бесполезные занятия на всем протяжении борьбы за собственное существование.

Последнее у наиболее примитивных систем, конечно же, достигается конструкцией их рецепторов, не способных принимать никакую иную информацию, кроме жизненно важной. Однако же по иному дело обстоит с более совершенными системами, обладающими более развитыми способами восприятия мира. Уже глаз рыбы способен увидеть массу деталей, не относящихся к сфере ее биологических интересов. И только лишь малая часть из них, например, червяк на крючке, или хищник, или добрый сосед, должны вызывать определенный интерес. А для этого в первую очередь необходимо возникновение программы, производящей самую общую, предварительную обработку всей, приходящей извне информации.

Одновременно, необходимо и дальнейшее совершенствование самих программ. Они должны быть дополнены компонентами, производящими поиск необходимых данных в поступившей извне и уже частично обработанной информации. Именно эти компоненты и определяют степень интереса системы к тем или иным внешним или внутренним событиям. Все их множество, достаточно, впрочем, условно, мы и назовем программой оптимизации. В результате ее наличия мы ну ни как не сможем заставить рыбий мозг, который, кстати, сложнее и совершеннее многих современных суперЭВМ, вычислить логарифм или экспоненту (задачу, с которой за десятые доли секунды справляется самый примитивный калькулятор). Если только, конечно, в ее программном обеспечении УЖЕ НЕ СФОРМИРОВАЛАСЬ когда-либо необходимость их расчета…

А теперь посмотрим на эти вопросы немного с другой стороны. Обратим свое внимание на то, что с некоторого этапа эволюции возникает необходимость обучения. Действительно – информационная емкость ДНК, несмотря на всю ее немалую длину, конечна. Да и процесс усвоения новой информации посредством ДНК чрезвычайно долог – через длительный процесс случайных мутаций… А возможности оперативной памяти, которой оперирует живое существо в течение своей жизни, напротив, с самого первого момента появления его на свет могут быть очень и очень велики. Следовательно, возникает предпосылка для достаточно долговременного запоминания конкретных ситуаций и способов поведения в них. Но ведь подобное запоминание на достаточно длительные сроки – это и есть процесс обучения. А раз так – то должна быть сформирована еще одна программа, предопределяющая ЖЕЛАНИЕ обучаться, желание получать новую информацию. Иначе говоря, программа познания…

Однако же мы все еще имеем дело с довольно примитивными информационными системами – в том смысле, что возможности их продолжают оставаться весьма и весьма ограниченными. А потому необходимо совершенствование и программы оптимизации, действие которой теперь уже распространяется и на ''сферу образования''. Как результат – живое существо ну ни в какую нельзя заставить заинтересоваться чем-то таким, что так или иначе не согласуется с его биологическими задачами. Например, заставить кота выучить таблицу умножения. Не то что бы он этого не может сделать. Она ему ПРОСТО НЕ ИНТЕРЕСНА.

Мало того – излишнее любопытство становится опасным. Если какое-либо существо, даже с весьма совершенным мозгом, будет проявлять излишний интерес к окружающему миру, то, как гласит известная пословица, ''любопытному на рынке прищемили нос в корзинке…''. А если на этом рынке, на поле действия суровых биологических законов, продуктовым товаром является он сам, просто как кусок мяса, то судьба его и вовсе незавидна…

Ситуация настолько не предрасполагает к творчеству и любопытству, что процесс обучения даже самому необходимому оказывается выгодным вместить в наиболее ранние этапы жизни, в детство, когда живое существо находится под защитой или родителей, или всей стаи в целом. Что, естественно, и происходит под влиянием данной, несомненно, имеющей место, предпосылки. Результат – детеныши высокоразвитых живых организмов очень любопытны, но только до некоторого этапа взросления. Далее же их любопытство блокируется в значительнейшей степени, и они начинают воспринимать и перерабатывать информацию извне крайне избирательным образом. Можно ли это назвать разумом? Если и да, то – разумом безнадежно мещанского типа, разумом абсолютного консерватора, не заинтересованного ни в чем новом (вспомните о биологической предпосылке, обусловливающей стремление к устойчивости: все новое – опасно и враждебно). Но что же тогда такое – НАСТОЯЩИЙ разум?

Предпосылки для блокировки программы оптимизации.

Что мы ищем в наших домашних животных? Движение жизни? Да, но не только. Преданность нам, их хозяевам? Да, но не только. Способность выполнять какие-либо команды или поручения? Да, но – не только… Мы ищем в них живейшую радость от восприятия мира, ждем неожиданных, нетривиальных поступков, ищем и ждем для того, чтобы сказать – да, они РАЗУМНЫ, они такие же, как мы. Именно по этой причине нас так привлекают детеныши животных с их особенной любопытностью и стремлением играть и развиваться в этой игре. И пытаемся сохранить в них это свойство как можно дольше. И часто нам это почти удается – потому что многие животные действительно почти разумны. Но как определить словами это наше интуитивное представление о разумности? И что обозначает это, последнее, ''почти''?

Так уж следовало из когда-то сделанных нами предпосылок, что все в природе взаимосвязано и подчиняется сходным закономерностям. А значит, из множества подобных друг другу ситуаций есть ряд вполне конкретных, заранее предопределенных выходов. Таким образом, в природе изначально скрывалась до поры ничем не проявляющая себя в живом мире предпосылка – предпосылка к расчету путей этих выходов, предпосылка к прогнозированию, к анализу причино-следственных связей. Являясь более глубокой и гораздо более значимой для жизни, чем многие иные, она ничем не проявляла себя ни в момент формирования в живой природе основ эстетического восприятия, основанного на ''культе порядка'', ни в фазу становления программ самосохранения, размножения и прочих биопрограмм из этого ряда. Должны были возникнуть особые условия для ее реализации. И с момента возникновения мощных информационных систем они появились.

Мало запомнить образ извне – этот образ должен был бы быть сопоставлен с другими, переработан. И результатом этой обработки должен оказаться определенный план действий. Однако же специфика положения состоит в том, что в сбалансированном биологическом комплексе практически все ситуации весьма стандартны, а потому достаточно серьезный анализ причинно-следственных связей не так уж необходим. Он нужен только в детстве, пока еще все множество этих ситуаций не систематизировано в соответствии с биологическими задачами, и еще не выработана своеобразная матрица стандартных реакций на стандартные положения. Тем не менее, даже в этот период программа оптимизации в значительнейшей мере обрубает излишний интерес к окружающему миру. Во взрослой же жизни ее действие проявляется гораздо более жестко. Это – биологически выгодно, а потому блокировка аналитической программы, как раз той самой, что и определяет любопытство, жажду познания, происходит отнюдь не только на уровне оперативной информационной системы, ответственной за обработку данных. В конструкцию блока познания включена масса физиологических элементов, отслеживающих ''конец детства'', таких, скажем, как сформировавшаяся половая система, сигнализирующая о необходимости его подключения на гормональном уровне.

Может ли действие этого блока САМО оказаться подавленным тем или иным образом? Например, в результате какой-нибудь случайной мутации или направленного воздействия? Ведь это позволило бы живому существу сохранять в какой-то мере абсолютно несвойственное ранее для взрослой жизни любопытство до самой старости, также, кстати, характеризующейся рядом весьма своеобразных биологических программ… Разумеется, такое вполне может произойти – нынче известна масса химических веществ, которые синтезируются в процессе жизнедеятельности в организмах животных и стимулируют их мозговую активность. Генетический глюк, вызывающий явное перепроизводство этих веществ, вполне может привести к такому эффекту. Мутации могут сказаться и на самом программном обеспечении. В одном из самых банальных случаев подобный результат может оказаться связанным даже не с мутацией, а с многократным дублированием (опять же, сверх всякой меры) в цепи ДНК участка, на котором отображен код активизации аналитической программы.

Тем не менее, все это не избавляет нас от главного затруднения – излишне любопытное существо в нормальной ситуации очень скоро должно погибнуть в результате уже описанных ранее причин. А в НЕнормальной? Парадокс заключается в том, что в Эпоху Перемен некоторое, ранее явно излишнее, любопытство может оказаться отнюдь не лишним… Более серьезный просчет причинно-следственных связей может позволить избежать опасности там, где стандартные пути привели бы к смерти. И если до этого мы видели лишь ''почти разумные'' существа в жестких путах программы оптимизации, то теперь возникает предпосылка для возникновения интеллекта.

Резкое потепление климата, ледниковый период, увеличение вулканической активности, колоссальная каменная глыба – осколок чужого мира – вторгшаяся в атмосферу планеты, новый, невиданный ранее враг, прорвавшийся из иной экосистемы – мало ли причин, находящихся сверх обыденности, сверх возможностей стандартных методов защиты? И там, где обычные меры уже не применимы, только существо ищущее, существо, способное нетривиально воспринимать мир, имеет шанс найти неожиданный выход. И если изменения восприятия, вызванные нарушением блока познания, произошли на генетическом уровне, то и потомство его окажется в период Эпохи Перемен более живучим. Мало того – создастся предпосылка для дальнейшего освобождения сознания от власти программы оптимизации. И тогда все более широкий спектр вопросов будет оказываться в сфере интересов все более далеких потомков исходного мутанта. Умение обобщать разрозненные данные на основе умозрительных моделей, способность к экстраполяции, поиску внутренних взаимосвязей – все это получит свое дальнейшее развитие. Но будет ли этот процесс проистекать и дальше с исходными темпами? Конечно же, нет. И причины здесь уже будут не внешними, а внутренними. Но их мы коснемся уже в следующих главах.

Гармоничный разум. Конец гармоничного разума. Становление ''катастрофического'' интеллекта. Первые, нооцентрические модели мироздания. Переход эволюции разума в тлеющую форму.

Не стоит пугаться! Мировая катастрофа, конечно же, не является единственной причиной, которая способна привести к возникновению разума. Если для его формирования уже давно имеется ''база'' – развитая как в органическом, так и в программном отношении, анализирующая система с достаточным внутренним резервом возможностей (не используемым вне критических ситуаций), то и тлеющий этап эволюции способен привести к подобному результату. Но время, которое потребуется для его формирования, окажется столь велико, что будет сравнимо с периодом сбалансированного существования биокомплекса. Мало того – сама специфика организации сознания у существ с таким типом рассудка окажется существенно иной, нежели у носителя ''катастрофического'', ''взрывного'' интеллекта. Для них характерна гораздо более высокая степень интеграции ранее возникших биопрограмм с аналитической программой вследствие их длительной, эволюционной притирки. Соответственно, в жизни такой разумной формы очень велика роль условностей, традиций, проистекающих из ее природы. Для нее характерно то, что мы называем чувством глубочайшей гармонии – гармонии с окружающей средой, с себе подобными, со своим собственным внутренним миром. С сопутствующим, по большей части, созерцательным отношением к внешнему миру. С полнейшей психологической неприспособленностью к критическим ситуациям. И именно последнее ведет нежный, хрупкий мир гармоничного разума к практически неизбежной, трагической кончине. Или же – к становлению на его руинах обычного, ''катастрофического'' рассудка.

Последний же, возникающий, как и положено, во времена природных катаклизмов, и представляющий собой ''осколок детства'', ранее не приспособленный для взрослой жизни, на первых этапах являет собой весьма и весьма неуравновешенное образование. Хотя бы в том отношении, что его носитель, грамотно перераспределяя свои силы, теперь, в нестандартных условиях, может ниспровергнуть с более высоких уровней иерархической пирамиды своих более сильных физически конкурентов, пошатнув ее устои и заняв лидирующее положение. Нестандартные действия соплеменников, как мы уже знаем, приводят к биологически предопределенному росту внутреннего напряжения в стае и чреваты вспышками ''слепой ярости''. Дезориентация в новых условиях в совокупности с неспособностью ''достать'' существо с отклонениями требует вымещения этого напряжения (будем уж теперь называть его ''человеческим'' понятием – озлобленностью) на менее провинившихся, но зато доступных иных сородичах. Тем более что, будучи также дезориентированными в настоящем, они то и дело совершают не свойственные им в нормальной жизни поступки, а потому также вызывают озлобленность…

Сие приводит к Первому Интеллектуальному Взрыву, на первом этапе коего ранее устойчивую иерархическую пирамиду разносит на части. Ее осколки – отдельные особи и сдерживаемые прочими биопрограммами семьи и группы семей (потенциальных носителей ''разумных'' генов) – бегут друг от друга. Ведь нет еще ни привычных для нас социальных законов, сдерживающих губительные порывы отдельных представителей разумного сообщества, ни телефонной службы ''911''. На поле битвы – только три силы: грубая мощь зверя, зародившийся разум и – Катастрофа во всем ее губительном многообразии… Что остается обычному, ничем не примечательному (за исключением этих генов) зверьку в столь незавидной ситуации? Только одно – БЕЖАТЬ… И возникающий новый вид молниеносно (по эволюционным масштабам) заселяет все доступные ему просторы ''условно гибнущего'' мира. Преимущества очевидны – там, за пределами эпицентра катаклизма, все может быть не так уж и плохо. Плюс к тому – уже возник механизм, способный противостоять новым стихиям…

Большая часть вышеупомянутых объединений, конечно же, обречена. Но некоторые родовые общины, во-первых, попавшие в приемлемые природные условия, а во-вторых, лишенные особо агрессивных особей, не только способны выжить, но и далее эволюционировать в интеллектуальном отношении.

И здесь особенно интересен следующий момент. В отличие от рассмотренных ранее активных эволюционных процессов (эволюционных скачков), завершавшихся после стабилизации внешних условий, процесс развития разума в значительной степени утрачивает свою корреляцию с катастрофическими явлениями, задавшими ему начальный импульс. Разумное сообщество продолжает развиваться за счет внутренних причин. И самая действенная из них оказывается и наиболее тривиальной – более тупые существа имеют меньше шансов оставить потомство в конкурентной борьбе со своими несколько интеллектуальными соперниками, стремящимися занять главенствующее положение в стае. Ведь Знание – Сила!

Как всегда, эволюция программной сферы влечет за собой эволюцию носителей информационных программ, и наоборот. К примеру, совершенствование сигнальной системы (языка), взаимосвязано с совершенствованием самого процесса обмена информацией. Разум учится кодировать все более сложные, все более абстрактные образы в доступной ему на данный момент языковой форме (звук, цвет, форма и т. д.), а потребность их создавать подхлестывает развитие приемников и передатчиков сигналов.

Рассмотрим развитие языка (в самом общем понимании) более подробно. ''Знаковое'' выражение – соответствующую кодировку образов в абстрактном, ''оторванном'' от самих явлений выражении – приобретают не только доступные для прямого наблюдения объекты, не только процессы, проистекающие с их участием. ''Кодируется'' еще и ряд состояний самого существа, анализирующего мир – его самые глубокие чувства и самые яркие эмоции, его внутренние порывы. Те самые, что, в конечном итоге, и определяются его биологическими программами, априорной информацией, передаваемой через генофонд. Однако – обратим внимание: последнее-то ему пока еще не известно…

Часть вышеупомянутых программ влечет его к конкурентной борьбе с себе подобными, часть – к их защите и общению с ними. Что-то требует охранять свою собственность и добычу, что-то – делиться ею с членами своей семьи, со своими детенышами. Все это, и множество иных, чувственных устремлений, приобретает языковое выражение, ту информационную форму, которая передается в процессе воспитания последующим поколением и обретает роль первых законов, первых социальных и этических норм…

Но и это еще далеко не все. Разумное живое существо пытается постичь, понять окружающий мир. Оно пытается изобретать новое и применять его на практике. Биологическая предпосылка этого явления нам известна – сей процесс позволяет наиболее эффективно вырабатывать более совершенные методы защиты против потенциально опасных явлений. Но ведь ему-то, в отличие от нас, и это пока неизвестно… У него есть потребность познавать, строить модели этого мира, пользуясь которыми, оно преодолевает, более или менее успешно, встающие перед ним проблемы. Но КАК оно моделирует мир? В первую очередь, на основе наиболее доступной и исследованной им системы – на основе структуры внутренних взаимоотношений в своей стае.

Наступает Эра Нооцентризма. Любая природная сила, проявляющая себя более или менее ярко, наделяется чертами самого существа – носителя разума. При этом вышеупомянутая структура взаимоотношений в стае автоматически переносится в рамки выстроенной модели, в ранг закона, определяющего взаимоотношения уже между этими силами. Учитывая, что сама по себе она – иерархическая, а живые разумные существа, хоть и разумны, но, тем не менее, отнюдь не всесильны и не властны над разрушительной стихией, место, уготованное для несчастных носителей разума в рамках данной модели – в самом низу пирамиды… А посему, по уже известному им сюжету, приходится задабривать ''Верховных Существ'' уговорами (молитвами) и подарками (жертвоприношениями).

Надо сказать – весьма убедительная картина для дикаря. Ведь рано или поздно на смену засухе придут дожди (раз уж племя выживало до сих пор, значит, это – весьма вероятно). Причем реакция естественна: ''Ура! Задобрили''. А если все же дожди задержатся – следовательно, мало принесли да плохо просили (в стае вожаку очень часто всего и всегда мало). Выходит, и жертва нужна посерьезнее…

Кто поумнее – берет на себя роль ''проводника'', посредника в общении с ''Высшими Силами''. Ведь иерархическая пирамида допускает существование в ней промежуточных уровней... Соответственно, посреднику перепадают от общего пирога отнюдь не самые худшие куски.

Как уже было сказано выше, подобная концепция весьма убедительна для неискушенного в естествознании рассудка. И для вожака стаи – в том числе. А потому, очень скоро возникает устойчивейший в истории разумных форм тандем власти. Образуется пирамида подчинения (уже – отнюдь не воображаемая) с двумя вершинами: Вождь и Жрец. Если на стороне первого – светский закон, поддерживаемый организуемыми в процессе развития общества силовыми структурами, то на стороне второго – власть над душами и умами всего сообщества в целом. Понятно, что и Вождь, и Жрец побаиваются друг друга. Еще бы: один может ''наказать'' физически, а другой, исходя из аксиоматики модели, способен, при любом исходе дела, покарать обидчика с помощью Высших Сил. Ведь – кто знает: а вдруг, действительно может?!! С другой стороны, согласованное действие этих ''ветвей власти'' позволяет с наибольшей эффективностью удерживать ''подданных'' в повиновении и выколачивать из них ''продукт труда''… Ну и, конечно же, в процессе эволюции подобная социально-биологическая предпосылка к достижению баланса амбиций достигается. А уже имеющийся уровень развития разумного сообщества позволяет ему сохраняться очень и очень долго. И все бы хорошо, если бы не одно ''но''.

С этого момента эволюция разума переходит в тлеющую форму…

Роль веры и знания в социальной сфере. Ложь – как способ достижения личной выгоды. Причины завершения ''Первого Интеллектуального Взрыва'' и перехода эволюции разума в тлеющую форму.

Разумным существам свойственно доверять друг другу. Это свойство досталось им от еще не разумных их предков, а потому – информация, полученная от собрата, вызывает гораздо более яркие положительные эмоции, нежели выявленная самостоятельно, опытным путем. И в эпоху становления разума, когда еще не сложилась практика взаимной лжи с целью извлечения личной выгоды, эта самая потребность принимать новую информацию от соотечественников, эволюционирует, усиливается, ведет ко все большему единению, сплочению разумного коллектива. Степень доверия друг к другу достигает воистину колоссальных масштабов!

Однако же обратим внимание и на оборотную сторону медали… Член общества – источник информации в результате этого выдвигается на более высокую ступень иерархической пирамиды (хорошей иллюстрацией является система взаимоотношений в детских коллективах, где этот фактор проявляется наиболее ярко). Соответственно, эволюционирует и потребность ПЕРЕДАВАТЬ информацию. Но для того, чтобы информация эта заинтересовала окружающих, и, тем самым, пошла на благо своему первоисточнику, она должна быть не только новой (скажем, какой-нибудь беспорядочный набор звуков, ранее не встречавшийся в природе), но и полезной в прикладных вопросах жизнедеятельности. Ведь программа оптимизации, не смотря ни на что, продолжает действовать, пусть и не столь интенсивно, как в ДОразумной природе. Но где ее взять?

Вот на этом-то этапе и происходит создание первых ''глобальных'' моделей мироздания. И, чем более они всеобъемлющи, чем больше нужных вещей объясняют на языке приемлемых обществом, ''простых'' понятий, тем с большей радостью, с большим удовлетворением они будут восприняты современниками. И – совершенно не важно, что за красивой и понятной дикарю формой скрывается огромное множество скрытых недочетов. Ведь он желает ВЕРИТЬ. И ему совершенно не хочется тратить время и силы на более глубокую, самостоятельную проверку исходных ее постулатов.

Само собой разумеется, что подобное положение дел создает плодотворнейшую почву для становления уже исключительно СОЗНАТЕЛЬНОГО на этой стадии (ведь требуется задействование огромного количества причинно-следственных взаимосвязей!) порока – лжи. Она, несомненно, является одной из существеннейших помех для развития всего разумного сообщества в целом, что, конечно же, является предпосылкой для последующего возникновения массы способов ее ограничения. Но избавиться от возникшей практики лжи полностью на данном уровне развития общества уже нельзя. Ведь новая, потенциально полезная информация – это новое поле для конкуренции, для борьбы амбиций, на котором ее источник испытывает потребность отстаивать свои взгляды, дабы удержаться на новой ступени иерархии. И ложь в подобных конфликтах является очень и очень действенным инструментом... Но она, увы, не является единственной ''проблемой общения'' между разумными существами, предопределенной их природой. Ведь ''нахального критикана'', посмевшего усомниться в истинности даруемой ему информации можно поставить на место не только без лжи, но и без физического насилия (которое, конечно же, тоже применяется). Из ритуальных, не несущих прямой угрозы, действий, связанных с демонстрацией агрессии (Гл. 8) формируется механизм высмеивания, призванный задействовать в его информационной системе (душе) программу подчинения. Да вот еще и закон больших чисел подводит: в достаточно большом коллективе всегда найдется некоторое число особей, которые поверят ''проповеднику'' сразу и безоглядно. И которых он в благодарность (ведь в стае действует не только механизм конкуренции, но и механизм, сближающий ее членов, позволяющий совместно использовать собственные ресурсы) приблизит к своему иерархическому уровню. И тогда они будут высмеивать ''Фому Неверующего'' уже всей корпорацией. Удивительно ли, что число поклонников новой модели быстро растет, и она не встречает хоть сколько-нибудь серьезного противодействия и переосмысления?

В конце концов, и вожак стаи, видя столь единодушное признание новой концепции и тоже обладая желанием верить, идет на поводу у коллектива офанатевших подчиненных. Но ведь данное желание не идет ни в какое сравнение с потребностью властвовать (программа преобладания). А потому – использует и свою силу, и силу своего ближайшего окружения для того, чтобы сохранить за собой теплое место. И, если ''проповедник'' – не полный бездарь (а сам факт создания столь высоко убедительной модели позволяет нам с этим согласиться), то он не полезет на рожон, и постарается не силовыми путями уладить назревший конфликт. Если ему это удастся – сформируется ''тандем власти'', упомянутый в предыдущей главе. Если же нет – на смену убиенному проповеднику придет новый, на смену тому – еще один и т. д. до окончательного формирования этого ''тандема''.

А уж когда такой ''тандем'' возник – то ни ''проповеднику'' (Жрецу), ни вожаку (Вождю) совсем не захочется менять что-либо в созданной и удобной модели. Теперь не только высмеивание соотечественниками, но и силовое воздействие со стороны первой ''полиции нравов'', формируемой ветвями власти, будет направлено против любого еретика, посмевшего хоть сколько-нибудь усомниться в ''государственной идеологии''.

Результат – понятен. Быть слишком умным, слишком дотошным становится опасно. В пределе – ''умный раб = мертвый раб''. Следовательно, искусственным путем подавляется тот биологический стимул к развитию, под воздействием которого разум развивался до сих пор. И, как уже было отмечено, Первый Интеллектуальный Взрыв подходит к своему логическому завершению.

Особенности этапа тлеющей эволюции разума. Эволюция нооцентрических моделей.

Но – эволюция разума все-таки идет. В племенах, где созданные модели слишком жестки, развитие затормаживается сильнее. Там, где они допускают большее свободомыслие, процесс познания мира, хотя бы в области создания новых предметов быта, новых орудий труда, новых методов общения (таких, скажем, как письменность), идет более успешно. И, через несколько поколений, социумы, в которых – больше свободы для творчества, начинают преобладать над более ''упертыми'' современниками. Соответственно, последние терпят поражение за поражением в стычках с более хорошо вооруженным противником (появление и совершенствование оружия – это, увы, тоже следствие эволюции сознания), отступают перед ним с занимаемых территорий и теряют источники жизненно важных ресурсов. Как результат – дезорганизация в рядах поверженных, но оставшихся в живых членах племени, сопровождающаяся зачастую чувством глубочайшего разочарования в исповедуемой идеологии. Но жить-то все-таки надо! И изгои начинают искать новые экологические ниши. Кто-то умудряется присоединиться к противнику, уверовав в его модель и убедив в своей безобидности. Кто-то переходит во враждебные ему лагеря, успешно противостоящие его атакам, а, соответственно, и имеющие конкурентоспособные модели. Тем самым, еще более увеличивая их живую силу. А кто-то находит новые пути и создает новые модели, которые потенциально способны возобладать как над моделями врагов, так и над идеологиями врагов этих врагов.

Вполне возможны и вполне естественны ситуации, когда ''идеологический переворот'' совершается без внешней инициации. Элитарным кругам свойственно отгораживаться от нижележащих уровней иерархической структуры – с целью устранения конкурентов и монополизации права на власть. Надежным аппаратом отстаивания своих ''прав'' и удерживания в повиновении подданных является промежуточный иерархический слой – своеобразная каста воинов. Понятное дело – такое положение дел очень выгодно правящей элите, так как практически исключает угрозу их собственной жизни. А посему на некотором этапе система вооруженных сил, не использующая в качестве непосредственных боевых единиц членов иерархической верхушки, не может не сформироваться. Но это неизбежно влечет за собой практически полное исключение информационного контакта между элитой и управляемым ей обществом. Следовательно, отдавая не слишком разумные команды аппарату контроля и непосредственного воздействия, она не видит эффекта, ими производимого. Те, характерные для данного вида сигналы, свидетельствующие о невыносимости условий существования его особей, что проявляются в ответ на действия непосредственных исполнителей – воинов, не доходят до власти. А потому не включается и ''программа милосердия'', которая в ''дикой'' природе автоматически гасила излишнюю жестокость. Сами же непосредственные исполнители находятся под угрозой смерти за невыполнение соответствующих приказов. Ведь над ними в достаточно большой общине выстраивается с течением времени, по мере ее роста, массивнейший бюрократический аппарат командования, призванного решать прикладные задачи управления. Те самые, на которые у верхушки иерархической пирамиды не хватает уже времени и сил. И этот аппарат формирует жесткий кодекс обязанностей и наказаний за их неисполнение. А наилучшим гарантом исполнения приказов свыше для данного периода развития общества является угроза смерти… Что значат страдания сколь бы то ни было большого числа соплеменников в глазах дикаря перед угрозой собственной смерти? Конечно же, в большинстве случаев он предпочтет остаться в живых. Пусть и со сломленной психикой, с дебильными мыслями о ''высшем благе'', осуществляемом правящей верхушкой и с единственно возможном светлым окном во всем этом пожизненном кошмаре – благосостоянии собственной семьи. Однако же и детям своим он передаст собственные представления о ''высшем благе'', и уже с младенческих пор они впитают в себя извращенные представления о действительности и умение разумом подавлять чувство милосердия в своей душе. Но что же остается тем, кто находится в самом низу иерархического пресса? Им приходится терпеть и подавлять свое недовольство все теми же представлениями о ''высшем благе'', формируемыми в них царящими в обществе порядками. Ведь иначе – неизбежная смерть… А ''верхи'' наглеют все больше, ущемленное самолюбие мелких чиновников в бюрократическом аппарате также выливается новыми волнами насилия через извращенную психику непосредственных исполнителей приказов на головы ''нижайших мира сего''. И, в конце концов, давление достигает того масштаба, когда замороженные преступнейшими законами в биологически извращенном обществе древние природные законы просыпаются. И, казалось бы, терпеливейшие ''низы'' начинают сплачиваться в стаи вокруг новых вожаков – самых активных его членов, в наиболее красноречивой и убедительной форме выражающих перед соплеменниками свое – и их недовольство. Как результат – бунт, взрыв устоев, изменение идеологии и, в случае успеха, – становление нового тоталитарного режима. Ведь инстинкты-то – практически те же (эволюционные процессы, ''подгоняющие'' программы подчинения, преобладания и им подобные, под новые условия, проистекают не скоро), а уровень развития общества все еще очень мал.

Наконец, изменение идеологии может быть инициировано волей ''верхов'', которых, по каким-либо причинам, почему-то не устроила старая модель. Разумеется, подобные ''реформы'' не могут встретить активной поддержки со стороны самых низов иерархической пирамиды. Ведь эти самые ''низы'' с самого младенческого возраста воспитывались на старых принципах, отраженных в прежней модели. И теперь они уже будут очень упорно отстаивать свои взгляды! А потому насаждение новых моделей будет сопровождаться все тем же жесточайшим насилием. И чем больше старая модель будет отличаться от новой, и чем большее количество разумных существ будут придерживаться исходно ее положений, тем больше времени и изощренного насилия потребуется для повсеместного изменения идеологии. Но и в этом случае островки ''старой веры'' в виде праздников, осколков старых обычаев, неизбежно окажутся вплавленными в новую модель – настолько сильны исходные традиции.

Таким образом, как мы видим по этим примерам (а возможны и другие варианты), эволюция разума идет – но очень медленно и очень неравномерно…

Предпосылки для Второго Интеллектуального Взрыва.

Проносятся целые эры, эпохи сменяют друг друга, и вот уже и следа не остается от темных лесов, заселенных сонмами духов, сплоченных в доисторические, дикие племена. Количество Богов неуклонно сокращается (что, конечно же, не в малой степени связано с экономическими вопросами – большую ораву трудно прокормить), а уровень предполагаемого могущества каждого и число подчиняющихся ему стихий растет. Но одновременно увеличивается и уровень свободомыслия, необходимый для поддержания конкретного сообщества, дислоцирующегося в пределах данной области среды существования и обладающего некоторой преимущественной идеологией – государства – в конкурентоспособном состоянии по отношению к иным государствам. Все больше и больше тонкостей в устройстве окружающего мира надо учитывать для поддержания этой конкурентоспособности. А потому – старые модели трещат по швам, а новые – должны учитывать все более глубокие особенности функциональной организации души живого, разумного существа. Все большее значение приобретает использование в их рамках методов принуждения, основанных не на применении силы, не на грубом запугивании, а на использовании ''светлых'' сторон психики носителей разума. Преимущественно, основанных на биологической предрасположенности к особям своего вида, стремлении оказать им поддержку в критической ситуации, и на извечном желании верить. Но и сторонники этих моделей жестко отстаивают свои устои (вспомните Святую Инквизицию), усыпая трупами еретиков исторические маршруты. И им также глубоко противен критический взгляд на собственные каноны, им также чужда сама идея свободного познания, освобожденного от их идеологии. Они пытаются закрепить за собой монополию на исповедь исходных биологических законов (Гл. 9). И тем самым вынуждают своих, также порой не слишком дальновидных, соперников действовать совершенно дикими, силовыми способами (вплоть до сплочения в группировки наподобие сект сатанистов и дьяволопоклонников и совместных преступлений уже в их составе). И используют жуткие картины насилия, совершаемого их конкурентами, для рекламы собственной модели, на первый взгляд, гораздо более мирной и привлекательной, но явившейся истинной причиной для всех этих бед…

Разум, настроенный критично, разум, внимательно смотрящий себе под ноги и стремящийся избежать ошибок прошедших эпох – вот единственный, смертельный враг сторонников подобных моделей на данном, несколько более прогрессивном уровне развития общества. Ведь именно он способен создавать модели динамичные, способные к дальнейшему развитию и видоизменению по мере накопления новых данных о мире. Модели, способные отнять у них монополию на исповедь всего человеческого в человеке. Да – не будем лукавить – в ЭТОЙ главе мы уже говорим именно о человеке. Ибо Человек – в понимании Мирового Многообразия – и есть то существо, что, находясь во власти массы биологических ограничений и биологических программ, тем не менее, уже имеет возможность регулировать их собственным сознанием в доступных ему пределах. Существо, которое может направленно, в силу собственной воли, собственного разума, свойственного ему стремления к познанию, эволюционировать в этом мире, не утрачивая связь с Природой, его породившей. И, что самое главное, Человек – это существо, способное находить свое, человеческое счастье и в следовании древним страстям и чувственным порывам, и в устремленности к принципиально новому, к неизведанному, полученной на последних этапах эволюционного развития.

И преступным невеждой будет тот, кто утверждает, что счастье – в достижении исключительно личной выгоды каждым человеком. Ведь в наших исходных, биологических страстях есть и предрасположенность к особям своего вида, а потому сама мысль об убийстве или ''нанесении тяжких телесных повреждений'' собственными руками вызывает чувство отвращения в любом НОРМАЛЬНОМ человеке. А от этого – всего один шаг до отказа от насилия ВООБЩЕ в обществе, составленном из, опять же, НОРМАЛЬНЫХ людей. Но не менее преступным невеждой является и самоуверенный идеалист, любящий порассуждать о ''добре – вообще'' и ''красоте – вообще'', не понимающий истинного значения этих слов, а потому – не способный увидеть огромного, запутанного лабиринта эволюционной структуры собственного вида. Ведь именно такие идеалисты стоят в основе немалой части кровавейших тоталитарных режимов, фанатики коих стремились или же стремятся подмять весь мир под неполноценное в принципе представление о мире. Ведь человек – любой человек – способен на насилие по собственной природе. И пойдет он на него, или нет – зависит в первую очередь от уровня развития того общества (членов семьи, друзей, знакомых, Президента и Парламента, и т. д. и т. п.) с которым он имеет дело. И если Модель, официально признанная в обществе, хоть в чем-нибудь ущербна, хотя бы в том, что обрезает все возможности для собственного развития и преобразования, то НОРМАЛЬНЫХ людей в нем будет очень мало. Иначе говоря, тех людей, что не только способны контролировать разрушительные стороны своего характера, но и могут допустить саму возможность истинности любой из существующих ныне, существовавших ранее или даже еще не возникших идеологических концепций (моделей). Конечно – только в пределах их принципиально недоказуемых (и, соответственно, принципиально неопровержимых, в связи с отсутствием хоть какой-то достоверной информации) положений.

Обратите внимание: в нашу жизнь все более проникают новые способы и методики информационного общения между людьми, о самой возможности организации коих кощунственно было бы даже рассуждать еще несколько десятилетий назад. А потому, как бы мы к этому не относились, данный факт очень и очень способствует увеличению степени интеграции между представителями самых разных общественных групп (государств, наций, народов, и т. д.). Тех, о существовании хоть чего-то общего между коими сомневались наши, не столь уж далекие, предки. И происходит это в немалой степени за счет роста числа людей более свободно и широко мыслящих, нежели их соотечественники – сторонники традиционных, жестких моделей. Жесткие модели постепенно, эволюционно, век за веком, теряют своих сторонников. НИКАКИХ РЕВОЛЮЦИЙ! Только осторожный, последовательный путь осознанной эволюции… Старые преграды, закрывающие нас друг от друга, от самих себя, разрушаются. Динамичные, гибкие модели находят все большее и большее понимание во всем мире. И это – действительно эволюция. Продолжение того самого процесса развития жизни, которому посвящена большая часть этого повествования. Пусть даже и в приближении биологической замкнутости рассматриваемого биокомплекса, которое мы некогда сделали (Гл.4), и которое, как оказалось, не приводит к сколь бы то ни было существенным противоречиям с наблюдаемыми явлениями.

Конечно же, у каждого из нас есть свобода выбора (что, без сомнения, является одним из промежуточных итогов вышеуказанного процесса). Уверовать ли слепо, подобно сотням тысяч фанатиков Средневековья, в некую красочную модель, пророчащую нам наказание в случае любого сомнения в ее истинности, или же – критически осмыслить применимость жестких, не допускающих никакой альтернативы построений (…Кто не с нами – тот против нас…), в коих нам советуют не сомневаться. Попытаться заблокировать в себе и в других желание свободно познавать мир – или всецело содействовать естествознанию и искусству, тем самым гармонично развивая собственную личность в полном согласии со своей природой...

Но, в любом случае, при любом Вашем личном выборе, старые преграды рушатся. Быть УМНЫМ, быть ЛЮБОПЫТНЫМ и КРИТИЧНО НАСТРОЕННЫМ становится не столь опасным, как ранее. В ряде ситуаций это напротив, оказывается очень и очень выгодным в нашем развивающемся мире. А потому, исчезает тот социальный барьер – барьер высмеивания, барьер насилия – что когда-то остановил Первый Интеллектуальный Взрыв.

Господа! На дворе – начало эпохи Второго Интеллектуального Взрыва. Вглядитесь в нее. Найдите в ней свое место.