Развитие в природе, культуре и истории. Часть 1. Общие понятия развития.

Майсурян А.

М.: Книжный клуб "XXI век", 2000.

Александр Майсурян

РАЗВИТИЕ В ПРИРОДЕ, КУЛЬТУРЕ И ИСТОРИИ

М.: Книжный клуб "XXI век", 2000. Рецензент Б.М.Медников

Часть I

ОБЩИЕ ПОНЯТИЯ РАЗВИТИЯ

Глава I. План

- Воображаемый замок - это тот, который не имеет аналога в объективной реальности.

- Я же объяснил. Замок нереален. Буквально не на что смотреть.

Автор. Можно ли на основании единых понятий полно и точно описать развитие науки, техники, ремёсел, искусства, живой природы, социальных отношений?

Оппонент. Хотя бы потому, что в каждом случае развиваются слишком разнородные объекты. Например, в науке эволюционируют научные идеи и представления. В технике - механизмы, машины. В биологии - живые организмы. Развитие в каждом случае происходит по различным законам. Одним словом, общего крайне мало.

Автор. Однако из сказанного вытекает, что всегда можно говорить о некоем объекте развития. Пусть в одном случае это будет научная идея, в другом - живой организм, в третьем - техническое устройство, в четвёртом - произведение искусства. Назовём этот единичный объект любого развития планом.

По моему мнению, любое развитие непременно должно включать в себя:

- многократное воспроизведение определённого плана;

- отклонения от предшествующих образцов, возникающие при воспроизведении;

- неравное сохранение различных отклонений.

Оппонент. Хорошо, тогда рассмотрим эти положения по порядку. "Многократное воспроизведение определённого плана". Общий смысл как будто понятен. Организмы воспроизводят себя, человек воспроизводит различную технику. Но разве это обязательное условие развития?

Автор. Без многократного воспроизведения не может быть развития. Иными словами, для эволюции плана необходимо некоторое множество подобных планов.

Оппонент. Довольно спорное утверждение. Например, многие произведения искусства существуют в единственном числе. И даже если с какой-то знаменитой картины делают тысячи копий, неужели развитие искусства без этого не обошлось бы?

Автор. Прекрасно обошлось бы. Но это значит, что произведения искусства многократно воспроизводятся не в том виде, в каком мы привыкли их представлять. Да, картина - сочетание холста и красок - может существовать в единственном экземпляре. Но её увидят десятки, сотни, иногда миллионы людей. У каждого из них в памяти останется впечатление от этой картины - в чём-то у всех сходное, в чём-то у каждого своё. Если бы не это многократное воспроизведение, развитие искусства стало бы невозможным.

Оппонент. Вернёмся к понятию "план". Мы знаем, что помимо живого организма в природе всегда существует как бы его сокращённая запись - генетическая программа. В технике тоже есть чертежи, а есть готовые механизмы. Может быть, правильнее именно эти "чертежи" называть планами? Тогда целый организм или машина станет, соответственно, воплощением плана?

Автор. Ничего подобного. И чертёж, и построенный по нему объект участвуют в развитии, а значит, являются планами - подобными планами. Точно также и в живой природе, и в любом развитии. Эрвин Шредингер обозначал словом "план" (pattern) и генетическую программу, и "план в четырёх измерениях" - остальной организм 1.

Оппонент. Но разве чертёж какого-нибудь здания и само здание - это одно и то же? Разве они ничем не отличаются?

Автор. Конечно, они отличаются. То, что записано в чертеже языком линий и символов на бумаге, в построенном здании записано языком камня, дерева и других строительных материалов. Но во всех случаях это подобные планы. Меняется только язык.

Оппонент. То есть когда линии и символы чертежа перевоплощаются в здание...

Автор. ...происходит перевод плана с одного языка на другой. Один объект передаёт другому определённую информацию, перестраивая его, и тем самым вовлекает в развитие.

Оппонент. И оба языка совершенно равноценны?

Оппонент. И всё-таки чертёж делают, чтобы построить здание, а не наоборот.

Автор. Допустим, некий человек поставил себе целью собрать коллекцию чертежей всех существующих строений. Тогда здания превратятся в средство, а чертежи - в цель.

Оппонент. То есть, если рассматривать, скажем, отливку колоколов, то замысел мастера, чертёж, деревянная заготовка, глиняная форма, сам колокол - это всё равноценные планы?

Оппонент. Но тогда представим себе план, так сказать, "в чистом виде". Отвлечённо от того, каким языком он сейчас выражен - кирпичами или тушью на бумаге...

Автор. Плана "в чистом виде" в природе существовать не может, поскольку он - не качество объекта, а сам объект вместе с его свойствами. В реальном мире план неотделим от его носителей, тех материальных объектов, языком которых он записан. И "отвлёчённый" план получить в принципе невозможно.

Например, пользуясь принятой нами терминологией, слово - это план в развитии языка. Слово можно записать пером на бумаге. Его можно произнести вслух - то есть выразить звуковыми колебаниями воздуха. Его можно показать знаками азбуки глухонемых, записать на магнитной ленте...

Оппонент. Но можно и просто подумать про себя.

Автор. Тогда оно, по всей видимости, будет выражено электрическими сигналами коры головного мозга. Вот, кстати, пример даже внешней равноправности различных переводов плана. Какое слово более "подлинное" - произнесённое, написанное, подуманное про себя?

Оппонент. И сколько же всего может быть таких языков перевода?

Автор. Бесконечное множество в любом данном случае.

Оппонент. Всё же я не вижу "бесконечного множества" в конкретных случаях развития. Мы знаем, что в биологии всего три языка...

Автор. Строение организма действительно выражается тремя языками: ДНК, РНК и белков. Что ж, пусть живая природа в данном случае обходится тремя языками. Но человек может записать тот же план языком символов на бумаге. И ещё сотней различных способов. Может перевести его с языка белка на язык нуклеиновых кислот. А в природе подобного процесса пока не обнаружили.

Оппонент. А всегда ли при эволюции должен происходить перевод? Всегда ли для развития нужно несколько языков?

Автор. Нет, теоретически можно представить себе эволюцию безо всякого перевода.

Оппонент. То есть перевод не всегда обязателен...

Оппонент. Мы, кажется, пришли к тому, что всё, что нас окружает, является в том или ином смысле планами.

Автор. Является, поскольку неизбежно участвует в том или ином развитии. Однако само понятие "план" применимо только в контексте определённого развития. Произведение искусства, например, не является планом с точки зрения биологии. А живой организм, как правило, не является планом в развитии средств ведения войны.

Оппонент. Почему "как правило" - разве есть исключения?

Автор. Но ведь существует бактериологическое оружие. В войнах также, как известно, применялись лошади, слоны, верблюды и другие животные. Да и вооружённый человек всегда оставался главным средством ведения войны.

Автор. Человек - это не план, а соединение огромного количества планов. Ведь он участвует не только в химической и биологической эволюции, но и в развитии культуры - исторической эволюции, развитии всех искусств, наук и ремёсел.

Глава II. Жизнеспособность плана

Оркестранты подбирались из числа начисто лишённых слуха и скончавшихся во время концерта. В аду их заставляли играть произведения самых бездарных композиторов всех времён. На Земле имена этих бездарей давно забыли, но в аду они были знаменитостями - их произведения непрерывно исполняли и даже транслировали по всеадской сети.

Оппонент. Как оценить значение того или иного плана в процессе развития?

Автор. Все планы различаются своей жизнеспособностью. Одни умирают, можно сказать, не родившись, другие существуют тысячи лет в тысячах экземпляров.

Автор. Примем жизнеспособность плана, который существует в одном экземпляре, за единицу. На данный момент такова, например, жизнеспособность Царь-пушки, стоящей в Московском Кремле, если рассматривать её как военное орудие.

Автор. Как произведение искусства. Тогда её жизнеспособность окажется чрезвычайно высокой: ведь существуют миллионы её изображений, и о ней знают миллионы людей.

Оппонент. То есть у одного и того же объекта одновременно может быть и высокая и низкая жизнеспособность?

Автор. Да, если рассматривать его в различных измерениях. Если этот объект включен не в один, а сразу в несколько процессов развития.

Оппонент. Очевидно, жизнеспособность - величина непостоянная, она меняется в течение жизни плана?

Автор. Разумеется. Скажем, об опытах Менделя при его жизни знали лишь десятки людей. А после его смерти это число достигло миллионов. Следовательно, жизнеспособность данных научных идей увеличилась по меньшей мере в сотни тысяч раз. Иные технические устройства, научные идеи, биологические формы, произведения искусства в момент первого появления могут остаться невостребованными развитием. А затем природа или человек о них неожиданно "вспоминают". Млекопитающие сто миллионов лет жили рядом с динозаврами, прежде чем наступила их эпоха. Известно, что ещё древние римляне изобрели паровой двигатель. Но в те времена он пригодился только для игрушек.

Оппонент. И каждое воспроизведение плана, в той или иной форме, повышает его жизнеспособность на единицу?

Автор. Да, именно так. Однако правильнее подсчитывать жизнеспособность плана на каждом языке отдельно. И сравнивать отдельно.

Автор. Например, мы хотим измерить сравнительную жизнеспособность какого-то биологического вида. Мы подсчитываем количество особей данного вида и сравниваем его с количеством особей других видов.

Автор. Ещё можно подсчитать, например, количество клеток у всех особей данного вида. И в каждой клетке - двойной или одинарный набор хромосом.

Оппонент. Однако если считать только на одном языке, мы постоянно рискуем впасть в ошибку. Скажем, какое-то слово в устной речи встречается сплошь и рядом, а в печати его не увидишь. Или какая-то книга издаётся миллионными тиражами, но читателей у неё - единицы.

Автор. Да, чтобы получить объективную картину, считать желательно на максимальном числе языков.

Оппонент. А может ли жизнеспособность быть нулевой?

Автор. Нулю равна жизнеспособность плана, который в настоящий момент уже не существует. Так, жизнеспособность всех видов динозавров как биологических организмов в данный момент равна нулю. Но в своё время она достигала весьма значительных величин. Нулю в настоящее время равна жизнеспособность навсегда утраченных произведений искусства. (Конечно, если не учитывать оставленный ими след в памяти, влияния на традицию и т. д.).

Оппонент. Или научных идей, отвергнутых развитием науки?

Автор. С научными теориями дело обстоит несколько сложнее. Конечно, сейчас никто всерьёз не принимает идею флогистона или геоцентрического строения Солнечной системы. Или идею о том, что Земля покоится на спинах трёх слонов, а те стоят на панцире гигантской черепахи. Но эти идеи прилежно излагаются во всех учебниках по соответствующим наукам. Чтобы жизнеспособность научной идеи снизилась до нуля, она должна быть не только отвергнута развитием науки, но и прочно позабыта.

Глава III. Отклонения от плана

- А на что нам обращать особое внимание? - спросил Мишкин.

- Обращайте особое внимание на всё, - ответил Винс.

Оппонент. Перейдём к следующему пункту: "Отклонения от предшествующих образцов, возникающие при воспроизведении". Что это за отклонения?

Автор. Возьмём в качестве примера развитие языка. (На сходство эволюции языка и живой природы указывал ещё Чарлз Дарвин). Как уже отмечалось выше, слово можно назвать планом в развитии языка. Следовательно, любая оговорка, опечатка, особое произношение, ударение, неточное или новое употребление слова - суть отклонения. "Случайные изменения, - писал Борис Медников, - будь то вставка в слово или выпадение из него одной фонемы... возникают "в единичном экземпляре", а потом проходят испытание отбором и распространяются" 2.

Рассмотрим только одну форму отклонений: опечатки и ошибки при письме. Их можно разделить на лишённые смысла (большинство) и вносящие новый, часто неожиданный смысл. Ведь не случайно корректоры и другие люди, работающие с текстами, собирают иногда целые коллекции "осмысленных" опечаток. Опечатки и ошибки при письме даже послужили основой сюжета некоторых литературных произведений...

Оппонент. Но разве опечатки влияют на развитие языка?

Автор. Конечно, влияют. Большинство из них теряется бесследно. Но некоторые "выживают", и благодаря им рождаются новые слова или изменяются старые.

Автор. Например, арабское слово "замт", которое благодаря описке превратилось в "зенит". Или широко распространённое выражение "o'key" в английском языке. Оно родилось из неправильного написания слов "all correct" - "oll korrect" ("o. k.").

Автор. Очень часто отклонения рождаются совершенно случайно, подобно опечаткам. Это касается развития не только живых организмов, но и науки, искусства, ремёсел. Видимо, в реальном мире идеально точное воспроизведение того или иного плана в принципе невозможно. Иногда отклонение в план сознательно вносит человек. Но с точки зрения законов развития причина отклонения неважна. Скажем в общей форме: отклонения в плане возникают под влиянием окружающего мира.

Оппонент. С трудом представляю себе случайное отклонение в развитии, допустим, ремёсел. Конечно, производственный брак вообразить нетрудно. Но все полезные новшества, мне кажется, вносятся сознательно.

Автор. Не совсем так. Нередко полезные изобретения делаются случайно. А если верить преданию, то едва ли не все великие изобретения были сделаны именно по счастливому стечению обстоятельств - скажем, стекло, бумага.

Приведу ещё один пример - более похожий на правду. В древние времена человек знал только пресное тесто. Но вот однажды в горшок с пресным тестом - очевидно, по чистой случайности - попали дрожжи. Тесто впервые забродило, и испечённый из него хлеб оказался лучше по вкусу, чем пресные лепёшки. В результате появился новый класс пищевых продуктов - сделанных из дрожжевого теста.

Оппонент. А что можно назвать "отклонениями" в развитии техники?

Автор. Любые поломки и износ механизмов, ошибки в чертежах, а также изобретения - полезные и бесполезные.

Оппонент. Как я понимаю, в развитии живой природы отклонения - это мутации, передающиеся потомству?

Автор. Не только. Приобретённый навык, да и вообще любое существенное изменение в организме, будь то даже болезнь или увечье, - это тоже отклонения. И заболевание, как ни странно, порой может оказаться "полезным отклонением". Иногда встречаются, например, тюльпаны со светлыми полосками на лепестках. Их принимают за особые сорта. В действительности растения заразились вирусом, и болезнь придала им такой необычный и не лишённый красоты вид. Николай Вавилов отмечал другой подобный случай: "Путешествуя около Киото, изучая земледелие, мы могли наблюдать своеобразную культуру стрелолиста, возделываемого ради поражаемых головнёй корневищ. Сами по себе непоражённые стебли мало съедобны. При поражении они становятся более сочными, приобретают особый вкус и являются одним из обычных видов питания как китайского, так и японского населения" 3. (Впрочем, в сельском хозяйстве есть немало примеров использования грибов-паразитов).

Оппонент. Можно ли сделать вывод, что полезные отклонения во всех случаях составляют ничтожное меньшинство?

Автор. Да, как правило, отклонение понижает жизнеспособность плана вплоть до нуля. Но в редких, исключительных случаях жизнеспособность повышается. Тогда мы имеем дело с полезными отклонениями.

Оппонент. А в развитии науки с этой точки зрения открытия - это отклонения? Допустим, открытия Ньютона и Эйнштейна?

Автор. Любое открытие, видоизменение научной идеи, даже заведомо "ложное", - это отклонение. А открытия Ньютона или Эйнштейна - очень серьёзные отклонения, породившие тысячи новых планов, ранее не существовавших. Временами в процессе развития происходят подобные эволюционные скачки, когда разом меняется весь ландшафт. Это относится, вероятно, ко всякому процессу развития, и мы ещё вернёмся к этому вопросу.

Оппонент. Интересно, если бы Ньютон и Эйнштейн погибли во младенчестве, их открытия совершились бы?

Автор. Очевидно, предшествующее развитие подготавливает почву для таких крупных отклонений. Ведь не случайно открытие Дарвина повторил Уоллес, а законы Менделя, оставшиеся вначале непонятыми, переоткрыли после его смерти одновременно несколько учёных.

Однако говорить о жёсткой предопределённости развития всё-таки не приходится. Возможно, не будь Ньютона и Эйнштейна, те же или сходные идеи родились бы значительно позже. Достаточно вспомнить, что ацтеки и инки к моменту прихода в Америку конкистадоров создали мощные цивилизации, но так и не открыли колеса, не научились плавить железо. А в Австралии эволюция млекопитающих остановилась на сумчатых, хотя они и достигли там широкого разнообразия.

Глава IV. Соревнование планов

- Возможности медицины неограниченны, ограниченны возможности пациентов, но это уже их слабость, а не наша.

Оппонент. Последний пункт - "неравное сохранение различных отклонений".

Автор. Начнём с того, что ни один процесс развития не может вместить неограниченное количество планов. Так, человечество физически не в состоянии создать больше определённого количества произведений искусства за любой фиксированный срок. Нельзя за ограниченное время изготовить больше определённого количества предметов одежды, автомобилей, и даже произнести больше некоторого максимума слов. Иными словами, жизненное пространство развития ограничено, а количество возможных отклонений, как мы знаем, может быть неисчерпаемо. Пользуясь выражением Патрика Матью, "поле жизни ограничено и переполнено" 4.

Оппонент. С приведёнными примерами трудно не согласиться. Но, предположим, жизненное пространство стало бы бесконечным. Что тогда?

Автор. Это означало бы прекращение, остановку развития. Наглядно представить это довольно сложно, но попробуем всё-таки провести мысленный опыт. Предположим, кому-то удалось перебрать все возможные варианты шахматной игры, и сообщить полученные сведения бесконечному количеству игроков, всем шахматистам во Вселенной. После этого, увы, в развитии шахмат пришлось бы поставить точку.

Итак, в условиях ограниченности жизненного пространства между отклонениями неизбежно возникает соревнование. Менее жизнеспособные планы вытесняются более жизнеспособными. Результатом становится непрерывный отбор полезных отклонений, а бесполезные или вредные отсеиваются.

Оппонент. Это нечто вроде попытки распространить биологическое понятие естественного отбора на все вообще процессы развития?

Автор. По-моему, дело обстоит как раз наоборот. Отбор в живой природе оказывается частным случаем более общего явления соревнования и отбора планов, присущего любому развитию.

Оппонент. И как же выглядит подобное соревнование планов на практике?

Автор. Карус Штерне так описывал "борьбу за существование" в царстве кристаллов: "Возьмём для примера серу. Это, как известно, простое тело, смотря по температуре, при которой оно переходит из жидкого состояния в твёрдое, может принимать весьма различный вид, - октаэдрическую или призматическую форму. Если опустить два таких кристалла на тонких платиновых проволоках в перенасыщенный раствор серы в бензоле, то в соседстве призматического кристалла начинают образовываться новые призмы, поблизости же октаэдрической формы - октаэдры; когда обе армии кристаллов сблизятся между собой, то при первом столкновении последняя форма оказывается побеждённой. Вот пример борьбы за существование в царстве кристаллов!" 5. (Ясно, что пример подобной борьбы за существование нам даёт любой химический процесс). Рассмотрим другой случай, относящийся к развитию военной техники. Из воспоминаний маршала Ивана Конева: "Подавляющее большинство танков, с которыми мы начинали войну, - Т-26, БТ-5, БТ-7 - были быстроходны, но слабо вооружены, у них была слишком лёгкая броня, они легко горели и вообще были ненадёжны на поле боя. Немецкие средние танки значительно превосходили их... Наши "тридцатьчетвёрки" даже с 76-миллиметровым орудием, которое они имели вначале, безусловно превосходили по своим качествам тогдашние немецкие танки. Но беда была в том, что этих "тридцатьчетвёрок" перед началом немецкого наступления на Москву у нас на всём Западном фронте было... всего сорок пять штук. К 1943 году наши танковые соединения, имевшие теперь на вооружении не устаревшие "БТ", а "тридцатьчетвёрки", показали себя такой грозной силой, что немцы были вынуждены противопоставить нашим танкам новые типы боевых машин. Так появились "тигры", "фердинанды", "пантеры", а впоследствии и так называемые "королевские тигры"" 6. В ответ танк Т-34 вооружили новой - 85-миллиметровой пушкой. Однако броня "королевских тигров", появившихся в 1944 году, была и этому орудию "не по зубам".

Ясно, что ряд подобных примеров можно было бы продолжать до бесконечности. Везде, на каждом уровне мы видим действие этого всеобщего отбора - элементарных частиц, атомов, молекул, органических молекул, живых организмов - обладающих наибольшей жизнеспособностью. Так, одни атомы существуют в природе в астрономических количествах, другие известны нам только потому, что их ядра удалось создать человеку в единичных экземплярах. Атомная, химическая, органическая эволюция, развитие живой природы, техники, вообще любой процесс развития - только частные случаи этого всеобщего отбора.

Оппонент. Но ведь, наверное, не во всех случаях развития мы можем увидеть столь явное соревнование планов, в форме, так сказать, прямого столкновения?

Автор. Конечно, в большинстве случаев соревнование происходит скрыто, неочевидно, даже незаметно для постороннего наблюдателя. Но ведь и в живой природе далеко не всегда борьба за существование принимает форму непосредственной схватки двух существ. Одна-единственная особь, поставленная холодом или засухой на грань выживания, тоже ведёт борьбу за существование. А если мы имеем несколько особей, каждая из которых далеко от другой ведёт такую борьбу... то здесь уже налицо соревнование между ними. Хотя они даже "не ведают" о существовании друг друга... Чарлз Дарвин писал: "Естественный отбор ежедневно, ежечасно расследует по всему свету мельчайшие изменения, отбрасывая дурные, сохраняя и слагая хорошие, работая неслышно, невидимо, где бы и когда бы только не представился к тому случай..." 7. Такое же тончайшее сравнение жизнеспособности планов отбор производит в любом процессе развития. Планы при этом воздействуют друг на друга не прямо, а косвенно, заполняя общее жизненное пространство. Ведь ясно, что произведение искусства, привлекшее общее внимание, несколько снизит внимание к другим, менее удачным творениям? Хорошие ремесленные изделия найдут более высокий спрос, чем плохие. И так далее.

Автор. Отбор производят внешние условия - в широком смысле, то есть включая в их число и человеческое воздействие. В живой природе Чарлз Дарвин выделил, как известно, три формы отбора: естественный, или обыкновенный, искусственный, а также половой. Но чётких границ между этими формами нет, поэтому любое разделение здесь условно.

Можно говорить лишь о том, что "сознательный" характер отбора постепенно усиливается с появлением полового отбора, а затем человека. Одним словом, в любом процессе развития не нужно противопоставлять различные формы отбора, потому что механизмы у них - общие.

Оппонент. Думаю, что в развитии, скажем, искусства, воздействие иных факторов, кроме человека, сводится к нулю.

Автор. Не обязательно. Например, если из 100 построенных архитектурных сооружений 90 затем разрушится вследствие землетрясения, отбор произведёт природа, а не человек. Художник может написать замечательный холст, но если он применит не испытанные временем краски, природа может уничтожить или сильно повредить его творение. Нечто подобное произошло с "Тайной вечерей" Леонардо да Винчи: краски осыпались, и восхищение людей не спасло картину. Сработал "естественный отбор"... Поэтому не следует недооценивать его значение и в культурной эволюции.

Оппонент. И всё-таки развитие науки и искусства определяется человечеством. Более того, даже не всеми людьми вообще, а очень немногими выдающимися учёными и творцами.

Автор. Это совсем не так. Не только "великие люди", но каждый, самый рядовой человек участвует во множестве эволюционных процессов одновременно. Естественно, в биологическом и историческом развитии. Но также: в эволюции искусства, науки, языка, литературы, спорта, костюма, обуви, различных ремёсел и т. д.

Оппонент. Но разве обычный, заурядный человек может влиять на эволюцию науки, литературы и искусства?

Автор. Он влияет на них уже тем, что слушает определённую музыку, читает определённые книги, покупает определённую бытовую технику. Ипполит Тэн писал о выдающихся художниках прошлого: "Лишь их голос доносится до нас в настоящий момент из глубины веков; но за этим громовым голосом, раскаты которого долетают до нас, мы различаем гул и невнятный говор многоголовой толпы, великий, беспредельный и многозвучный голос народа, который пел в унисон с ними; и только это созвучие делает их великими" 8.

Оппонент. Можно ли подытожить, что развитие в обобщённом виде сводится к соревнованию планов? И "выживанию более жизнеспособных" в процессе отбора?

Автор. Если говорить кратко, дело обстоит именно так. Существо развития - непрерывное изменение жизнеспособности различных планов. Часть отклонений неизбежно отбраковывается и не получает дальнейшего развития. Накапливаясь, отклонения могут дать начало чему-то существенно новому (биологическому виду, новому направлению искусства или техники, языку и т. п.).

Глава V. Устойчивость плана

- Пляски будут продолжаться ровно восемь дней, - непреклонно сказал Старейший Песнопевец. - Если произойдёт хоть малейшая ошибка, начнём всё сначала.

Автор. Внешний мир непрерывно стремится изменить план, породить отклонения от него. Заметим, что подавляющее большинство отклонений резко снижает жизнеспособность плана. Попросту говоря, ведёт его к гибели. Поэтому, чтобы выжить, план должен противостоять отклонениям. Отбор вырабатывает такое важнейшее свойство, как устойчивость плана, его способность оставаться неизменным.

План, неспособный противостоять отклонениям, быстро разрушится, утратит жизнеспособность. С другой стороны, план, абсолютно устойчивый к отклонениям, тоже рано или поздно может проиграть ввиду изменения внешних условий. Проиграет, конечно, скорее всего не тот экземпляр плана, который первым станет сверхустойчивым, а его потомство, иногда отдалённое. Поэтому отказ от сверхустойчивости можно считать одной из форм "заботы о потомстве" - то есть самопожертвования.

Оппонент. И всё-таки такие сверхустойчивые планы существуют?

Автор. Да, но они - всегда редкость, заставляющая нас удивляться. В биологии есть понятие "живые ископаемые": организмы, сохранившиеся неизменными на протяжении десятков миллионов лет. Что-то вроде "живых ископаемых" можно найти в любом процессе развития. К примеру, арамейский язык, на готором говорят на протяжении тысячелетий; водопровод, "сработанный ещё рабами Рима"; напиток или лекарство, веками сохраняющие неизменность рецепта. Однако всё это исключения. Почти ни один план, даже самый жизнеспособный, не может долго устоять в потоке времени. Ведь даже пьесы Шекспира теперь кое-кто предлагает перевести на современный английский.

Оппонент. Но как же реально проявляет себя устойчивость?

Автор. Действие устойчивости отличается от действия отбора, поскольку отбор сохраняет полезные отклонения, а устойчивость гасит и их также. В природе существуют такие явления, как репарация (восстановление повреждённой нити ДНК), регенерация, иммунная защита. Отличающийся от других организм (получивший наследственное отклонение или заболевший) в первую очередь уничтожат хищники или собратья. Устойчивость проявляется и в поведении животных. Как, например, поступают некоторые птицы, заметив в своём гнезде лишнее яйцо? Они покидают это гнездо или начинают кладку заново. И, как мы знаем, не напрасно - ведь вылупившийся из "лишнего" яйца кукушонок погубит всех остальных птенцов.

Конрад Лоренц отмечал: "При уклонении от индивидуально приобретённой, но достаточно глубоко укоренившейся привычки как человек, так и дикое животное ощущает беспокойство. Маргарэт Алтманн, изучая общественную жизнь канадского оленя и американского лося, в течение долгих месяцев следовала по маршрутам этих животных на своей старой лошади, сопровождаемой ещё более старым вьючным мулом. Если ей случалось устраивать лагерь несколько раз подряд в определённом месте, было невозможно проехать мимо этого места, не останавливаясь: лошадь и мул упирались и впадали в панику, когда путешественница насильно пыталась заставить их продолжать путь. Хорошо понимая поведение животных, Маргарэт Алтманн шла на компромиссы: она останавливалась, "символически" распаковывала вещи, в течение нескольких минут делала вид, что разбивает лагерь, и опять всё запаковывала. После этого животные бывали вполне удовлетворены и готовы продолжать путь" 9. Устойчивость поведения некоторых домашних животных вошла в поговорку: отсюда и "ослиное упрямство", и недоверчивое отношение барана к "новым воротам".

В тех случаях, когда развитие связано с человеком, устойчивость плана проявляется в форме "исправления ошибок", а также неприятия всего нового. Это то, что называют "косностью" и объясняют "темнотой".

Оппонент. Но всё-таки человек - существо разумное. Как он объясняет своё неприятие нового?

Автор. Разумными доводами, если удаётся их подыскать. Почему, допустим, надо бороться за чистоту и неизменность русского литературного языка? Потому что иначе мы перестанем понимать Пушкина и Гоголя без словаря.

Оппонент. А если разумные доводы подобрать не удаётся?

Автор. Тогда на помощь приходят иррациональные аргументы. "Поступать таким образом - богохульство и кощунство". "Не могу так делать - табу". "Подобный поступок - великий грех". "Это неприлично". "Вести себя так, а не иначе нам завещали предки". Когда средневековый монах-переписчик ошибался в правописании, считалось, что его "толкнул под руку Сатана". Переписывание книги так и воспринималось - как непрерывное сражение с нечистым. Во время "картофельных бунтов" русские крестьяне объясняли своё нежелание выращивать картофель тем, что клубень напоминает человеческую голову с глазами (глазками). Значит, есть картофель - всё равно что поедать души человеческие.

Что, как не устойчивость, породило пословицы: "Кто пьёт чай, тот спасения не чай", "Кто курит табак, тот хуже собак" (правда, другая возражает: "Кто курит табачок, тот Христов мужичок"), или "Дар Божий грех колоть" (о вилках)? Какими мотивами руководствовались луддиты, разрушавшие машины? А противники новой орфографии в России, отстаивавшие "ять" и твёрдый знак в конце слов? Или защитники юлианского календаря? Что бы люди не говорили вслух, основание подобных действий всегда одно - стремление плана к устойчивости.

Оппонент. Получается, что отрицание новой одежды, причёсок, танцев, техники, научных идей... не столь уж бессмысленно?

Автор. Совсем не бессмысленно. Скажем так: отклонения так же необходимы для развития, как и "косность", устойчивость планов. Если бы устойчивость планов чрезмерно снизилась, волна отклонений просто смыла бы их и прекратила развитие. Аргументы противников картофеля представляются нам сегодня несерьёзными. Но с позиций современной науки можно задним числом подобрать и вполне разумные доводы против картофеля. Вспомнить, к примеру, картофельный голод 1845 года в Ирландии. Не будь картофеля, не было бы и голода. Новое всегда несёт с собой нечто непредсказуемое, а потому опасное. Значит, в том, что новое всегда пробивает себе дорогу с трудом, заложен немалый смысл.

"Самое незначительное на вид новшество открывает доступ опасностям, оно может развязать враждебные силы, вызвать гибель самого новатора и тех, кто с ним связан", - рассказывал Люсьен Леви-Брюль о стойком убеждении первобытных народов 10. Малейшее изменение в окраске, форме и т. п. оружия или бытовой утвари может пробудить в привычных вещах скрытые и неизвестные доселе способности. Скорее всего, в решающий момент они обернутся против неосторожного владельца и его сородичей. Опасно не только отступать от завещанных предками образцов, но и находить старым изделиям новое применение.

Оппонент. Неужели полная свобода творчества во все времена не облегчила бы развитие искусства, науки и техники?

Автор. Думаю, что творческие ограничения имели и имеют примерно то же значение, что и сужение русла реки. Ограниченный плотиной, поток становится во много раз более стремительным и сильным. А если разлить реку по бескрайней равнине, движение вовсе остановится.

Оппонент. Не получается ли так, что "устойчивостью плана" оправдывается творческая цензура, средневековое преследование еретиков или охота на ведьм?

Автор. Не оправдывается - а объясняется. Важно понять, что причина этих явлений - не в "темноте и невежестве", как мы привыкли думать, а всего лишь в стремлении к устойчивости определённых планов. И просвещение не устраняет (и не может устранить) эту причину.

Оппонент. Мы говорили, что устойчивость проявляет себя в "исправлении ошибок". Почему же тогда многие древние произведения искусства сохраняются в полуразрушенном виде? Или они недостаточно устойчивы?

Автор. Напротив, они слишком устойчивы. Когда разрушение переходит определённую границу, восстановление превращается в обновление и потому начинает противоречить устойчивости. Тогда план, напротив, стремится "сохраниться в разрушенном виде". Древние руины обычно не реставрируют полностью, опасаясь, что реставрация исказит их первоначальный облик. До известной степени это касается и иных старинных произведений искусства. Поэтому чем проще устроен план, тем легче он восстанавливает себя. Мы видим это и в живой природе: чем сложнее строение организма, тем слабее его способности к регенерации.

По замечанию Б. Медникова, сохранение в культуре и биологии различных "рудиментов", внешне лишённых смысла, - также следствие высокой устойчивости. "Устаревшие правила правописания, многие обычаи, правила, детали технологий... - реликты культурной эволюции. Их можно сравнить с такими реликтами нашего организма, как мышцы, которые должны были бы приводить в движение ушные раковины. Простейший пример: раньше обшлага камзолов отворачивались и пристёгивались на пуговицы. До сих пор на рукава каждого пиджака с упорством, достойным лучшего применения, пришивают по три пуговицы" 11.

Глава VI. Подражание

- Существует понятие мимикрии в поведении. Подражающее травоядное может дойти до того, что будет жить как образец-хищник, вплоть до поедания мяса, которое для него и отвратительно, и несваримо.

Оппонент. Если устойчивость создаёт столь мощное давление, то у природы, вероятно, должны быть и средства избегать этого давления. Или хотя бы снижать его до преодолимых величин.

Автор. Одним из таких средств является подражание, мимикрия. Новое маскируется под старое, хорошо известное, и это помогает ему выжить. Общеизвестно, насколько распространена мимикрия в живой природе. Но мы видим подражание и в других процессах развития.

В природе имеется множество оттенков и разновидностей подражания. Оно начинается ещё на клеточном уровне, даже на уровне отдельных молекул. Чаще всего подражание делает организм незаметным, отвлекает от него внимание. Цейлонская листовидка (Phyllium crurifolium) в точности напоминает живой зелёный лист. Бабочка каллима (Kallima) со сложенными крыльями подражает засохшему, побуревшему, но ещё не опавшему листу растения. А хищная рыба-лист (Monocirrhus polyacanthus) притворяется листом, упавшим в воду: зелёным или жёлто-красно-коричневым...

Гусеницы пядениц (Geometridae), застывая, подражают древесным сучкам. Цвет зимнего оперения полярной совы (Nyctea scandiaca) делает её незаметной в заснеженных просторах. Некоторые пауки (в том числе Nemesia) мастерят к своим норкам паутинные дверцы на петлях; причём наружная сторона дверцы так тщательно покрывается кусочками листьев, моха и земли, что закрытую норку обнаружить довольно трудно. Такая форма отвлекающего подражания, как притворная смерть, встречается у самых различных животных, от божьих коровок до опоссумов... Образцом для подражания становится почти всё, что мы видим в природе: цветки и бутоны, кора и лишайники, водоросли и кораллы, галька и птичий помёт... Натуралист Кенсингтон Уильямс вспоминал: "В окрестностях Амани (северо-восточная Танганьика) довольно обычна маленькая ночная бабочка, напоминающая помёт птицы. Однажды я заметил такую бабочку на листе, но, внимательно рассмотрев её с довольно близкого расстояния, пришёл в конце концов к выводу, что это был просто птичий помёт. Как раз, когда я уже собирался отойти, этот помёт улетел прочь!" 12. (Подражание птичьему помёту встречается не только у насекомых, но и у пауков, а также древесных лягушек).

Подражание может быть многосторонним. Хамелеон, камбала, осьминог, щука меняют свою маскирующую окраску в зависимости от окружающей среды. Белая куропатка (Lagopus lagopus) в течение года несколько раз надевает новый "наряд". Зимой она ослепительно белая; летом - буровато-желтоватая, а осенью её оперение расцвечивают ярко-рыжие пятна.

Кроме "отвлекающей" можно выделить и обратную, "завлекающую" форму подражания: хищник или паразит маскируется под нечто заманчивое, привлекательное для жертвы.

Европейский удильщик (Lophius piscatorius) приманивает добычу прямо к своей пасти с помощью соблазнительного на вид кожистого комочка, насаженного на удочку - длинный плавниковый луч. Европейский звездочёт (Uranoscopus scaber), зарывшись в грунт, выставляет наружу только аппетитного красного "червячка" - видоизменённую дыхательную перепонку. Менее "опасно" завлекающее подражание некоторых орхидей, цветки которых повторяют форму, окраску и аромат бабочек, шмелей-одиночек и иных насекомых. Самцы этих видов пытаются ухаживать за воображаемыми самками, или атакуют мнимого соперника, и при этом совершают опыление. Иногда завлекающую форму подражания применяет и "жертва". Многие птицы, гнездящиеся на земле (куропатки, чибисы и др.), уводят врага от своих гнёзд, притворяясь хромающими или подбитыми.

Цветковые растения, как известно, привлекают животных-опылителей запахом и ярким видом цветков. Но цветки скрывают и реальные приманки - нектар, съедобную пыльцу. У венерина башмачка (Cypripedium calceolus) ароматный и яркий цветок лишён нектара, и обманутое насекомое, поневоле совершив опыление, принуждено покидать его ни с чем. Наконец, ловушки растений-хищников (например, Nepentes) в подражание цветкам также часто нарядно украшены, распространяют медвяный аромат и поблескивают капельками сладкого сока... Очевидно, реальные приманки имеют свойство вырождаться в ложные, а ложные, наоборот, могут наполняться полезным содержанием. От завлекающего подражания прямой путь ведёт к взаимополезному сотрудничеству, симбиозу. И наоборот...

Отметим также "устрашающую" разновидность подражания, предназначенную для запугивания хищников или соперников. Так, животные "преувеличивают" свои размеры с помощью воротничка или гривы, набирая воздух, встопорщивая перья, иглы, чешую или шерсть. (У человека, как известно, волосы также "встают дыбом" при испуге или воинственном воодушевлении). Мелкие рыбки двузубы (Diodontidae) в момент тревоги собираются в шар, который изображает большую колючую рыбу. Ушастая круглоголовка (Phrynocephalus mystaceus) при появлении врага ощеривает "нарисованную" пасть. Бабочка дневной павлиний глаз (Inachis io) носит на крыльях два выразительных "портрета хищного зверя". На птицу, пожелавшую склевать мотылька, неожиданно для неё устремляется пристальный взгляд пары недружелюбных глаз. Ночные бабочки в тех же целях используют "портреты совы". Цикада Laternaria canaelaria (суринамская фонарница) украшена сильно уменьшенной, но удивительно точной копией головы крокодила (размеры, видимо, здесь не так важны, как форма).

Подражание охотника и воина непосредственно вырастает из мимикрии живой природы. У неё позаимствованы многие изобретения: защитные цвета военной формы и вооружения, приманки, ложные мишени, "дымовая завеса"... Как и в природе, подражание на охоте и войне может носить многосторонний характер: зимой военный надевает белый маскировочный халат, летом - форму цвета хаки. В зависимости от условий лова рыбаки могут маскировать крючок мухой, червём или иной наживкой. Кстати, рыбак также часто сочетает реальную приманку (подкормку) с ложной (замаскированный крючок). На рыбалку за протоптером (Protopterus) жители Судана отправляются в разгар засушливого времени года, взяв с собой не удочки, а барабаны. Бродя по дну пересохшего водоёма, они барабанным боем создают у спящей в иле рыбы впечатление дождя. Протоптер издаёт громкий звук, напоминающий кваканье, и тем самым обнаруживает своё местонахождение.

Некоторые животные умеют не только разгадывать подражание охотника, но и разрушают его. Скажем, африканцы охотились на слонов, выкапывая ямы-ловушки по пути следования животных к водопою. Однако старые опытные слоны, ведущие стадо, не только обходили замаскированные ловушки, но и сметали с них тонкий настил.

В охотничьем снаряжении и военной технике, а также поведении людей на охоте и войне, мы можем увидеть все оттенки подражания - в поведении и строении, отвлекающее, завлекающее, устрашающее... Возьмём лишь несколько ярких примеров из военной истории.

Из легендарной истории осады Трои мы узнаём о наиболее, пожалуй, знаменитом случае завлекающего военного подражания. Желая проникнуть в стены города, греки, как известно, преподнесли неприятелю деревянного коня, нагруженного дарами и со спрятанными внутри воинами.

Александр Македонский оставил потомкам не менее впечатляющий пример устрашающего подражания: он велел своим солдатам возвести "лагерь великанов" - с алтарями в дюжину человеческих ростов, исполинскими палатками, койками и прочим - как будто на этом месте отдыхали гиганты. Надпись, высеченная на бронзовой колонне, гласила: "Здесь остановился Александр"... 13

Знаменитый пират Джон Генри Морган, живший в XVII веке, с выдумкой применил в бою отвлекающее подражание: брандер (зажигательное судно), направленное на врага, он искусно уподобил настоящему кораблю. Команду изображали стоящие на палубе деревянные колоды, наряженные в платье и вооружённые; чурбаки, выставленные из бойниц, казались пушками. Неприятель ни о чём не догадывался, пока брандер не подошёл вплотную к его кораблю и не загорелся...

По мере развития военного и охотничьего искусства подражание становилось всё изощрённее. В воспоминаниях Георгия Жукова читаем о разнообразных формах военного подражания, применявшихся против японских войск на Халхин-Голе в 1939 году: "Мы знали, что противник ведёт радиоразведку и подслушивает телефонные разговоры, и разработали в целях дезинформации целую программу радио- и телефонных сообщений. Переговоры велись только о строительстве обороны и подготовке её к осенне-зимней кампании. Радиообман строился главным образом на коде, легко поддающемся расшифровке. Было издано много тысяч листовок и несколько памяток бойцу в обороне. Эти листовки и памятки были подброшены противнику...

В целях маскировки передвижения нами были использованы звуковые установки, которые производили хорошую имитацию шума забивания кольев, полёта самолётов, движения танков и проч. Первое время японцы принимали эту имитацию за настоящие действия войск и обстреливали районы, где слышались те или иные шумы. Затем, не то привыкнув, не то разобравшись, в чём дело, обычно не обращали внимания уже ни на какие шумы, что для нас было очень важно в период настоящих перегруппировок и сосредоточений" 14. Кстати, Жуков, разумеется, применял и устрашающее военное подражание, причём весьма успешно. Во время обороны Ленинграда он приказал бросать последние силы в непрерывные контратаки. Это создало у противника впечатление, что оборона города ещё крепка, и немцы отказались от планов немедленного штурма Ленинграда.

Переходя от военного дела к экономике, приходится признать, что здесь традиции подражания вряд ли уступают по своей древности и сложности традициям "военной хитрости". С незапамятных времён работник старается трудиться на хозяина по возможности меньше, предприниматель создаёт впечатление небывалой надёжности своего дела, торговец стремится выгоднее продать товар, покупатель - дешевле купить и т. д., а всё это вызывает необходимость подражания.

Одна только реклама представляет неисчерпаемое количество ярких примеров завлекающего подражания. Кстати, здесь также подражание сочетается с реальными "приманками": скажем, реклама мыла - с сопровождающей её "мыльной оперой". По обычаям многих стран покупатель, купивший товар за названную цену и отказавшийся от "игры в подражание" с продавцом, терял уважение последнего. Русская пословица признавала подражание при торговле неизбежным: "Не обманешь - не продашь"... Николай Пржевальский так описывал течение рыночного торга, типичное для самых разных стран и народов: "Обыкновенно они (китайские торговцы. - Прим. автора) запрашивают вдвое против настоящей стоимости продаваемой вещи и потом долго не спускают цены, выжидая, каков покупатель и очень ли нужна ему эта вещь. В последнем случае упорно держатся своей цены и уступают, часто догоняя покупателя уже на дороге. Самое лучшее при всех подобных торговых сделках показывать вид, что вещь вовсе не нужна, а покупаешь её между прочим. Тогда манза живо спускает цену и, наконец, уступает за ту, которая ему назначена, но при этом непременно выторгует какой-нибудь прибавок, в роде куска сахару, мыла или огарка стеариновой свечки" 15. Ясно, что всевозможные подделки в экономике, от фальшивых денег и промышленных товаров до копий картин знаменитых мастеров, также имеют прямое отношение к мимикрии.

Оппонент. В общем, подражание охватывает все стороны экономики: товары, деньги, рабочую силу...

Автор. Да. Интересно, что деньги и их подделка возникли совершенно независимо друг от друга в разных частях света. В Старом Свете фальшивомонетчики или сами власти понижали в монетах содержание золота и серебра. В Новом Свете подделывали какао-бобы, заменявшие деньги. Хитроумные ацтекские "фальшивомонетчики" вынимали из семян сердцевину, а пустые оболочки заполняли землёй.

Следует также отметить, что экономическое подражание развивается как в условиях свободного рынка, так и при его отсутствии. Скажем, в советских лагерях 30-х годов широко процветали самые разнообразные формы экономического подражания. Авторы книги "Беломорско-Балтийский канал имени Сталина" (1934 год) с гордостью рассказывали, что знаменитый чекист Нафталий Френкель "отлично изучил уловки филонов и с одного взгляда открывал объёмистый пень, заложенный в середину штабеля камней, чтобы увеличить кубатуру вынутой породы" 16. (Вероятно, подобные "уловки", преувеличивающие объём выполненной работы, как и методы их разоблачения, существовали ещё в пору возведения древнеегипетских пирамид). Варлам Шаламов описывал ещё одну любопытную форму отвлекающего экономического подражания в условиях лагерей 30-х годов: "Перекур - это самый обыкновенный отдых, отдых для некурящих, ибо махорки у нас не один год не было, а перекуры были. В тайге любители курения собирали и сушили листы чёрной смородины, и были целые дискуссии... на тему: брусничный или смородинный лист вкуснее. Ни тот, ни другой никуда не годился... ибо организм требовал никотинного яда, а не дыма... Но для перекуров-отдыхов смородинный лист годился, ибо в лагере слово "отдых" во время работы слишком одиозно... Отдыхать через каждый час - это вызов, это и преступление, но ежечасная перекурка - в порядке вещей... Сушёный смородинный лист был естественным камуфляжем" 17.

А в послевоенную эпоху в советском обществе широко распространилась ещё одна форма экономического подражания - "приписки". Применяли её уже не заключённые, а ответственные работники (кстати, вымышленные цифры в свои отчёты также вносили ещё чиновники Древнего Египта). Рабочие и служащие в это время шутили: "Они делают вид, что платят, а мы делаем вид, что работаем"...

Впрочем, всё поведение человека (как и большинства других живых существ) переполнено бесчисленными формами подражания, которые мы даже не замечаем в силу привычки к ним. Мимикрия в "строении" (украшения, косметика, парфюмерия, протезирование, одежда...) сочетается с мимикрией в поведении (вежливость, лесть, хвастовство...). Подражание далеко не всегда является "обманом" - зарождаясь как поверхностная лакировка, оно имеет свойство изменять содержание явления. В других случаях, напротив, от действительного содержания остаётся только внешняя маскировка.

Перечисленные формы подражания преследуют, как правило, одну и ту же цель: преодоление устойчивости, чаще всего устойчивости поведения. Так, ремесленник, художник или учёный, создавший нечто новое, облекает это по возможности в привычные, традиционные формы.

Оппонент. Иными словами, "одевает волка в овечью шкуру"?

Автор. Вот именно. Литератор острые места своего произведения маскирует и смягчает с помощью "эзопова языка". По замечанию Дмитрия Писарева, "нет той гремучей змеи, которую нельзя было бы опрятно и грациозно уложить в невиннейшую... корзину" 18.

Николай Чернышевский в предисловии к роману "Что делать?" объяснял: "Я употребил обыкновенную хитрость романистов: начал повесть эффектными сценами, вырванными из средины или конца её, прикрыл их туманом. Ты, публика... неразборчива и недогадлива... Моя подпись ещё не заманила бы тебя, и я должен был забросить тебе удочку с приманкой эффектности" 19.

Различными формами подражания, в том числе "эзоповым языком", широко пользуются и учёные. Николай Коперник в своём главном труде о вращении Земли вокруг Солнца признавал "бессмысленность" подобного мнения 20. Галилео Галилей сопровождал защиту того же положения следующими заверениями: "Я не претендую и не претендовал на то, чтобы другие признавали за истину фантазию, с которой я не согласен и которую я, скорее, мог бы считать пустой химерой и блистательным парадоксом" 21. Дарвин в "Происхождении видов" не стал прямо обсуждать острый вопрос о предках человека, а лишь намекнул, что "новый свет будет пролит" и на этот предмет... 22

Глава VII. Происхождение новых планов

Автор. Нельзя сказать, что план устойчив совершенно равномерно, во всех своих частях. И это вполне естественно: ведь не от всех его частей одинаково зависит жизнеспособность. Поэтому в плане имеются более устойчивые и менее устойчивые части. Так, с течением времени значение, произношение, написание слов серьёзно меняется. Но не все части слова меняются одинаково легко. Корни, например, не только веками сохраняются в языке, но и переходят из одного языка в другой. Известно, что у белков активный участок молекулы эволюционирует значительно медленнее, чем остальная её часть. Скажем, у гемоглобина эти скорости различаются на порядок. Определённая часть плана обладает наивысшей устойчивостью - то есть меньше всего поддаётся отклонениям. Назовём эту сверхустойчивую часть основой плана.

Оппонент. И в основе плана отклонения возникнуть не могут?

Автор. Отклонения возникнуть, конечно, могут. Но любое существенное отклонение окажется смертельным.

Оппонент. Однако, как я понимаю, рождение нового плана из старого подразумевает серьёзное изменение его основы?

Оппонент. Но как же оно может произойти, если основа так несокрушима?

Автор. Первое отклонение, порождающее новый план, как правило, происходит за пределами основы плана. Внешне оно может выглядеть совсем небольшим. Оно не столько изменяет сам план, сколько переносит его "центр тяжести", меняет его основу. А вот вслед за этим процесс отклонений развивается лавинообразно. Причём эволюция обыкновенно "смывает" то, что ещё недавно входило в основу плана (лишь иногда остаётся что-то вроде рудиментов). Устойчивость частей плана, ставших несущественными, резко снижается, и их прямо-таки захлёстывает волна отклонений. Так, у животных, перешедших к пещерному образу жизни, наблюдается очень широкая изменчивость в степени развития глаз и окраски покровов (зрение и окраска, естественно, становятся ненужными после проникновения вида в подземную среду).

Оппонент. Таким образом, в какой-то момент план имеет два "центра тяжести"?

Автор. Да, но такое состояние очень неустойчиво и длится обычно недолго.

Вот некоторые примеры сказанного. Пшеницу человек начал выращивать гораздо раньше, чем рожь. Дикорастущая рожь (Secale segetale) появилась на пшеничных полях в качестве сорняка. Основой этих посевов была пшеница, а рожь - случайным, посторонним включением. В средней полосе России, на севере Европы пшеница часто погибала от мороза или засухи. Тогда с поля собирали урожай менее прихотливого злака - ржи. Постепенно рожь начали выращивать специально, и в России чёрный хлеб стал главной пищей крестьянства. Основа плана, таким образом, переместилась с первоначальной культуры на бывший сорняк. "Помимо воли человека сорняк сделался сам культурным растением", - отмечал в связи с этим Н. Вавилов 23. Он также писал: "На границах борьбы озимой ржи и озимой пшеницы сельский хозяин ещё сеет смесь ржи с пшеницей - "суржу", более гарантирующую урожай, чем одна чистая пшеница, вымерзающая в суровые зимы" 24. Как видим, только в пограничной области состояние двух "центров тяжести" оказалось сравнительно устойчивым. В любом развитии промежуточная форма имеет шансы закрепиться только в пограничных, непостоянных условиях. Между прочим, смесь украинских и русских слов, с помощью которой общаются многие жители северной Украины, они весьма метко окрестили "суржиком".

Сходным, "из сорняков", было и происхождение овса (Avena sativa). Плиний в "Естественной истории" рассказывал: "Первым бедствием для пшеницы является овёс... Сам овёс заступает место пшеницы; в самом деле, народы Германии сеют его и живут одной овсяной кашей" 25. Вот пример из другой области. В глубокой древности человечество не знало глиняных изделий. Сосуды выдалбливались из дерева, плелись из веток. Затем, чтобы сделать их огнеупорными, люди стали обмазывать их глиной. Таким образом, вначале основой изделия оставалось дерево, а глина в нём была чем-то случайным и необязательным. Однако постепенно сосуды стали делать из одной только глины, которая превратилась в основу плана. Так родилось гончарное искусство... В живой природе рождению качественно нового организма обычно предшествует изменение в поведении. "Поведение часто (а может быть, и всегда) служит "лидером" в процессе эволюции", - отмечал Эрнст Майр 26. А ведь поведение (по сравнению со строением, физиологией) - самая, казалось бы, "поверхностная" и наиболее гибкая характеристика особи.

Глава VIII. Развитие эстетического чувства

Автор. Надо сказать, что обычно человек умеет определять жизнеспособность с первого взгляда, совсем не прибегая к сложным подсчётам. Конечно, инженер не всегда сумеет оценить музыкальную симфонию, а музыкант - техническое изобретение. Но в своей области знания каждый сделает это довольно точно.

Как же даётся подобная оценка? Мы привычно оцениваем внешнее выражение жизнеспособности плана - то, что называется красотой. Когда мы говорим о красивой научной идее, ремесленном изделии или произведении искусства - мы приблизительно оцениваем жизнеспособность этих планов.

Оппонент. Иногда и безобразное может обладать высокой жизнеспособностью.

Автор. Привлекательность - понятие относительное. Запах знаменитой трупной лилии (Rafflesia arnoldii), вероятно, покажется чарующим ароматом жуку-могильщику, но человеку вряд ли придётся по вкусу. Что такое безобразие, или "отрицательная красота", как не выражение жизнеспособности враждебного нам плана? Если жизнеспособный план кажется нам безобразным... значит, мы просто смотрим на него с односторонней точки зрения. А другому покажется безобразным то, что мы привыкли считать идеалом красоты.

Из сказанного нетрудно сделать вывод, что представления о красоте существовали в живом мире за сотни миллионов лет до появления человека.

Красота особи противоположного пола означает её силу, здоровье - одним словом, высокую жизнеспособность. Красота врага, противника (которая обычно воспринимается как безобразие) означает исходящую от него повышенную опасность (поэтому хищник выбирает в качестве жертвы наименее красивую - с нашей точки зрения - и наименее опасную для него, то есть больную или слабую особь). Красота плана-"союзника", напротив, означает надёжность и защиту. Белка оценивает красоту сорванного ею ореха, травоядное животное - красоту участка луга, где оно пасётся. Из предложенных съедобных плодов любое животное безошибочно выберет самый красивый: то есть, как правило, наиболее питательный. Таким образом, для выживания животным постоянно приходится оценивать степень красоты окружающей природы.

Подобное непосредственное понимание красоты близко человеку, тесно зависящему от природы: людям древности, в наше время - охотнику, скотоводу, земледельцу и т. д. Тенистая роща даёт ему прохладу в жаркий день, чистый ручей утоляет жажду, летний дождь обещает богатый урожай. Бушующее море, молния или ураган также наделялись грозной, устрашающей красотой, так как несли опасность.

Первоначально красота неотделима от целесообразности. Такова, например, красота простейших, которой восхищался Эрнст Геккель, составляя атлас "Красота форм в природе". Или красота скромных, но идеально приспособленных к своему предназначению ремесленных изделий.

Но в ряде случаев, в частности при половом отборе, развитие красоты в естественных условиях заходит дальше. При половом отборе те черты организма, которые выражали в нём определённые полезные качества, преувеличиваются, становятся выражены избыточно. Поэтому у животных с развитой нервной системой красота часто как бы отделяется от своего первоначального непосредственного содержания - целесообразности. Скажем, у некоторых хищных мух-толкунчиков (Empididae) самцы во время брачного обряда преподносят своим избранницам подарок - спелёнутого шелковистой нитью комара или муху. Ясно, что успешная поимка добычи показывает силу и жизнеспособность самца-толкунчика. Но другие, родственные виды толкунчиков, берут с собой в брачный полёт уже не добычу, а изящно сплетённый пустой шлейф. Хорошо сделанный, красивый шлейф по-прежнему выражает жизнеспособность самца. Но иного смысла он уже не имеет. Красота отделилась от целесообразности, от неё осталась в прямом и переносном смысле только "внешняя оболочка".

Наконец, возникает эстетическое подражание. Многие птицы воспроизводят в своей песне пение других птиц и иные красивые, по их мнению, звуки. Так, от серой вороны (Corvus cornix) нередко приходится слышать характерные трели сороки (Pica pica). Особенно прославился умением подражать пению различных птиц многоголосый пересмешник (Mimus polyglottos). У Альфреда Брэма читаем: "Пересмешник точно передаёт интонацию и темп того певца, пению которого он подражает, но превосходит его прелестью и силой выражения. В лесу он подражает лесным птицам, вблизи человеческого жилья вплетает в своё пение те звуки, которые слышит на дворе: крик петуха, кудахтанье кур, гоготанье гусей, кряканье уток, мяуканье кошки, лай собаки, хрюканье свиньи, а также легко и точно подражает скрипу флюгера, визгу работающей пилы, трещанию мельницы и сотне прочих звуков" 27. Шалашники (Ptilonorhynchus) украшают свои брачные беседки пёстрыми перьями попугаев, раковинами улиток, разноцветными лесными ягодами, цветками орхидей, грибами - то есть как бы заимствуют у них красоту. В беседках шалашников находили самые неожиданные предметы - пуговицы, клочки ярких тканей, брелки для ключей, разноцветные камешки, драгоценности. В одной из беседок натуралисты обнаружили стеклянный глаз, в другой - искусно разукрашенный туземный томогавк. Некоторые шалашники раскрашивают свои беседки в чёрный цвет с помощью угольной пасты, которую сами же изготовляют. Когда сорванные цветки или пестрые листья увядают и теряют свою красоту, шалашник прилежно отбрасывает их и заменяет свежими. По наблюдениям натуралистов, цветки, ягоды, камешки и другие предметы самец-шалашник обычно подбирает в тон цвету глаз и оперения своей подруги.

В перечисленных случаях эстетическое подражание "отделено" от организма, и потому хорошо различимо. Но гораздо чаще оно проявляется в окраске оперения, шерсти, кожи, чешуи и т. п., в форме и цвете разнообразных "украшений" - гребней, хохолков, серёжек, воротников, мешков-резонаторов и ещё в бесчисленном количестве внешних признаков особи.

Первобытный человек, украшая себя, своё жилище, позднее - храм охотничьими трофеями, верил в то, что вместе с частицей красоты убитых им животных к нему переходит и частица их способностей. Когти льва или медведя сообщают охотнику их силу, орлиные перья - зоркость орла и т. д. Кроме того, на заботу об украшениях доставало времени не всякому человеку - а только сытому, сильному, здоровому, могущественному, способному защитить и обеспечить себя и своё потомство (что мы наблюдаем и в животном мире). Так что украшения становились ещё одним зримым выражением жизнеспособности. В облике человека также переплетаются целесообразная красота, преувеличение и эстетическое подражание. Казимир Малевич высказывал в связи с этим следующее мнение:

"Папуас или негр в глубокой Африке занят изменением своего вида. Он не хочет быть похожим на действительность... украшивая свою техническую организацию тела эстетическими прибавочными элементами, навешивая на себя ожерелья, вводя в нос кольца, серьги, татуировку; этим заняты не только папуасы, африканцы, но и наши европейцы - дамы и мужчины. Они тоже заняты художественным видоизменением своего безукоризненного, технического инженерного организма, неустанно стремятся нарушить свою естественность, свою натуру, свою форму новым оформлением, одевая её во всевозможные банты, ленты, шляпы, втыкая в них перья, раскрашивая брови, губы, глаза, щёки" 28.

Легко видеть, что искусство плавно вырастает из стремления к красоте и подражания - в первую очередь, разумеется, эстетического. Более того, невозможно провести чёткую границу между искусством и стремлением к красоте, эстетическим подражанием у животных, отделить их друг от друга.

Оппонент. Что же, выходит, историю искусства следует начинать со времён аммонитов (когда в природе появился половой отбор)?

Автор. Может быть, и ещё раньше. Любопытно, что большинство дарвинистов (в отличие от самого Чарлза Дарвина) решительно отвергали наличие эстетического чувства у животных. Вот типичная выдержка, отражающая эти взгляды. Александр Серебровский писал о нарядной весенней окраске самцов гребенчатого тритона: "К чему рядятся эти подводные животные в свои брачные наряды? Неужели же затем, чтобы прельщать красотой своего оранжевого брюха или горделивого гребня маленькую скромную самочку? Нет, это невероятно. Слишком много человеческого предполагаем мы в их холодных душах. Мы допускаем не только то, что тритонихе доступно представление о красоте, но и что эти её представления тождественны нашим человеческим понятиям... Не слишком ли это смело?.. Внешне тритоны меняются, это факт. Но тритоны похорошели лишь с нашей точки зрения, как хорошеет для нас весь мир весной" 29. Думаю, что причины устойчивости подобных взглядов вполне очевидны. Не так уж трудно согласиться, что человек произошёл от животных. Но допустить, что у животных существует искусство, или культура, или мораль... Чем же тогда человек от них отличается?..

Вероятно, можно говорить и о чём-то вроде "направлений в искусстве", "местных школ", возникающих в пределах одного и того же вида. Человек создал такие "школы" у некоторых домашних животных. Среди певчих пород канареек (Serinus canaria) выделяют породы "дудочного" и "овсяночного" напева. Первая обучалась своему искусству с помощью особого музыкального органчика; наставниками второй стали овсянка (Emberiza citrinella), большая синица (Parus major) и другие дикие птицы.

Однако подобные "школы" существуют и в природе. Этим объясняется, между прочим, слава, которой пользуются соловьи (Luscinia luscinia) из определённой местности (допустим, курские). Не только у соловьёв, но и у более скромных певунов, к примеру, зябликов (Fringilla coelebs), в каждом лесу мы обнаружим свою "художественную школу". Песня зелёной пересмешки (Hippolais icterina), гнездящейся в берёзовой роще, будет сильно отличаться от песни пересмешек того же вида, живущих в кустарнике возле реки. В том и другом случае они будут подражать пению разных птиц - местных обитателей...

Мы видим, что природные "школы", или "моды" порой разделяют родственных особей, но в то же время выходят за рамки отдельных видов, и охватывают экологические сообщества в целом, включая как животных, так и растения. Бабочка заимствует творческую идею у другого вида бабочек (раскраску крыльев или аромат), разумеется, слегка изменив её. Насекомое может сделать такой же невольный подарок птице или зверю (как непосредственно, так и через опыляемый цветок). Описан случай (имевший место, правда, в неволе), когда снегири (Purrhula purrhula) в течение трёх поколений по памяти передавали друг другу песню канарейки. Причём исполнялась эта песня с неизменным блеском.

В лесу или на лугу, в любом природном сообществе животные и человек воспринимают цвета, формы, звуки, запахи, наконец, вкус различных ягод и плодов. Все эти ощущения взаимосвязаны не в последнюю очередь благодаря эстетическому подражанию обитателей данного леса или луга. Поэтому общее впечатление можно рассматривать и как впечатление от их "совместного" произведения искусства...

Изменяются моды и в зависимости от климатических поясов. Скажем, птицы тропических широт переливаются всеми цветами радуги. Подобная мода вполне сочетается по "стилю" с окружающей природой, в первую очередь с цветущими и плодоносящими круглый год растениями... Чем ближе к полюсу, тем проще и беднее цветовая гамма, всё более долгий срок природа одета в чёрно-белый зимний наряд. Соответственно этому (давно подмеченная закономерность) изменяется и мода среди пернатых: они также постепенно облекаются в строгое чёрно-белое оперение. У северных птиц, зимующих в лесной полосе, можно видеть, как подобное однообразие неожиданно резко нарушается, допустим, ярко-красными пятнами: подобно тому, как заснеженный лес освещается пламенеющими гроздьями калины или рябины...

Оппонент. Всегда ли, когда мы говорим о красоте плана, в нёй чётко разделяются целесообразность, "избыточная красота" и эстетическое подражание?

Автор. Наоборот, как правило, они так тесно сливаются друг с другом, что разделить их почти невозможно. Скажем, средневековые воины часто украшали свои шлемы рогами, гребнями, крыльями, фигурками зверей. В какой степени они служили дополнительной защитой, в какой - "чистым украшением", в какой - эстетическим подражанием? А ведь здесь можно угадать и иные значения, например, устрашающую роль.

Кроме того, эстетическое подражание обычно бывает совмещённым, накладывается одно на другое. Так, в красочном ковре искусный ткач может отразить красоту птиц, зверей, растений, людей и ещё бесчисленного количества предметов и явлений. О том, из сколь многих источников черпают своё вдохновение пересмешник и шалашники, мы уже упомянули. Совмещённой может быть и "отрицательная красота", безобразие. Джорджо Вазари рассказывал, как Леонардо да Винчи, выполняя заказ, покрывал щит устрашающей живописью. Художник "стал придумывать, что бы можно было нарисовать на нём такое, что пугало бы любого приближающегося, наподобие того впечатления, какое вызывает голова Медузы. Для этого Леонардо в одну из комнат, куда не заходил никто, кроме него, натаскал хамелеонов, ящериц, сверчков, змей, бабочек, саранчей, летучих мышей и другие странные виды подобного рода тварей и из их множества, разнообразно сопоставленного, образовал некое чудище, чрезвычайно страшное и жуткое, которое выдыхало яд и наполняло воздух пламенем; при этом он заставил помянутое чудище выползать из тёмной расселины скалы, брызжа ядом из раскрытой пасти, огнём из глаз и дымом из ноздрей до такой степени причудливо, что в самом деле это имело вид чудовищной и ужасной вещи". Первый зритель, неожиданно увидев законченную работу, невольно отшатнулся и попятился назад. "Эта вещь служит тому, ради чего она сделана", - сказал довольный художник 30.

Оппонент. Подражание, эстетическое и иное, вообще чем-то напоминает перевод плана с одного языка на другой...

Автор. Совершенно верно. Правда обычно это - не просто перевод, а перевод в иное качество. Изображение совы на крыльях бабочки не участвует в эволюции пернатых. Нарисованные подсолнухи не окажут влияния на настоящие цветы. Подобное подражание открывает совершенно новые линии развития, иногда короткие, иногда - очень длинные, как это бывает в искусстве.

Глава IX. Сообщества планов

Мишкин открыл глаза и увидел, что пять голов змея разговаривают друг с другом. Та, которую звали Винсом, находилась посредине и была заметно крупнее остальных...

- Мы имеем право есть всё, что угодно и когда угодно, - захныкала одна из голов... - Туловище принадлежит нам всем и мы должны владеть им на равных. ...

- Всё, что ем я, идёт на общее благо, - сказал Винс.

Автор. Мы уже говорили, что планы не могут существовать поодиночке. Из них формируются сообщества, множества планов, как однородные, так и разнородные. Например, в природе: живые организмы образуют экологические сообщества. Или в развитии человеческого общения: национальные языки складываются из отдельных слов. Или в технике: механизмы создаются из отдельных деталей.

Оппонент. А могут ли одинаковые планы существовать сразу в нескольких сообществах?

Автор. Разумеется. Мы видим это во всех упомянутых случаях. Одно и то же слово встречается в нескольких языках. Одинаковая деталь входит в состав сотен и тысяч различных механизмов. Один и тот же биологический вид может обитать и в степи, и в лесу, и в пустыне.

Причём это нисколько не отменяет соревнования между названными сообществами.

Оппонент. Выходит, и сообщества соревнуются между собой?

Автор. Конечно. Любое сообщество можно рассматривать и как план. С другой стороны, почти в любом плане можно при тщательном рассмотрении обнаружить сообщество.

Автор. Скажем, те же слова образуют сообщества - языки, в которых взаимодействуют и соревнуются по определённым законам. Но ведь и сами слова - тоже сообщества, состоящие из частей слова, звуков, букв. И те тоже взаимодействуют и соревнуются между собой по определённым законам. В каждом языке есть буквы и звуки с высокой жизнеспособностью, есть - с низкой. И так далее.

Оппонент. Получается настоящая иерархия сообществ.

Автор. Да. Причём на каждом уровне, в соответствии с едиными закономерностями, происходит соревнование, отбор.

Оппонент. То есть соревнование, допустим, экологических сообществ не отличается от соревнования организмов? Или соревнование языков - от соревнования отдельных слов?

Автор. Конечно, существенно не отличается. Экологические сообщества даже "поедают" друг друга подобно отдельным особям. В берёзовом лесу почти всегда можно заметить молодую еловую поросль. Выглядит эта картина вполне мирно, между тем это не что иное, как процесс поглощения одного сообщества другим. Березняк постепенно (в течение целого столетия) поглощается еловым лесом, озеро - болотом и т. д., подобно тому, как поглощают друг друга организмы. Ельник способен поглотить не только березняк, но и сосновый бор, они же совершенно беззащитны перед ним. Так что ельник среди экологических сообществ вполне заслуживает зачисления в разряд "хищников". С другой стороны, на пожарище или вырубке чаще всего поднимется молодая берёзовая поросль.

В развитии человеческого общения борьбу между собой ведут не только единичные слова, но и языки. Обучение какому-то языку или запрет говорить на нём, создание произведений на этом языке или издание книг - всё это проявления такой борьбы. В дополнение к устной речи обычно рождается письменная и другие формы общения.

Оппонент. Но, наверное, не во всех случаях, не в любом плане мы можем выявить "первопланы".

Оппонент. И где же они в живой природе - на уровне ниже организмов? Или в живописи?

Автор. В живой природе? А как же отдельные органы, ткани, клетки, органоиды, белки и гены? В живописи? А как же отдельные части рисунка, краски, наконец?

Оппонент. Но части рисунка не могут развиваться помимо картин, как и органы не способны эволюционировать вне организмов.

Автор. Верно. Однако эволюция организмов тоже немыслима вне экологических сообществ, вне биосферы. Биосфера - помимо планеты, на которой она развивается. Планета - помимо Солнечной системы... И так далее.

Оппонент. Как складываются взаимоотношения плана с окружающим миром по мере его развития? Есть ли здесь какие-то общие закономерности?

Автор. "Новорождённый" план всегда входит в сообщество с огромной наступательной силой. Он уверенно отвоёвывает себе жизненное пространство, теснит соседей. Если сообщество в чём-то не отвечает его интересам, он зачастую может перевернуть, разрушить его и выстроить взамен новое.

Для молодых наступающих планов весьма характерна подобная разрушительность, своеобразный "нигилизм". Мы можем наблюдать это в развитии науки, искусства, техники, ремёсел, языка, живой природы... К примеру, новое направление в искусстве обыкновенно начинает с разрушительной работы: беспощадно громит и уничтожает своих непосредственных предшественников. Русские поэты-футуристы провозглашали в своём знаменитом манифесте "Пощёчина общественному вкусу" (1912 год): "Только мы - лицо нашего Времени. Рог времени трубит нами в словесном искусстве. Прошлое тесно. Академия и Пушкин непонятнее гиероглифов. Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. и проч. с Парохода современности" 31. Не следует думать, что футуристы - случай исключительный по степени своего "нигилизма". Так, классицизм в эпоху своего наступления ничуть не уступал в "разрушительности" футуризму. Теофиль Готье рассказывал о настроениях, господствовавших среди европейских архитекторов XVIII века: "Приверженность классике царила безраздельно и беспрекословно. Считался совершенством и допускался только греко-римский стиль. И как недостойное рассматривалось всё, что человеческий гений веками создавал во имя служения новой религии христианства. Архитектура романского, византийского и готического стилей казалась дурным вкусом, противоречившим канонам искусства, она считалась варварской. ... Наш XVIII век, в остальном столь великий, охотно сровнял бы с землёю соборы, как памятники плохого вкуса" 32. (Подобное отношение к средневековому искусству преобладало, как известно, и ранее, в эпоху Возрождения). А разве первые христианские строители иначе относились к античным храмам? В лучшем случае, как это было с афинским Парфеноном, их превращали в христианские храмы...

Таким образом, молодой наступающий план отличается чрезвычайно мощной разрушительной силой. Он захватывает и такие области, которые ему явно придётся оставить. Скажем, какое-то новомодное слово в языке употребляется кстати и некстати. Но потом мода на него постепенно пройдёт, и ему останется гораздо более скромный участок жизненного пространства. Хотя и на иные участки это слово, видимо, окажет своё влияние.

Общая картина наступления достаточно типична. Стефан Цвейг так описывал распространение нового товара - пряностей - в Европе: "С тех пор как римляне в своих путешествиях и войнах впервые познали прелесть острых и дурманящих, терпких и пьянящих восточных приправ, Запад уже не может и не хочет обходиться как на кухне, так и в погребе без especeria - индийских специй, без пряностей... Вскоре ещё не изощрённые, варварские вкусовые нервы средневековых людей начинают всё более жадно требовать этих новых возбуждающих веществ. Кушанье считается хорошо приготовленным, только когда оно донельзя переперчено, до отказа едко и остро; даже в пиво кладут имбирь, а вино так приправляют толчёными специями, что каждый глоток огнём горит в гортани... Ни один товар не пользовался таким спросом, как пряности: казалось, аромат этих восточных цветов незримым волшебством околдовал души европейцев" 33. Однако затем, как мы знаем, пряности заняли значительно более скромное место в жизни европейских народов, и только в книгах мы находим воспоминания о имбирном пиве или имбирных пряниках (кстати, само слово "пряник" является производным от "пряности").

Когда "силы вторжения" плана истощаются, сообщество переходит в "ответное наступление". Приспосабливаясь к плану, оно теснит его, но и план, отступая, прочно закрепляется на каких-то участках жизненного пространства. Зачастую "необъяснимый" переход от мощного наступления плана к отступлению по всем направлениям оказывается для наблюдателей полной неожиданностью. В 1864 году в Северную Америку намеренно завезли из Европы несколько особей домового воробья (Passer domesticus). Первых пернатых переселенцев встречали трогательные приветствия в газетах и всеобщая любовь и забота местного населения. Однако спустя несколько лет потомки "эмигрантов" размножились в таком несметном количестве, что превратились в настоящее бедствие для сельского хозяйства. Живые воробьиные "тучи" сметали урожай с полей, садов и виноградников. Массовый отстрел и иные способы истребления не приносили ощутимого успеха... Однако по прошествии некоторого времени волна "воробьиного нашествия" столь же неожиданно схлынула, хотя эти птицы и сейчас остаются обитателями Нового Света.

Совершенно похожая история произошла несколькими десятилетиями раньше, в 40-е годы XIX века, с завезённой в Европу элодеей канадской (Elodea canadensis). Английские ботаники собственными руками бросили в один из водоёмов Кембриджа веточку этого водного растения. Последствия не замедлили сказаться. Вскоре элодея настолько заполнила местные реки, что баржи с трудом прокладывали себе дорогу в выступающей из воды сплошной зелёной массе. В реках, поражённых элодеей, почти невозможно стало ловить рыбу и купаться. Купальщики запутывались в подводных зарослях и, случалось, тонули... Власти безуспешно изыскивали средства борьбы с "водяной чумой", как прозвали растение. И вдруг нашествие прекратилось само собой, безо всякой видимой причины, словно по волшебству. Элодея в Англии заняла скромное место наравне с другими, "коренными" водными травами. Зато в других странах, где она появлялась впервые (Франции, Германии, России, Новой Зеландии и других), элодея по-прежнему представала в облике грозного "водяного чудовища". И точно также превращалась позднее в заурядное мирное растение.

То же самое всегда происходило и с разновидностями культурных растений, которые человек начинал выращивать впервые. Первое время в каждой стране они давали сказочно богатый урожай, а затем отступали, одолеваемые болезнями, вредителями и т. п. Плиний писал, что в римской провинции Африка каждое посеянное зерно пшеницы приносило 150 зёрен (в Италии средний урожай тогда не превышал сам-четыре). "Прокуратор божественного Августа, - повествовал Плиний, - послал ему из тех мест куст без малого в 400 стеблей пшеницы, выросших из одного зерна, чему с трудом верится, но о чём сохранилась, однако, переписка. Нерону также было послано 360 колосьев, выросших из одного зерна" 34.

Другие древние источники сообщают о средних урожаях пшеницы в разных местностях в различные эпохи: сам-тридцать, сам-пятьдесят, сам-сто... В наше время средние урожаи пшеницы в мире составляют сам-девять, а наивысший, полученный на опытном поле - около сам-шестидесяти.

Впрочем, примеры подобного хода событий не обязательно искать в глубине веков: они постоянно находятся у всех перед глазами... Скажем, массовые посадки тополей (Populus) во многих городах России первоначально, действительно, "озеленили" многие улицы и дворы. Но затем привели к последствиям иного рода: преобладанию полувысохших и постоянно больных деревьев, тучам насекомых-паразитов вокруг них. По тем же законам (наступление-отступление) развиваются и вспышки болезней... Ещё один пример - на этот раз из области экономики, хотя и тесно связанный с ботаникой. Речь идёт о "тюльпанной лихорадке", поразившей Голландию в 30-е годы XVII века. Германский исследователь П. Мартин так рассказывал об этом событии: "Стало хорошим тоном украшать свой сад изысканными цветами, и прежде всего - тюльпанами, которые оказались и исключительно модными. Вскоре цены на цветы стали искусственно завышаться, и эта ситуация вошла в историю финансов под названием "тюльпаномания"... С 1634 года в ход событий вмешалась спекуляция. Чтобы придать ей профессиональный характер, луковицы стали продавать с помощью аптекарских весов на крупных аукционах... Появилось нечто вроде цветочного биржевого бюллетеня. Такие сорта тюльпанов, как "Адмирал ван Эйк", "Адмирал Лифкен" и "Семпер Аугустус", были признаны лучшими объектами для капиталовложений, правда, доступными лишь для богачей... Финансовая игра на тюльпанах всё больше подчиняла остальные дела страны. Купцы за бесценок сбывали свои товары, чтобы на вырученные деньги купить луковицы тюльпанов... Даже беднейшие из бедных объединялись в клубы для участия своими скромными средствами в покупке луковиц" 35. Надпись на одном из каменных зданий в Амстердаме сообщает, что в 1634 году этот дом вместе с двумя другими был приобретён за три луковицы тюльпанов.

И так прекрасен я, что даст фламандский скряга

И вдруг в 1637 году всё кончилось, также неожиданно, как и началось. Цены на луковицы сначала пошатнулись, а затем стали падать, причём всё быстрее и быстрее. Тысячи "тюльпанных вкладчиков" лишились своих денег. Правда, и после окончания "лихорадки" голландцы отнюдь не перестали продавать и покупать тюльпаны. Но теперь они превратились в обыкновенные декоративные цветы, утратив свою былую баснословную ценность.

Оппонент. А может ли ответное наступление полностью разгромить вторгшихся "пришельцев"?

Автор. Да, конечно. Чарлз Элтон писал о птицах, завезённых в Северную Америку: "Некоторые хорошо распространялись и, казалось, чувствовали себя как дома, но затем, лет через двадцать, фактически вымирали: к таким видам относятся щегол (Carduelis carduelis) и полевой жаворонок (Alauda arvensis; в США этот жаворонок вымер)" 37.

Оппонент. Всегда ли молодой план теснит своих "соседей", другие планы, наступает "за их счёт"?

Автор. Если иметь в виду любых "соседей", то - всегда. Только разрушая чужой "порядок" (или "информацию"), иначе говоря, сокращая чужое жизненное пространство, план получает возможность наступать. (Причём общее количество "порядка" всегда сохраняется). Но если "соседями" считать только "родственные" планы, то, конечно, наступать можно и не за их счёт. Молодой план может осваивать и "заселять" новые участки жизненного пространства, прежде непригодные для развития, - то есть создавать новые ниши. При подобном взгляде общее жизненное пространство в процессе развития всегда будет стремиться от нуля к бесконечности, к постоянному расширению. Так, количество живого вещества на Земле и скорость его взаимообмена с неживой природой нарастали с момента возникновения жизни. Возрастало количество произведений искусства и их влияние на человечество, росло количество и значение научных идей... Экономическое пространство также постоянно расширялось. То есть росли экономические, эстетические, научные и иные потребности человека.

Жизненное пространство развития сжимается, как правило, только под давлением извне. Когда же временное сжатие происходит вследствие внутреннего соревнования, оно лишь облегчает последующее расширение. (Допустим, в городе сносят старые здания, чтобы выстроить на их месте новые). Если говорить о восходящем, прогрессивном развитии, то его необходимый и достаточный признак - именно расширение общего жизненного пространства.

Оппонент. А если жизненное пространство расширяется за счёт ближайших "соседей" - что же это, прогресс или нет?

Автор. Для наступающего сообщества - несомненно. А если рассматривать его вместе с соседями, то для этой группы мы никакого расширения можем не увидеть. Иными словами, прогресс - понятие относительное. Говоря о нём, всегда следует уточнять: прогресс какого сообщества?.. Итак, если считать, что жизненное пространство постоянно стремится к расширению, то нетрудно сделать вывод о том, что никакой план не может быть одинаково пригоден на все времена. Ни в природе, ни в области наук, искусств и ремёсел. Даже если план прочно закрепился во всём имеющемся жизненном пространстве и его преобладание кажется незыблемым. Рано или поздно расширение жизненного пространства заставит его признать свою "ограниченность". (Как это произошло с физикой Ньютона или геометрией Эвклида).

Автор. Характерная черта молодого сообщества - его гибкость. Сообщество, осваивающее незнакомую жизненную нишу, всегда резко снижает свою устойчивость. Всё время наступления планы остаются гибкими, легко воспринимают новые отклонения. (Ясно, что в такие моменты доля полезных отклонений в общей их массе "невольно" возрастает).

Оппонент. От кого же планы воспринимают новые отклонения: от внешней среды или друг от друга?

Автор. Способность обмениваться отклонениями часто появляется не сразу. Но "проверенные жизнью" отклонения, конечно, ценнее, среди них больше полезных. Поэтому рано или поздно в сообществе возникают "круги общения", в пределах которых свободно передаются отклонения. Чем шире эти круги - тем однороднее сообщество, тем выше его сплочённость.

Вообще, можно выделить два крайних состояния сообщества родственных планов. Первое - "война всех против всех", каждый план только "сам за себя": полная разрозненность сообщества и высокая степень соревнования между планами. Второе, противоположное состояние - полная сплочённость и взаимоподдержка, "один за всех и все за одного". В сплочённом сообществе план зачастую не может выжить в одиночку, без поддержки "сородичей". Наоборот, в разрозненном сообществе каждый план весьма самостоятелен.

Молодое наступающее сообщество обычно отличается чрезвычайно высокой сплочённостью. Планы легко и охотно подчиняются влиянию друг друга. Когда они распространяются по новому участку жизненного пространства, где каждому из них есть "свободное место", соревнование между ними всегда ослабевает.

К примеру, когда европейские дикие кролики (Oryctolagus cuniculus) или кактусы опунции (Opuntia), завезённые в Австралию, захватывали материк, накал соревнования внутри этих видов был снижен. Когда купцы продавали некую новинку (ремесленные изделия, чай, табак и т. п.) в новую страну, первое время никакого соревнования между родственными планами не наблюдалось. Товар стремительно распространялся по неосвоенной области. Лишь позднее, когда он полностью занимал её, люди начинали придирчиво выбирать более качественные изделия, лучшие сорта чая или табака. Росло разнообразие планов; в условиях же "недостатка" планов, незаполненности жизненного пространства, разнообразие их наименьшее. (Конечно, жизненное пространство пустым не бывает: его всегда заполняют планы. Но в некоторых направлениях оно расширяется особенно легко. Для наглядности будем считать, что в этих местах возникли "пустоты").

В 50-е годы в Советском Союзе, как известно, началось массовое жилищное строительство. Пока оно насыщало самый первый, острейший "жилищный голод", кварталы однотипных панельных домов, прозванные "Черёмушками", воспринимались как достижение. На кирпичных зданиях того времени строители даже изображали полоски, чтобы дома походили на типовые панельные. Затем одинаковость новостроек уже стала вызывать у многих раздражение, насмешки; теперь общественное мнение требовало разнообразия застройки. Но ведь и сейчас никто не будет возражать против однообразия, например, ступенек в лестнице или дорожных знаков. Наоборот, нас возмутит отсутствие такого единообразия.

Мы видим, что в сплочённом сообществе планы не только похожи, но и стремятся подражать друг другу во всём. Скажем, в рыбьих косяках чересчур крупные или мелкие рыбы "исключаются из стаи". В сплочённой группе особей любое движение чрезвычайно заразительно: все стремятся одновременно питаться, играть, отдыхать, спасаться бегством, двигаться в общем направлении. Каждый порыв, выраженный особью ясно и решительно, мгновенно распространяется и захватывает по меньшей мере несколько особей. У людей мы можем наблюдать это на примере таких "заразительных" движений и действий, как смех, аплодисменты, панический страх или, напротив, боевое одушевление... Чем большее количество людей разделяет определённое чувство, тем легче увлекается им отдельный человек.

Оппонент. Иными словами, в тесно сплочённом сообществе все отдельные планы подстраиваются под определённый образец.

Автор. Нет, не так. Каждый подражает всем остальным, но ведь и все подражают каждому! Власть принадлежит всем и каждому, волны подражания свободно распространяются во всех направлениях. Это позволяет сплочённому сообществу гибко приспосабливаться к самым невероятным обстоятельствам. Со стороны же создаётся впечатление крайней, даже забавной нерешительности, когда стая рыб, птиц или зверей никак не может склониться к единому мнению (например, о направлении движения).

Оппонент. А когда ещё, кроме наступления, бывает выгодна сплочённость?

Автор. Сплочённость возникает, когда что-то угрожает жизни всего сообщества, а не отдельных экземпляров плана. Предположим, серых крыс (Rattus norvegicus) уничтожают каким-то ядом, который одинаково смертелен для любой особи. Грызуны в таких случаях начинают предупреждать друг друга об угрозе, отталкивают сородичей от отравленных кормушек. Но вот в результате мутации появляются "суперкрысы", на которых яд не действует. Им нет уже никакого смысла предупреждать остальных сородичей об опасности. Напротив, подобные "раскольники" становятся самыми опасными врагами остального сообщества.

Или, допустим, где-то вводится строгий запрет на определённые ювелирные украшения, или предметы одежды, или произведения искусства какого-то направления, или известные научные идеи, или книги. Соревнование между запрещёнными планами (по совершенству, качеству, красоте и т. п.) сразу слабеет; всё запрещённое сообщество борется за выживание. Здесь тоже могут возникнуть "раскольники", если какую-то часть запрещённого сообщества выведут из-под запрета.

В общем, по каким бы причинам сообщество не оказалось в стеснённых условиях, его сплочённость неизбежно возрастает. По наблюдениям Бориса Краснова, у поселившихся на Чукотке домовых мышей (Mus musculus) взрослые самцы совершенно миролюбиво встречают самцов-"гостей" на своей территории. (В иных, более обжитых мышами краях, неминуемым результатом подобной встречи станет стычка и выяснение отношений). У "чукотских" же мышей пришелец с лёгкостью может вступить в любую группировку. По замечанию Б. Краснова, "ожесточённая борьба между особями и группировками" за лучшее "место под солнцем" на Крайнем Севере исчезла "в угоду общей целостности" 38.

Если сообщество сравнительно малочисленно, ему также невыгодна слишком жёсткая внутренняя борьба. Ведь победа в ней может оказаться "пирровой": победители не устоят в сражении с внешними неблагоприятными условиями. Поэтому у многих обитателей затерянных в океане островов накал внутривидовой борьбы резко снижается. Птицы теряют яркую привлекательную окраску самцов, наблюдается явление куропёрости, когда оперение самцов неотличимо от оперения самок.

Оппонент. Мы говорили о том, что в сплочённом сообществе план не может выжить в одиночку. Стало быть, оказавшись в одиночестве, он погибает?

Автор. Нет, не обязательно. Одно из двух: или погибает, или воссоздаёт своё сообщество... Джеймс Боннер весьма красочно описывал поведение растительной клетки, оказавшейся в одиночестве: "Мы можем представить себе, что растительная клетка непрерывно производит тест на присутствие соседей. Найдя, что таковых нет, она затем выясняет, имеются ли поблизости питательные вещества, необходимые для развития зародыша. Если этот тест даёт положительный результат, то клетка как бы говорит себе: "Как это ни странно, но я здесь одна, и здесь есть питательные вещества, которые требуются зародышу... поэтому я буду развиваться в зародыш". Между прочим, если развивающийся зародыш сам окажется разделённым на отдельные клетки, то каждая из них будет "рассуждать" таким же образом; каждая начнёт развитие сначала..." 39.

Одна из первых потребностей планов сплочённого сообщества - потребность в общении с себе подобными, или, вернее, "чувстве локтя". Ярко проявляется это стремление у пчёл и иных общественных насекомых. Если закрыть в одиночестве отдельную пчелу, она погибнет через несколько часов, даже при избытке пищи. Если также закрыть вне улья несколько пчёл из одной семьи, они быстро соберутся в общий клубок. Рыба, отбившаяся от стаи, скорее примкнёт к косяку другого вида, нежели согласится остаться в одиночестве. Детёныши зверей, птенцы и т. п., почти всегда ощущают острую потребность находиться вместе с сородичами. Только это сообщает им чувство уверенности и безопасности. У шимпанзе (Pan troglodytes) даже полугодовалые детёныши, чтобы чувствовать себя спокойно, должны постоянно держаться за материнскую шерсть. Два детёныша, оказавшись в одиночестве, немедленно "ухватываются" друг за друга. В опытах детёныш обезьяны, оставленный в незнакомом помещении, испуганно забивался в угол и проводил там всё время. Когда же в комнату ставили тряпичную "мать", он быстро успокаивался рядом с ней и вскоре начинал исследовать обстановку, время от времени возвращаясь к "матери", чтобы подкрепить свою уверенность.

Если сплочённость сохраняется между взрослыми особями (в стае, семье), то и здесь мы видим потребность в "чувстве локтя". "Социальные инстинкты у общественных животных, - писал К. Лоренц, - обеспечивающие постоянное сохранение стаи, - у многих видов подчиняют отдельную особь настолько, что при определённых обстоятельствах могут заглушить все остальные побуждения. Овцы, прыгающие в пропасть за вожаком-бараном, вошли в пословицу. Серый гусь, отставший от стаи, делает всё возможное, чтобы вновь её обрести... Дикие серые гуси неоднократно присоединялись к нашим приручённым - в непосредственной близости к людскому жилью - и оставались! Кто знает, насколько пугливы дикие гуси, тому эти случаи дадут представление о силе их "стадного инстинкта". То же справедливо для очень многих общественных животных вплоть до шимпанзе, о которых Йеркс справедливо заметил: "Один шимпанзе - вообще не шимпанзе!"." 40.

Оппонент. А может ли сплочённость возникнуть между разнородными планами?

Автор. Нет, сплочённость возможна только в сообществе однородных планов. Так, если в лесу появляется опасность, угрожающая одинаково разным его обитателям (допустим, вспыхивает пожар), они по мере сил будут с ней бороться. Но каждая особь будет поддерживать и защищать своих ближайших сородичей, представителей своего вида, и только косвенно, благодаря совпадающим интересам, - сообщество в целом. Взаимопомощь разнородных планов (в живой природе - видов) крепка лишь до тех пор, пока приносит обоюдную выгоду.

Правда, в последнем случае взаимопомощь может простираться достаточно далеко, доходя даже до самопожертвования. Зонтичные муравьи (Atta), как известно, внутри своих жилищ разводят грибы, которыми вскармливают потомство. Закладывая новый муравейник, матка совершает, если можно так выразиться, "яйцеубийство" - добровольно кормит грибницу содержимым своих первых яиц. Но всё-таки эта жертва приносится не ради самого гриба, а ради будущего потомства.

Оппонент. Значит, план совершенно равнодушен к разнородному сообществу, в котором обитает?

Автор. Не совсем так. План, безусловно, поддерживает сообщество - но лишь до тех пор, пока оно повышает его жизнеспособность. Если же пребывание в сообществе начинает снижать жизнеспособность плана, он немедленно начинает его разрушать. Совершенно сходно относится и сообщество к плану. Как только план начинает понижать жизнеспособность сообщества, оно сразу же обращается против него.

Ничего иного в обоих случаях ожидать и не приходится. Никакой план не может существовать для целей, не связанных с его самоподдержанием. Если в него включены составляющие, противоречащие этой цели, рано или поздно они "твёрдой рукой" исключаются. Даже если некогда представлялись самыми существенными. Поэтому уповать на какую-то "солидарность" между сообществом и планом бессмысленно.

Оппонент. А чем определяется, будет ли в разнородном сообществе кипеть борьба или царить относительное затишье?

Автор. Это зависит от молодости входящих в сообщество планов. Чем они моложе, тем с большим накалом будет идти соревнование. Пожалуй, в этом смысле можно говорить о молодости и зрелости разнородного сообщества. В зрелом сообществе все планы, отвоёвывая своё место под солнцем, постепенно притёрлись друг к другу и даже вступили в отношения взаимопомощи. Бывшие "заклятые враги" стали друзьями...

Оппонент. Действуют ли в сообществах родственных планов какие-то законы, "кодекс поведения"?

Автор. "Кодекс поведения" необходим любому сообществу планов. Он вполне укладывается в два основных положения: "Всё, что противоречит выживанию сообщества, запрещается. Всё, что улучшает его возможности выжить, поощряется". Иначе говоря, кодекс поведения отдельного плана - это кодекс выживания сообщества. Науку о правилах поведения вполне можно назвать наукой о выживании...

Средневековый писец, заканчивая свою долгую и трудную работу над книгой, нередко на последних страницах сулил всевозможные кары и проклятия тому, кто будет небрежно её хранить, загибать углы страниц или не застёгивать застёжки. Это тоже был кодекс поведения... в сообществе книг. В живой природе мы находим кодекс поведения у любых живых существ, включая бактерии и простейших. В процессе эволюции он усложнялся, всё больше его положений передавались не как врождённое чутьё, а как приобретённые навыки. То есть наследовались в порядке "культурной эволюции".

Поведение человека вполне укладывается в указанные выше рамки. С той оговоркой, что, как отмечалось выше, человек представляет собой соединение огромного количества планов. Соответственно, он заботится о выживании не только своего биологического вида, но и множества иных явлений, вещей, идей, слов и т. п. Иногда эти кодексы вступают между собой в противоречие. Всё это и определяет его поведение.

Оппонент. Как же "законы поведения" предписывают планам относиться друг к другу?

Автор. В сплочённом сообществе действует правовой порядок, который гасит внутреннее соревнование между планами. Каждый отдельный план получает право на определённый участок жизненного пространства. В живой природе это вмещает право на жизнь, пищу, собственность, а также оставление потомства. Мы обнаруживаем действие этих прав как среди растений, так и среди животных.

Оппонент. Так ли уж среди всех? Разве внутривидовая борьба не принимает порой самые жёсткие формы?

Автор. Разумеется. Собственно говоря, равное право на всё перечисленное каждая особь получает только в идеально сплочённом сообществе, каких в природе не бывает. Но многие сообщества вплотную приближаются к этому идеалу, и здесь мы действительно видим почти полное равенство в распределении благ, равенство прав и обязанностей. За каждой особью закреплён почти одинаковый участок жизненного пространства. Всё, что возможно (например, территория), делается общим достоянием. Общим может стать тепло - скажем, пингвины во время суровых антарктических морозов собираются плотной толпой ("черепахой"), чтобы уменьшить потери тепла. Так же во время холодов поступают пчёлы и многие другие животные. Общей может быть и безопасность - стайные рыбы при нападении хищника сбиваются в тугой ком, защищая друг друга своими телами.

Общими становятся также все сведения, которыми располагает сплочённое сообщество. Оно должно быть абсолютно прозрачно для свободной передачи информации. Любые помехи на этом пути немедленно устраняются. Одно из преимуществ стаи (будь то стая рыб, птиц, зверей, насекомых) - её способность быстрее замечать хищника или иную опасность. То же касается обнаружения пищи и других жизненных средств. В стае быстрее происходит обмен опытом между особями... Отдельная особь, обнаружив врага или добычу, обязательно сообщит об этом остальным. Пчёлы, как известно, передают друг другу сведения о местонахождении пищи с помощью особого танца. Каждая особь знает и понимает язык этого танца от рождения. Однако и у высших животных сообщения передаются почти бессознательно. Даже человеку требуется приложить определённое усилие, чтобы не издать ни звука в случае внезапной опасности, острой боли или счастливой находки. Человек любой нации легко поймёт соответствующие возгласы без перевода...

Все остальные блага и обязанности делятся между особями поровну. Каждая особь получает "право на пищу". Чем сплочённее сообщество, тем сильнее стремление к равенству питания, равному распределению добычи. Ярче всего обычай делиться пищей проявляется у пчёл, муравьёв, термитов и всех остальных общественных насекомых. Здесь перераспределение питания между особями - нерушимый закон. Но и, скажем, в стаях шимпанзе (Pan troglodytes) особь, завладевшая вкусной добычей, никогда не поедает её в одиночестве, а особыми радостными криками созывает собратьев на пиршество и раздаёт им по куску. У ворон (Corvus cornix) и других птиц описаны случаи, когда стая терпеливо кормила слепых сородичей, неспособных самостоятельно добывать пищу. Чёрные крысы (Rattus rattus) обеспечивали питанием беспомощных "крысиных королей" - группы из нескольких особей со склеившимися вследствие болезни хвостами. Наконец, как известно, в семьях почти всех зверей, птиц и многих других животных родители добровольно делятся пищей друг с другом и со своим потомством.

К. Лоренц рассказывал о сплочённости в родственном сообществе серых крыс (Rattus norvegicus): "Миролюбие, даже нежность, которые отличают отношение млекопитающих матерей к своим детям, у крыс свойственны не только отцам, но и дедушкам, а также всевозможным дядюшкам, тётушкам, двоюродным бабушкам и т. д. и т. д. - не знаю, до какой степени родства. Матери приносят все свои выводки в одно и то же гнездо... Серьёзных схваток внутри этой гигантской семьи не бывает никогда... Даже в волчьих стаях, члены которых так учтивы друг с другом, звери высшего ранга едят добычу первыми. В крысиной стае иерархии не существует" 41. (Иначе говоря, в стае серых крыс действует полное равенство прав. Это касается и доли в общей добыче, и права на оставление потомства).

В сплочённых сообществах мы наблюдаем и взаимопомощь, доходящую до самопожертвования. В живой природе, от бактерий до млекопитающих, отдельные особи часто идут на самопожертвование ради своих "сородичей". Если рядом с колонией кишечной палочки (Escherichia coli) появится колония других бактерий, одна кишечная палочка из каждых нескольких тысяч начнёт вырабатывать ядовитое для враждебных бактерий вещество. При этом она и сама погибнет от самоотравления, защищая колонию. (С другой точки зрения, можно сказать и так, что самопожертвование здесь совершает даже не бактерия, а её паразит - плазмида, вирусная частица).

Когда термиты вступают в схватку с каким-то противником, часть из них "добровольно" выступает в роли "живых гранат": взрываясь, они залепляют неприятеля клейкой массой, подобной клейстеру. Рабочая пчела, ужалившая врага, погибает...

Лесной орех (лещина, Corylus avellana) расселяется в природе в основном благодаря белкам и дятлам. Их привлекает в плоде лещины съедобное ядрышко - семя. Значит, и здесь имеет место "самопожертвование" большей части плодов ради выживания немногих "счастливцев" - забытых в тайниках, потерянных птицами и зверьками по дороге и т. п.

Отдельные клетки многоклеточного организма также постоянно гибнут, чтобы остальные могли жить. Заяц, уходя от преследования, легко расстаётся с огромными клочьями кожи, оставляя их в зубах хищника. Некоторые птицы в момент опасности столь же свободно отдают врагу своё оперение. Иногда "жертвуют собой" и целые органы: ящерица отбрасывает хвост, а подвергшаяся нападению голотурия дарит противнику все свои внутренности (которые потом отрастают заново). В процессе "работы" непрерывно разрушаются молекулы белков... Самопожертвование, таким образом, начинается ещё на уровне отдельных молекул.

То же явление обнаруживается и в иных процессах развития: когда часть планов родственного сообщества непременно должна погибать, чтобы остальные могли уцелеть. Спички, например, постоянно сжигаются - то есть приходят в негодность, и только поэтому человек продолжает делать их вновь и вновь. Кто бы стал изготовлять несгораемые спички? Снаряды, пули и другие боеприпасы должны непрерывно уничтожаться в ходе учений или военных действий, чтобы люди продолжали их хранить и производить...

Однако следует учесть, что однородные планы - это часто копии одного и того же плана, близнецы. Или, во всяком случае, близкие родственники. Поэтому, жертвуя собой ради своих "сородичей", каждый экземпляр плана тем самым, как ни странно, помогает выжить "самому себе". Вернее, своим "близнецам", копиям. (Поэтому недалека от истины точка зрения, что никакого самопожертвования в эволюции нет - или, вернее, план жертвует собой только ради "самого себя"). Соответственно, чем больше планы отличаются друг от друга, тем слабее взаимоподдержка и сильнее соревнование между ними. Забота о собственном потомстве у животных всегда сильнее заботы о дальних сородичах.

Оппонент. Как соотносится кодекс поведения, мораль с чувством самосохранения плана?

Автор. То, что для общества - чувство самосохранения, для отдельного человека - "мораль". Выживание всего организма для отдельной клетки становится "моралью". А в общем мораль любого сообщества всегда запрещает только одно действие - самоубийство, самоуничтожение. И в этом смысле мораль и чувство самосохранения - это одно и то же.

Оппонент. Как выглядит переход сообщества от сплочённости к разрозненности?

Автор. Вначале, как мы видели, в молодом сообществе царит полное равенство общения. Оно не знает никаких преград, каждый охотно подражает каждому. Любой план легко и свободно может передать любые отклонения любому плану.

Затем устойчивость планов растёт, и "круги общения" постепенно сужаются. В общей массе "сородичей" каждый план выделяет "образцы" по степени близости или "старшинства". Отклонения воспринимаются теперь только от них. Подражание "каждого каждому" исчезает. Оно становится односторонним: от "старшего" - к "младшим".

В живой природе детёныши легко перенимают повадки своих родителей. Взрослые животные в стае подражают вожаку и старшим сородичам, их опыт быстро усваивается. Но вожак стаи теперь никогда не станет "перенимать опыт" у простого молодняка. Иначе говоря, власть перестаёт быть всеобщей и равной. Каждая особь закрепляет за собой больший или меньший "участок власти".

На протяжении десятилетий учёные наблюдали, как те или иные навыки распространялись в стае игодуканских макак (Macaca fuscata), обитающих в Японии. В течение 50-х годов макаки сделали целый ряд полезных открытий: самостоятельно научились мыть клубни батата, отделять зерно от песка, бросая смесь в воду, подсаливать клубни в морской воде и т. д. "В 1953 году, - писал Бернгард Гржимек, - ...одна молоденькая самочка по кличке Имо схватила... испачканный в песке клубень, понесла его к воде и вымыла. Месяц спустя её примеру последовала другая обезьяна... Спустя четыре года уже четырнадцать обезьян научились старательно мыть батат, а к 1962 году это делало уже почти всё стадо... Прежде других этому научился молодняк, а именно двух-трёхлетки; среди подростков и более старых самцов почти никто не перенимал удобного новшества... Должно было пройти целых десять лет, пока полезное открытие сделалось всеобщим достоянием" 42. (Ясно, что "стая равных" восприняла бы то же отклонение гораздо быстрее и легче).

С точки зрения наблюдателя, сплочённость переходит на более низкий уровень, где планы теснее связаны родством и сходством. Скажем, в живой природе: на уровне всего вида она может быть уже слаба, на уровне стаи и семьи - ещё очень высока. Чем дальше родство и чем сильнее внутривидовое соревнование - тем меньше сплочённость, и тем меньше равных прав особи признают друг за другом.

Жёсткие условия повышают уровень сплочённости, благоприятные - снижают. Так, зимой недостаток пищи заставляет волков (Canus lupus) объединяться в крупные стаи, а летом стаи распадаются на пары или семьи.

Заметим, что чем на более низкий уровень переходит сплочённость, тем крепче становятся её узы. К. Лоренц отмечал: "Как мы знаем... существуют животные, которые полностью лишены внутривидовой агрессии и всю жизнь держатся в прочно связанных стаях. Можно было бы думать, что этим созданиям предначертано развитие постоянной дружбы и братского единения отдельных особей; но как раз у таких мирных стадных животных ничего подобного не бывает никогда, их объединение всегда совершенно анонимно". "Каждому отдельному существу общество каждого сородича так же мило, как и любого другого. Идея личной дружбы, которая так прекрасно выражена в народной песне, - "У меня был друг-товарищ, лучше в мире не сыскать", - абсолютно неприложима в отношении такого стайного существа: каждый товарищ так же хорош, как и любой другой...". "Личные узы, персональную дружбу мы находим только у животных с высокоразвитой внутривидовой агрессией, причём эти узы тем прочнее, чем агрессивнее соответствующий вид... Общеизвестно, что волк - самое агрессивное животное из всех млекопитающих... он же - самый верный из всех друзей. Если животное в зависимости от времени года попеременно становится то территориальным и агрессивным, то неагрессивным и общительным, - любая возможная для него персональная связь ограничена периодом агрессивности" 43.

Как видно, сплочённость сообщества и сплочённость отдельных его частей исключают друг друга, или, вернее, жёстко друг другу противостоят. Выше отмечалось, что у домовых мышей, осваивающих Крайний Север, состав группировок чрезвычайно текуч. Стоит ему стать постоянным, как в более тёплых широтах, - и общевидовая сплочённость резко пойдёт на убыль. Если бы внутри "анонимной стаи", по Лоренцу, возникли стойкие личные связи, она немедленно распалась бы на множество соревнующихся друг с другом "семей".

В разрозненном сообществе план уже не стремится к постоянному тесному общению с "сородичами", потребность в "чувстве локтя" исчезает. Напротив, он отстаивает собственную самобытность, почти избегая "обмена опытом".

Мы говорили в основном о живой природе, но подобное же правило действует в развитии искусства, науки, ремёсел, языка и т. д. Более того, в разрозненном сообществе каждый план чувствует себя тем лучше, чем меньше сородичей рядом. Сравним, например, ель (Picea abies) из леса с той, которая выросла в одиночестве, на просторе. Насколько последняя пышнее и полноценнее развита! Это - формы разрозненного сообщества, а в молодом, надо полагать, разница сгладится или даже станет противоположной.

Оппонент. Итак, "круги общения" внутри сообщества постоянно сужаются. А как обстоит дело с общением с "чужаками"?

Автор. Молодое сообщество восприимчиво почти к любым отклонениям. Поэтому оно сравнительно легко вступает и в общение с "чужаками", неродственными планами, причём явно предпочитая дальних ближним.

Лишь в одном направлении это общение будет жёстко ограничено. Речь идёт о ближайших сородичах сообщества, тех самых, от которых оно только что "отпочковалось". Ведь в этом случае общение способно разрушить саму основу планов сообщества. И здесь "стена недоверия" будет держаться на редкость прочно, укрепляясь с усилением родства. Более того, возникновение такой "стены" (в живой природе - нескрещиваемости) часто является необходимым условием для самого рождения сообщества. Самыми опасными соперниками молодого сообщества оказываются его ближайшие сородичи, обитающие рядом. Высокая сплочённость группы всегда сочетается с непримиримым отношением к "сородичам", в эту группу не входящим. У тех же серых крыс (Rattus norvegicus) крысу-чужака, попавшую на территорию сплочённой стаи, ждёт весьма незавидная участь. "Самое лучшее, что с ней может произойти, - её сразит насмерть шок безмерного ужаса... Иначе же сородичи медленно растерзают её" 44. По мере утраты сообществом молодости былая открытость в нём постепенно сменяется замкнутостью. Общение с "чужаками" всё более затрудняется, а под конец почти полностью прекращается.

Оппонент. Не получается ли так, что сплочённость приносит сообществу одни выгоды, а разрозненность - одни потери?

Автор. Нет, не так, просто они хороши для разных целей. Сплочённое сообщество лучше выживает в суровых внешних условиях, но в нём самом соревнование и отбор планов почти "заморожены". Таким образом, сплочённость позволяет успешно бороться с общими врагами, а разрозненность открывает дорогу внутреннему соревнованию.

Разрозненность позволяет тонко приспособиться к внешним условиям, что сплочённому сообществу "не по плечу". Благодаря приспособлению повышается общая жизнеспособность, и сообщество в целом выигрывает. Например, известно, что смешанные посевы обычно дают лучший урожай, чем односортовые. Подобные явления наблюдаются и у животных: чем пестрее состав сообщества, тем больше его живая масса. В опытах с плодовыми мушками (Drosophila pseudoobscura) при одном и том же количестве корма смешанная популяция давала большую биомассу.

Автор. Как мы видели, в сплочённом сообществе царит полное равенство прав. Однако как только условия позволяют внутренней борьбе усилиться не в ущерб сообществу, начинается "передел собственности", перекройка участков жизненного пространства. Именно так можно определить соревнование планов - в любом процессе развития. У одних планов жизненные участки растут, у других - уменьшаются, иногда вплоть до нуля. В экономике промышленные изделия соревнуются между собой за лучшее сырьё, спрос, условия хранения... Музыкальные произведения соревнуются за внимание слушателей. В живой природе победителям достаются преимущества в питании, территории, размножении.

Но исчезновение равенства прав отнюдь не означает того, что в сообществе устанавливается "правовой беспорядок". Каждая особь по-прежнему имеет свой, чётко закреплённый за ней участок жизненного пространства. Только былое равенство этих участков уходит в прошлое. Сообщество идёт по пути расслоения, внутреннего соревнования.

Первое, что теряет "план-неудачник" - это его "круг общения", в котором он может распространять свои отклонения. В живом мире это, в частности, значит, что особь утрачивает равное с другими право на оставление потомства.

У животных, видовые сообщества которых утратили сплочённость, вокруг этого права разворачивается наиболее серьёзная борьба. Только "избранному меньшинству" самцов удаётся продлить свой род. Например, у морских слонов (Mirounga) потомство оставляет лишь треть всех самцов. Зато быстро растут гаремы "победителей". Так, у благородного оленя (Cervus elaphus) число самок в гареме одного самца иногда превышает два десятка. У морских слонов оно достигает трёх десятков... Весьма сходную картину можно видеть и у многих домашних животных - в частности, у тех же кур (Gallus gallus). Более того, человек поощрял внутреннее соревнование у некоторых приручённых видов, и они полностью отвергли былое равенство. У серого гуся (Ancer ancer) в природе царит строго парный брак, даже "верность до гроба". Напротив, потомки диких серых гусей, - домашние гуси - отдали предпочтение "многожёнству". По мере расслоения видового сообщества всё более беспощадными становятся турнирные бои между самцами, заканчиваясь в крайнем случае даже гибелью побеждённого...

В молодом сообществе родители часто не различают своё и чужое потомство, проявляя одинаковую заботу к тому и другому. (Как мы уже говорили, стойкие личные связи противостоят сплочённости). Наоборот, в разрозненном сообществе неприязнь к чужим отпрыскам может доходить даже до "сознательного детоубийства". Например, у огарей (Tadorna ferruginea), пламенная расцветка которых даёт представление о накале внутривидовой борьбы, нередко можно видеть, как более сильные особи заклёвывают утят своих сородичей.

Однако обычно беспредельное "право сильного" всё же ограничено правом побеждённого на сохранение жизни. Можно сказать, что это право при правовом расслоении отнимается последним. Целый ряд приспособлений в строении и поведении не позволяет особям одного вида нанести друг другу смертельные повреждения. Подобные столкновения обыкновенно происходят по строго установленным правилам. В конце поединка побеждённый показывает победителю уязвимый участок своего тела (это может быть бок, затылок, живот и т. п.), признавая этим поражение, и бой тотчас прекращается.

Нередко в сообществах животных строго соблюдается и другое право - право собственности. В схватке за территорию чаще всего побеждает не более сильное животное, а её первоначальный хозяин. Так, при столкновениях между самцами манящих крабов (Uca pugilator) за обладание норками первоначальные, "законные" владельцы норок одерживали верх в 349 из 403 подсчитанных случаев. Английский биолог Н. Девис изучал право собственности у самцов бабочки бархатницы (Pararge aegeria). Речь шла о праве обладания солнечными, ярко освещёнными участками в лесу. После совместного полёта по спирали "хозяина" и "гостя" участок неизменно оставался за "хозяином". В ряде случаев биолог удалял "хозяина", ждал, пока участок не займёт другой самец, и тогда выпускал "хозяина". В этом случае победа также неизменно доставалась "новому владельцу": за время отсутствия прежний самец утрачивал свои права 45.

Внешне правовое расслоение часто выражается в возникновении между особями так называемого "права клевка". Ещё в 20-е годы было установлено существование "права клевка" среди домашних кур (Gallus gallus). Иначе говоря, старшая по положению птица (альфа-особь) может безнаказанно раздавать удары клювом всем остальным, отстаивая свои права на лучшую пищу и иные блага. Следующая по рангу птица может столь же безнаказанно клевать всех, кроме альфа-особи... И так далее, вплоть до особи самого скромного положения, которую могут клевать все без исключения. "В поддержании порядка клевания, - отмечал К. Лоренц, - решающее значение имеют не только физическая сила, но также смелость, энергичность и даже самоуверенность отдельных особей" 46. Весьма важны и установившиеся традиции: подчиняясь им, сильная особь может беспрекословно уступать гораздо более слабой. Когда отдельное животное перемещали из группы в группу, в каждой оно закрепляло за собой строго определённое положение (допустим: первое, пятое, третье и седьмое места). Если же учёные произвольно объединяли незнакомых птиц, те тратили немало сил и теряли в весе, прежде чем среди них устанавливался строгий правовой порядок. Такие же последствия имела "перетасовка" среди других домашних животных.

Вообще, животные обычно не жалеют времени и сил на поддержание в своём сообществе правового порядка. Звуками, запахами, видимыми знаками они постоянно размечают границы своих участков в общем жизненном пространстве. Привычные звуки, которые мы слышим на лугу или в лесу, - пение птиц, кузнечиков, цикад... - имеют не только чёткое эстетическое, но и столь же чёткое правовое значение. Во многом это относится и к окраске, внешнему виду различных животных. Впрочем, разве в человеческом обществе гербы, флаги, гимны, одежда и т. п. не совмещают эти два значения?

В некоторых животных сообществах правовой порядок напоминает не "лестницу чинов", а известное средневековое правило: "вассал моего вассала - не мой вассал". Более того, по замечанию К. Лоренца, "галка высокого ранга всегда вступает в бой на стороне слабейшего, словно по рыцарскому принципу "Место сильного - на стороне слабого!"" 47. У тех же галок (Coloeus monedula) и других врановых слабейшая особь, чьи права (например, на гнездо) откровенно нарушены, созывает себе на помощь всю стаю. Если дерзкий "правонарушитель" не присоединится к общему хору осуждения, то его сородичи "восстанавливают законность" силой.

Что касается права на пищу (добычу), то здесь можно выделить несколько ступеней, по которым происходит переход от равенства к неравенству питания. На первой из них каждая особь в пределах сплочённой группы делится с каждой особью, "все равны". Затем делятся только старшие по положению особи: им положено "одаривать" младших сородичей, "заботиться о слабых". А те, в свою очередь, одаривают самых младших, причём богатство даров во многом определяет старшинство. "У голубей, певчих птиц и попугаев, - рассказывал К. Лоренц, - существует очень примечательный ритуал, каким-то загадочным образом связанный с иерархическими отношениями супругов, - передача корма... При поверхностном наблюдении его, как правило, принимают за "поцелуй"... В сущности, каждый из супругов предпочёл бы кормить другого, а не получать от него корм, по принципу: "Давать - прекраснее, чем брать"... Удаётся увидеть совершенно недвусмысленную ссору: супруги выясняют вопрос, кто же из них имеет право кормить, а кому придётся играть менее желательную роль несовершеннолетнего ребёнка, который разевает клюв и позволяет кормить себя" 48. С окончательной победой разрозненности обычай "даров" исчезает, сохраняясь только в небольших сплочённых группах (парах, семьях и т. п.).

Интересно, что неравенство питания, как и половой отбор, может порождать приспособления, излишние для выживания сплочённого вида. Например, известно, что когда птенцы широко разевают клювы, это побуждает родителей вкладывать в них пищу. Но состязание между птенцами за лучший кусок пищи порождаёт у них ослепительно яркие, "флаговые" расцветки зева. Обладатель самого нарядного и красивого зева получает от родителей и более лакомый кусок. Если бы вид был "заинтересован" в равном выживании всех птенцов, подобного приспособления бы не возникло. Вообще, легче всего сплочённое и разрозненное сообщества различить друг от друга по внешнему проявлению равноправия - эстетическому равенству. В сплочённом сообществе в общей массе планов чрезвычайно трудно выделить более и менее красивые. В разрозненном сообществе всегда соседствуют обе крайности - и "квазимодо", и "красавцы"...

В разрозненном сообществе исчезает и былая "общность знания". Планы разграничивают принадлежащие им "участки знаний", которые отныне ревниво оберегаются. Вырастает множество преград на пути свободной передачи сведений. Они могут течь теперь не в любом направлении, а только по строго обозначенным "руслам". В конце концов, по мере углубления разрозненности, и эти потоки почти "пересыхают". Знание и опыт дают преимущества во внутреннем соревновании, поэтому каждая их крупица теперь ценится на вес золота.

Легко видеть, что правовой порядок человеческого общества представляет собой плавное развитие того правового порядка, который существовал за сотни миллионов лет до появления человека. (Правда, у человека он наследуется в основном в порядке культурной, а не биологической эволюции). Этот порядок мог утверждать как большее, так и меньшее равенство особей... Но задача его всегда и во всех родственных сообществах оставалась неизменной: их выживание. Пусть ради этого отдельным сильным особям и приходилось ограничивать свои потребности.

Автор. Мы говорили о том, что, достигнув некоторых пределов, наступление молодого плана приостанавливается. Его жизнеспособность, достигнув высшей точки, начинает снижаться. Сообщество, в которое он вступил, даёт ему "отпор". В итоге наступает "передышка", "вооружённое перемирие" или "тихая война" между сообществом и планом. Он больше не разрушает сообщество, а сообщество уже не воспринимает его как безусловно враждебного "чужака". План и сообщество поневоле начинают приспосабливаться, "притираться" друг к другу. На смену "эпохе разрушения" приходит "эпоха преемственности", когда план заимствует кое-что из "прежнего опыта", перенимает определённые черты своих предшественников (зачастую уже полностью вытесненных, уничтоженных).

Преемственность характерна для любого зрелого направления в искусстве (в отличие от молодого). В нём появляются заимствования из направлений, прежде безоговорочно отвергавшихся. Оно приобретает "национальную" окраску, в то время как молодое направление в искусстве обыкновенно мыслит себя "общечеловеческим". (Рассмотрим это на примере двух скульптурных произведений. К позднему классицизму относится памятник Минину и Пожарскому на Красной площади в Москве (работа Ивана Мартоса). Вместо традиционного античного шлема скульптор изобразил древнерусский; русскими же сделал доспехи, щит Пожарского, одежду Минина... Исполненный полтора столетия спустя памятник Никите Хрущёву (работа Эрнста Неизвестного) можно отнести к "позднему абстрактному искусству". Помимо переплетения белого и чёрного мрамора, автор включил в своё произведение и выполненный в реалистической манере портрет Хрущёва... Иногда заимствование перерастает в равноправное соединение былых противников, когда трудно выделить преобладающее направление).

Если план освоил несколько неоднородных участков жизненного пространства, то теперь в каждом из них появится собственная "разновидность" плана. Слишком большое родственное сообщество неспособно плотно занять все возможные "щели" жизненного пространства, а также дать ответ на разнообразное противодействие со всех сторон.

Сообщество приобретает разрозненность, необходимую для приспособления. Единое сообщество размыкается на множество мелких, более приспособленных. К примеру, вместо постоянной одежды первобытных племён, которую они носили круглый год, появилась одежда рабочая, домашняя, парадная, ночная, летняя, зимняя, особая для каждого сословия и профессии, верхняя одежда и бельё. Как видим, разомкнутость, порождающая новые формы, имеет разнообразный характер: одежду могут носить разные люди ("пространственная разомкнутость"), один и тот же человек, но в разное время дня и года ("временная разомкнутость"), один и тот же человек - одновременно, но по-разному ("целевая разомкнутость"). (Заметим, что здесь, как и в живой природе, в первую очередь изменяется "поведение" плана, а уж затем - строение...).

Полностью приспособившись к среде, план становится сверхустойчивым, "окостеневает". Скажем, в том или ином направлении искусства складывается жёсткая определённость форм, заданность основных штрихов и линий. В таких случаях художник ищет самовыражения в деталях, которые приобретают особое значение.

Расширение жизненного пространства искусства, освоение новых возможностей неизбежно сопровождается острейшей борьбой. Каждый следующий шаг за пределы установленного вызывает противодействие. Вспомним насмешки над импрессионизмом или футуризмом!

В живой природе переход к "окостенению" выглядит так: вид теряет былую восприимчивость к отклонениям (мутациям, изменениям в поведении). Он живёт теперь на строго очерченном "островке" жизненного пространства, в то время как его гибкие сородичи заселяют целые "материки". Наглядным примером могут служить два родственных вида американских плодовых мушек (Drosophila willistoni и Drosophila prosaltans). Первый вид встречается часто и повсюду, второй в этом смысле - полная противоположность. Наблюдатели сравнили частоту мутаций у двух видов. Выяснилось, как и следовало ожидать, что у первого вида мушек они происходят в полтора-два раза чаще, нежели у их "устойчивых" родственников...

То же мы видим и в других процессах развития. Античные или средневековые костюмы, сохранившие свой прежний вид, в наше время продолжают надевать - но только актёры для представлений. Старинные слова в разговорном языке продолжают жить в основном в пословицах, поговорках. С помощью древней латыни сейчас общаются разве что учёные и богословы...

Вновь сделать полностью приспособленный план гибким, пластичным стоит немалых усилий, если это вообще возможно. При резком изменении окружающей среды, появлении сильных соперников он не изменяется, а просто погибает. Или сохраняется как "живое ископаемое" в редких уголках своей былой области обитания...

В общем, можно сказать так: развитие сообщества начинается со свободного "полёта воображения", вольного творчества человека или природы. А заканчивается списком очень точных и очень строгих "готовых рецептов".

Оппонент. Если высокая приспособленность несёт с собой столь серьёзные опасности, то, вероятно, эволюция предполагает и какую-то страховку против подобного развития событий?

Автор. Страховка есть, и её механизм заслуживает особого рассмотрения. Начнём с того, что каждое воспроизведение плана повторяет в основном историю его развития. Приложение этого правила в живой природе давно и хорошо известно. Однако оно применимо и к любому иному процессу развития. Так, например, очевидно, что обучение искусству, науке, языку, ремеслу повторяет в главных чертах историю их развития.

Ясно, что каждое воспроизведение плана занимает определённый промежуток времени. Можно и всё время существования данного экземпляра плана считать единым воспроизведением, от рождения до смерти (Шредингер говорил именно о "четырёхмерном плане"). Значит, в сообществе всегда существуют рядом "взрослые", хорошо приспособленные планы, и планы "молодые" - недоразвитые, "гибкие". Каждый экземпляр плана в своём развитии проходит время гибкости, когда он более открыт для восприятия отклонений. (В поведении животных это соответствует времени запечатления, восприимчивости, когда они раз и навсегда запоминают облик своих родителей, запах родного водоёма и т. д.).

Теперь предположим, сообщество родственных планов постигает катастрофа: резкое изменение среды, появление опасных соперников. Полностью приспособленные планы погибают. Кто же выживает? Планы, ещё "необтёсанные", не вполне приспособившиеся к среде - "молодёжь". Причём шансы дольше прожить получают именно те, кто надолго или даже навсегда "впал в детство". Затем из этих "вечных младенцев" рождается новая полностью приспособленная к среде группа.

Чтобы представить это наглядно, приведу пример. Императорский Фарфоровый завод в России к 1917 году изготовил множество фарфоровой посуды. Часть из неё уже была расписана монархической символикой и портретами царствующих особ. Эта посуда после революции, естественно, пошла в бой или осталась нераспроданной. Однако сохранились запасы белого фарфора - нерасписанной, необожжённой, отчасти бракованной посуды. В прежних условиях "бельё" в таком виде к продаже не годилось. Теперь же, после всех переворотов, его стало возможно продавать. Правда, и "бельё" было не до конца приспособлено к новым условиям: на нём имелась старая марка - царский вензель, который приходилось закрашивать. (Интересно, что вензеля Александра II и Николая I, как знаки старины, разрешалось оставлять). Часть "белья" после Октября покрыли новыми рисунками и оно превратилось в "агитационный фарфор", идеально отвечавший условиям эпохи.

Таким образом, "молодёжь" сообщества - это как бы "запасённые впрок" ранние, черновые наброски планов. Часть из них в неизменных условиях заведомо нежизнеспособна и обречена на гибель. Однако при резком изменении среды они имеют больше шансов выжить, приспособиться и дать начало новой группе. Поэтому в интересах выживания каждый план бережно "хранит в памяти" и передаёт из поколения в поколение "краткое изложение" своей истории. К примеру, жители языческой Руси в определённый день года гасили огни во всех очагах, во всех домах. Новый, "живой" огонь полагалось добыть трением. Пламя как бы "рождалось заново", и "хранило в памяти" историю своего развития. В Древнем Риме с помощью трения ежегодно возобновлялся огонь на алтаре Весты - богини домашнего очага. Почему, кстати говоря, в учебниках обычно так тщательно излагается история науки, при всех её отвергнутых как будто "заблуждениях"? Не проще ли было бы не тратить зря бумагу и излагать только современный взгляд на вещи? Оказывается, это замедлило бы развитие науки.

Точно также и в живой природе материалом для эволюции служат молодые организмы, "задержавшиеся" в развитии на "младенческих", личиночных и даже зародышевых стадиях. Нередко имеющие к тому же вредные в существующих условиях отклонения. Они и дают начало новым родам, классам, типам и т. д. Этот "запас" непрерывно стирается отбором, и столь же непрерывно пополняется.

Оппонент. Можно, вероятно, сказать и так: эволюция для каждого своего следующего шага требует возвращения "немного назад" - в менее приспособленное состояние.

Автор. ...а это возможно для плана только в "молодости". Поэтому полезные отклонения возникают, как правило, не в зрелых, а в молодых, формирующихся экземплярах плана.

Именно потому, что приспособительные, "верхние" черты плана частично смываются, эволюция необратима. Возвращаясь к примеру с фарфором: освободив агитационный фарфор от "наслоений", его можно вернуть к состоянию "белья" с царской маркой. Но из него уже невозможно "извлечь" готовые изделия предыдущего поколения, расписанные в дореволюционном стиле.

Оппонент. Следовательно, для выживания сообщества определённую долю в нём всегда должна составлять "молодёжь".

Автор. А как этого достичь? Только одним способом - ограничением предельного срока жизни.

Оппонент. То есть, попросту говоря, с помощью естественного старения и смерти.

Автор. Да. Естественная смерть - одна из форм самопожертвования. Она служит для повышения жизнеспособности планов. Картины массовой естественной смерти часто выглядят "бессмысленными". Именно такое впечатление оставляет, например, поголовная гибель тихоокеанских лососёвых после нереста. Дно и берега рек при этом сплошь устилаются "сненкой" - погибшими особями, и на богатое пиршество отовсюду собираются дикие звери и птицы. Подобное чувство вызывает и столь же массовая смерть отнерестившихся миног. Или гибель целых лесов бамбука после цветения, происходящего один раз в десятки или даже сотни лет. Казалось бы, зачем это нужно виду?

Мы часто воспринимаем износ техники, старение организмов, постепенное разрушение памятников искусства как некие досадные помехи. Но зададимся вопросом: что произошло бы с развитием техники, если бы механизмы не были подвержены износу? Или с развитием науки или ремёсел, если бы учёные и ремесленники жили и творили вечно?

Оппонент. Думаю, что оно бы резко затормозилось.

Автор. Кроме того, усилился бы его скачкообразный характер. При каждом следующем колебании развития планы прежнего поколения погибали бы практически полностью, не оставляя никакого "потомства". Поневоле приходишь к выводу, что если бы, допустим, износа техники не существовало, его пришлось бы выдумать. А природа так и делает: ведь некоторые одноклеточные организмы практически бессмертны. Неизбежное старение и естественная смерть появляются позднее. И каждый вид "выбирает" для себя наиболее выгодную продолжительность жизни.

Оппонент. А чем естественная смерть отличается от обычного соревнования планов?

Автор. Часто эти процессы происходят одновременно, и потому трудно отделить один от другого. Однако различия между ними всегда сохраняются. При соревновании планов, как мы знаем, погибают менее приспособленные. А при естественной смерти погибают более приспособленные.

Оппонент. На первый взгляд, это звучит бессмыслицей - зачем погибать приспособленным?

Автор. Полностью приспособленный план имеет один, но весьма существенный недостаток - он лишен гибкости, исчерпал свои способности к дальнейшему приспособлению. Как мы выяснили, для выживания сообщества родственных планов необходимо, чтобы в нём определённую долю составляла "молодёжь". Поэтому старение сообщества планов, чрезмерное увеличение среднего "срока жизни" опасно для выживания сообщества.

Естественная смерть отдельных планов представляет собой не что иное, как омоложение сообщества однородных планов. Уничтожая приспособленные планы, она не позволяет доле молодых планов чрезмерно снизиться. Начало приспособления в этом случае как бы приводит в действие "гильотину", которая срабатывает через некоторое время, - механизм естественной смерти. Воспользуемся таким сравнением: промышленное изделие, отработавшее свой срок, уничтожают, даже если оно ещё не утратило своих рабочих качеств. Однако заготовка к тому же изделию может храниться на складе значительно дольше. Неограниченной молодостью обладает только неприспособленная часть сообщества.

Оппонент. Но вот и живой организм тоже можно назвать сообществом клеток, молодых и зрелых. Однако я не замечал, чтобы естественная смерть оказывала на него омолаживающее действие.

Автор. Мы не замечаем этого эффекта только потому, что организм обычно погибает целиком. Но в действительности часть его клеток могла бы жить. Это именно "неприспособленные", молодые клетки - и только они. Например, половые клетки. Или вторично утратившие приспособленность раковые клетки. Естественная смерть никогда, согласно "замыслу", не должна захватывать всё сообщество целиком. Если она и приводит к гибели всего сообщества из-за его чрезмерной устойчивости, то это, так сказать, "издержки производства".

Оппонент. Хорошо, но если всё верно, то каким же образом некоторые одноклеточные организмы (например, дрожжи или амёбы) сумели обойтись без старения?

Автор. Видимо, у одноклеточных гибкость, восприимчивость отдельной особи к отклонениям изменяется в течение жизни весьма незначительно. Не так у многоклеточных, у которых наследственное изменение всего взрослого организма происходит чрезвычайно редко.

Оппонент. Мы знаем, что у всех многоклеточных организмов естественная продолжительность жизни чрезвычайно разнится. Если вид "сам" её определяет, то от чего зависит, выберет ли он долгую жизнь или короткую?

Автор. Прежде всего, от степени молодости данного вида, его приспособленности. Молодой вид, несомненно, предпочтёт кратчайшую продолжительность жизни. Родиться, оставить потомство и поскорее уйти, дать ему дорогу. И вот поколения начинают мелькать с калейдоскопической скоростью... Зрелый, приспособленный вид, напротив, выберет жизнь более долгую. Общее увеличение сроков жизни можно проследить внутри семейств, классов, типов...

Когда окружающие условия быстро меняются, виду выгодно резко снизить предельные сроки жизни. К примеру, дикий рис (Oryza perenuina) в постоянных условиях живёт много лет. Но если условия изменчивы, растение превращается в однолетник.

Вообще, любое сильное воздействие "подправляет" сроки жизни особи. Если в сообществе царят плохие условия или теснота, сроки жизни сократятся. Если сообщество живёт вольготно, они вернутся к прежней точке.

Оппонент. Но это произойдёт от внешних причин.

Автор. И от внутренних тоже: особь как бы "не захочет" жить слишком долго. Под влиянием тесноты или сильных воздействий организм накопит вещества, которые сократят его срок жизни... Конечно, подобные "поправки" в сроки жизни вносятся "бессознательно".

Оппонент. А в других процессах развития - заложено ли старение внутри плана?

Автор. По крайней мере в некоторых - заложено. В экономике, надо полагать, ни один производитель не заинтересован в том, чтобы его товар служил неограниченно долго. Впрочем, этого почти никогда и не случается. Тем не менее срок службы различных изделий нередко намеренно ограничивается. В них могут даже вноситься детали, ускоряющие их износ (как это делается в живой природе)... Ещё чаще тормозятся изобретения, которые способны резко увеличить "продолжительность жизни" тех или иных товаров. В своё время бытовала легенда о том, что некие электрические компании открыли и утаивают секрет изготовления "вечной", никогда не перегорающей лампочки.

В отношении рабочей силы в экономике также действуют законы и правила, ограничивающие "сроки жизни". Согласно этим законам, чтобы "дать дорогу молодым", на пенсию увольняют вполне трудоспособных, иногда лучших работников. Чем больше переполнено жизненное пространство, тем сильнее снижается предельный "срок жизни".

Кстати, в экономике продолжительность жизни также растёт по мере созревания сообщества. Сравним долговечность молодых и приспособленных промышленных изделий. Если производитель узнает, что его дешёвый и массовый товар способен служить десятилетиями, он непременно постарается этого избежать! Когда речь идёт о дорогом и единичном изделии, он, наоборот, позаботится о его долговечности. Редкий (высоко приспособленный) мастер может не беспокоиться о том, что будет уволен раньше времени. Если, конечно, сама его ниша в экономике не исчезнет...

Автор. У приспособленного сообщества имеется и ещё одна возможность "страховки" от резкого изменения условий. План тонко приспосабливается "на многие случаи жизни". Хорошим примером этого среди изделий человека может служить перочинный нож, совмещающий отвёртку, вилку, ложку, шило и ещё тысячу вещей.

Нередко две формы единого плана рассматриваются как различные планы. Видимо, чёткой границы здесь и нет. История биологии полна подобных примеров. Скажем, за долгие века человек прекрасно "познакомился" с таким паразитом, как вошь. Но только в середине XX века выяснилось, что головная вошь (Pediculus humanus capitus) и платяная вошь (P. h. vestimenti) - две формы одного и того же организма, и свободно превращаются друг в друга в течение нескольких поколений.

Сам человек, воспитанный в обществе других людей, будет прямоходящим, разумным существом, поедающим обработанную огнём пищу. К этому и предназначено всё его строение. Но младенец, случайно оказавшийся в звериной берлоге, вырастет "маугли" - будет ходить на четырёх конечностях, поедать сырое мясо и не проявлять признаков разума. Иными словами, он останется "вечным младенцем", приспособившимся к новой среде. И даже возвращённый в человеческое общество, он скорее всего уже не сможет стать иным. Следовательно, природа человека допускает весьма непохожие возможности выживания.

Чаще всего "налицо" в плане только одна форма, а остальные остаются скрытыми, "спящими". Зритель, рассматривая портрет Емельяна Пугачёва, мог не знать, что под верхним слоем краски на холсте таилось изображение императрицы. Человек, не владеющий грамотой, может не подозревать, что во многих словах имеются "лишние" буквы, которые вслух не произносятся.

По мере приспособления плана его "скрытая сложность" непрерывно возрастает. Если вернутся прежние условия, то "спящие" возможности плана пробудятся, и он неожиданно приобретёт необычную форму, которая "дремала" под его привычным обликом.

Оппонент. То есть в большинстве планов есть основная "бодрствующая" форма и одна или несколько "спящих"?

Автор. Это в особенности касается приспособленных планов. Скрытая сложность резко возрастает при длительном приспособлении плана. Известно, что на иконе Андрея Рублёва "Троица" за столетия, прошедшие с момента её написания, появились многие новые детали: виноград и хлеб на столе, сандалии на ногах ангелов и т. п. При реставрации все эти новшества были "счищены", икона как бы прошла "омоложение". Можно себе представить, каким бесчисленным количеством подновлений и дополнений обросло бы рублёвское творение, если бы его приспособление (без глубокого "омоложения") продолжалось не пять веков, а тысячи и миллионы лет!

Чем дольше письменный язык не проходит через глубокое "омоложение", тем больше в его словах нарастает "ненужных", нечитаемых букв. Достаточно сопоставить их количество в сравнительно "молодом" современном русском языке и, скажем, в английском или французском языках.

Характерно, что в природе наивысшее содержание ДНК в клетке часто наблюдается именно у "живых ископаемых". То есть организмов, которые очень давно не переживали глубокого "омоложения", зато прошли поистине бесконечный путь приспособления. Ясно, что чем длиннее становился этот путь, тем больше клетка содержала наследственной информации, заключённой в ДНК. Для сохранения высокой устойчивости "живым ископаемым" приходилось также хранить бесчисленные копии "чертежей" своего строения. Так, у двоякодышащей рыбы протоптера (Protopterus) количество ДНК в клетке в 16 раз больше, чем у человека. У амфиумы (Amphiuma), хвостатого земноводного, сохранившего в своём строении многие древние черты, содержание ДНК в клетке в 18 раз выше, чем у человека.

Сложность неравномерно распределяется по различным переводам плана. Обыкновенно, чем дольше должен жить перевод, тем выше его "избыточная" сложность.

Автор. Например, отдельное устное слово живёт обычно несколько мгновений, а письменное - дни, годы или даже столетия. Поэтому у последнего груз "избыточной" сложности значительно больше.

Чтобы этот груз не был утрачен при переводах, возникает "языковой барьер", явление "одностороннего перевода". Наиболее известно подобное явление в живой природе, где до сих пор не обнаружен перевод в направлении от белков к нуклеиновым кислотам. "Языковой барьер" (не всегда столь ярко выраженный), наблюдается и в иных процессах развития, когда требуется сохранение скрытой сложности плана. Так, если записывать слова исключительно со слуха, ряд букв неизбежно потеряется ("солнце" превратится в "сонце" и т. п.). Значит, здесь мы также видим "языковой барьер" (между устным и письменным языком) в процессе зарождения.

Автор. Итак, мы пришли к выводу, что план может предусматривать несколько возможностей развития. Среди разнообразных форм, которыми располагает план, часто выделяются две основные формы: "жизнелюбивая" - для свободного, ничем не стеснённого существования сообщества. И - "аскетичная" - для выживания в тяжёлых условиях крайней скудости и ограниченности всех источников жизни. Обе формы, конечно, по-своему приспособлены к среде, но аскетичная, как правило, - ближе к "младенческой" стадии. Между двумя крайностями почти всегда возможны и промежуточные состояния.

Так, технические устройства, одежда, обувь и иные ремесленные изделия, изготовленные по единому плану, могут иметь жизнелюбивые формы (более дорогие), и аскетичные (дешёвые). Ещё в Древнем Египте существовало несколько форм письма - иероглифическое письмо, скорописное иератическое (жреческое) письмо и ещё более упрощённое демотическое (народное). Первую форму можно было бы назвать самой жизнелюбивой, последнюю - самой аскетичной. В русских рукописных книгах в XI-XVI веках последовательно сменяют друг друга три типа письма: устав, полуустав и скоропись. По мере перехода от устава к скорописи возрастает быстрота написания, растёт количество сокращаемых слов, несколько искажается внешний вид букв.

У аскетичных форм красота неразрывно связана с целесообразностью. У жизнелюбивых форм красота в большей степени приобретает самостоятельное значение. Но, конечно, обе формы всегда красивы по-своему... Кроме того, само понимание красоты (человеком и животными) изменяется по мере развития тех или иных планов. В эпоху наступления самыми красивыми представляются те же черты, что и "у всех". Чем ближе к общепринятому - тем лучше. В эпоху приспособления, напротив, больше всего ценится "неповторимое", изысканное, такое, "не как у всех".

В любом сообществе родственных планов аскетичная и жизнелюбивая формы находятся в определённом равновесии друг с другом. Соотношение между ними зависит от внешних условий. Пока сообщество отчаянно борется за выживание, аскетичная форма безраздельно преобладает. Когда же внешние условия становятся более благоприятными, возрастает доля жизнелюбивой формы. Если хорошие условия сохраняются очень долго, аскетичная форма может вовсе исчезнуть. Тогда, если условия резко ухудшатся и аскетичная форма не пробудится к жизни, сообщество может погибнуть.

Андрей Эмме приводил пример, когда в тяжёлых условиях вид (африканские буйволы, Syncerus caffer) временно перешёл к более аскетичной форме поведения. "Африканские буйволы после эпидемии 1890 года, истребившей большинство из них, перешли к ночному образу жизни. Размножившись в достаточном количестве, они вернулись к дневному образу жизни, так как теперь их стада были грозной силой для хищников" 49.

Когда план осваивает новое жизненное пространство или расширяет старое, ему чаще всего приходится вести особенно острую борьбу за выживание. Чтобы прижиться в неосвоенном пространстве, плану обычно приходится до предела снизить свои жизненные потребности. Поэтому в такие моменты в сообществе обыкновенно преобладает аскетичная форма. Например, когда украшения начинают делать для широких слоёв населения, благородные металлы и драгоценные камни заменяются позолотой и стекляшками. Иностранное слово, приживаясь в народе, упрощается и "обтёсывается" до предела. Привычка, скажем, к чаепитию в России в своё время захватила простонародье, но дорогой привозной чай нередко подменялся местным дешёвым "копорским чаем". Делали этот "чай" из сушёных листьев кипрея (Epilobium angustifolium), который довольно метко прозвали "иван-чаем".

Основная задача аскетичной формы - как можно быстрее занять всё доступное жизненное пространство. Поэтому почти все её жизненные силы расходуются на самовоспроизведение (в живой природе - оставление потомства). Аскетичные формы всегда наиболее "плодовиты". Они легче всего расселяются и массами появляются в самых неожиданных местах, их можно назвать вечными странниками, путешественниками. Потеряв всё в одном месте, они без сожаления отправляются в дальние странствия. О самосохранении каждая отдельная особь почти не заботится. Всё подчинено выживанию сообщества, выживанию потомства. Аскетичная форма не стремится сберечь свои собственные силы на будущее, не оставляет ничего лично себе на "чёрный день". Она не делает никаких долговременных запасов: всё без остатка вкладывается в будущее сообщества.

Оппонент. Да, "несчастна" должна быть подобная жизнь...

Автор. Я бы так не сказал. Скорее наоборот. И в аскетичном, и в жизнелюбивом сообществе планы стремятся к свободе, то есть - удовлетворению всех своих жизненных потребностей. Но у аскетичных форм все потребности, кроме одной (воспроизведение), чрезвычайно ограничены. Поэтому и свобода достигается весьма легко. У жизнелюбивых форм всё обстоит обратным образом, и совершенная свобода для них труднодостижима. Почти всегда они более или менее стеснены.

Оппонент. Хорошо, зачем нужна аскетичная форма - ясно. А вот нужна ли развитию жизнелюбивая форма?

Автор. Обе формы необходимы, но для разных целей. Если говорить коротко, то план-"жизнелюб" приспособлен к борьбе со своими, "аскет" - с чужими. Пока идёт борьба за выживание в суровых условиях, аскетичная форма незаменима. Но вот план отвоевал себе "место под солнцем", условия смягчились, и на очереди стоит приспособление к ним. Усиливается борьба в собственном, однородном сообществе. И тогда жизнелюбивая форма бесспорно вытесняет аскетичную. Последняя проигрывает в этом соревновании "по всем статьям".

В применении к живому миру это показал Владимир Сукачёв в своих опытах с одуванчиком (Taraxacum officinale) в 20-е годы. "Аскетичные" линии одуванчика - побеждавшие в борьбе с неблагоприятными условиями и наиболее плодовитые - оказывались самыми слабыми во внутривидовой борьбе. Наоборот, "жизнелюбивые" линии, побеждавшие своих сородичей, первыми гибли, оказавшись в тяжёлых условиях 50. Подобный эффект позднее наблюдался и у других видов растений и животных. Ясно, что в развитии живой природы он должен носить всеобщий характер, как, впрочем, и в других процессах развития. Мы видим его и в биологической природе человека: известно, что рослые, прекрасно сложенные люди раньше других гибнут от голода, непосильной работы.

Во всех случаях дорогу жизнелюбивым формам обязательно прокладывают "аскеты". Можно сказать, что расширяя жизненное пространство, "аскеты" сами готовят себе смену. Возьмём такой пример: растения заселяют безжизненное до того пространство: ледяную, каменную или песчаную пустыню. (Или просто сорняки расселяются по полю). Сообщества этих первопроходцев будут сплочёнными, внутренняя борьба в них будет сильно приглушена. Естественно, здесь будут преобладать аскетичные формы: в основном однолетние, чрезвычайно плодовитые растения. По мере того, как пустыня будет становиться всё более "освоенной", жизнелюбивые формы потеснят "аскетов", усилится внутривидовое соревнование. Резко возрастёт и разнообразие видов и форм: у "жизнелюбов" оно всегда шире, чем у "аскетов". Чтобы сделать сообщество однороднее и чище, его всегда достаточно поместить в тяжёлые условия, сократить его жизненное пространство. Чем меньше остров в океане, тем проще, "аскетичнее" бывают его фауна и флора...

Оппонент. Значит, виды тоже можно разделить на аскетичные и жизнелюбивые?

Автор. Несомненно. В одном из опытов В. Сукачёв сравнил жизнелюбие двух видов растений. Он густо засеял две делянки: одну лебедой (Chenopodium album), другую - дурманом (Datura stramonium). У лебеды высота отдельных особей колебалась в сто раз: от 2 до 205 см, причём все они, включая крайних "лилипутов", плодоносили. У дурмана высота колебалась только в двадцать раз: от 4 до 105 см, причём плоды созрели только у 3,6% "великанов". В. Сукачёв отмечал: "Это различное поведение... станет понятным, если мы учтём, что лебеда обычно растёт очень густыми зарослями и часто засоряет наши густые посевы, дурман же встречается единично..." 51. (Заметим, что первое, от чего отказывается жизнелюбивая особь, оказавшись в трудных условиях - оставление потомства. Она сразу переключается на "главное" - заботу о себе. У аскетичных форм всё наоборот).

По степени жизнелюбия различаются не только виды, но и семейства, классы... И не только в живой природе, но и в любом процессе развития. Скажем, изделия из железа в наше время вполне можно назвать в целом аскетичным сообществом, а, допустим, серебряные изделия - жизнелюбивым. Хотя внутри любой группы будут собственные переходы...

Жизнелюбивые формы соревнуются между собой несравненно более жёстко, нежели аскетичные. В применении к живому миру это наглядно видно по следующему опыту К. Лоренца. Он писал: "Я купил самых ярких рыбок, каких только мог найти, а для сравнения - несколько видов менее ярких, в том числе и простой маскировочной окраски. Тут я сделал неожиданное открытие: у подавляющего большинства действительно ярких коралловых рыб "плакатной", или "флаговой", расцветки совершенно невозможно держать в небольшом аквариуме больше одной особи каждого вида. Стоило поместить в аквариум несколько рыбок одного вида, как вскоре, после яростных баталий, в живых оставалась лишь самая сильная" 52. Примечательно, что на рыб других видов эта кипучая воинственность не распространялась. Она ограничивалась только сородичами. Жизнелюбивые формы не предназначены к тому, чтобы воевать с "чужаками", и здесь они проявляют и полную беззащитность, и удивительную терпимость. В природе два жизнелюбивых вида вполне могут занимать смежные, почти совпадающие ниши, даже не пытаясь вытеснить друг друга.

Что же касается родственного сообщества, то мы видим, что улучшение условий отнюдь не гасит борьбу в нём, а напротив, обостряет её, доводит до точки кипения. Лесоводы давно заметили, что на хороших почвах количество деревьев меньше, чем на плохих. Правда, преобладают среди них уже не невзрачные аскеты, а жизнелюбивые исполины. Но и жизненное состязание между ними разворачивается не в пример суровее... (Эта закономерность верна и для иных растений).

Пример с деревьями позволяет наглядно увидеть, что представляет собой переход к жизнелюбию. Увеличивается средний "личный участок" особи в жизненном пространстве родственного сообщества. Иначе говоря, потребности отдельного плана возрастают, его участок растёт во многих измерениях...

Оппонент. Сколько потребностей, столько и измерений?

Автор. Да, конечно. Так, известно, что в живой природе по мере перехода к приспособлению обычно увеличиваются размеры особей. (Сравним, к примеру, современных китов, слонов, носорогов с их предками, по величине не превышавшими мышь). Эта закономерность действует как среди животных, так и среди растений - на уровне видов, семейств, классов...

Стоит сообществу вновь попасть в условия жёсткой борьбы с внешними силами, как жизнелюбивые гиганты вымирают и в живых остаются лишь их аскетичные малорослые сородичи. Волны вымирания, поражавшие самые различные группы живых существ, неизменно уносили с собой всех "великанов", но часто щадили "карликов". (Общеизвестный пример в этом отношении - судьба гигантских рептилий. Менее известно, что крупные рептилии в истории Земли вымирали неоднократно. Последнее вымирание млекопитающих также коснулось в первую очередь исполинов: мамонтов, большерогих оленей, саблезубых тигров... А если говорить о мире растений, то что осталось в наше время от гигантских хвощей, плаунов, папоротников?). Переходя в наступление, вид (или иное сообщество) обычно "сбрасывает лишний вес". У животных, поселившихся на небольших островах, средние размеры тела также уменьшаются. (Кстати, в развитии отдельных органов, будь то тычинки, крылья или головной мозг, прослеживаются те же закономерности).

Другое проявление роста "личных участков" жизненного пространства: неуклонное снижение плодовитости. Скажем, у позвоночных животных: в ряду от рыб к млекопитающим плодовитость неуклонно убывает. Вместе с тем растёт забота о потомстве: встречаясь в виде отдельных исключений у рыб, она становится общим правилом у птиц и зверей. Зародыш всё более обеспечивается питанием, защищается от любых неожиданностей.

То же мы видим и в царстве растений в ряду от споровых к семенным. Вначале каждая особь десятками миллионов рассеивает споры, которые и гибнут миллионами. Затем появляются семена, в которых зародыш обзаводится запасом питательных веществ. У цветковых забота о потомстве становится всё более изощрённой: семена ввинчиваются в землю, цепляются колючками, выстреливаются из плода, летят на "крыльях", приманивают к себе сочной плодовой мякотью... Одна особь цветкового растения иногда за всю свою жизнь даёт считанное количество семян.

В общем, по мере развития жизни потребности живых существ непрерывно возрастали в объёме и разнообразии. Чтобы оценить пройдённый путь, сравним, к примеру, жизненные потребности бактерии или губки с потребностями птицы или зверя...

Оппонент. А приложимы ли эти закономерности к иным случаям развития? Допустим, к развитию экономики?

Автор. В развитии экономики также нетрудно проследить, как отдельный план увеличивает свой участок жизненного пространства. Снижается "плодовитость": сначала изделия тысячами делаются по единому образцу, а под конец каждое из них становится неповторимым, имеет собственное "лицо". В жизнелюбивое изделие вкладывается несравненно больше сил, средств и времени, нежели в аскетичное, сделанное по общему шаблону.

Экономические потребности человека, весьма скромные на заре его истории, позднее непрерывно росли в объёме и числе. (Иначе говоря: росли потребности всех планов, участвующих в развитии экономики). В известном смысле это продолжило процесс, начавшийся задолго до появления человека...

Если экономическое жизненное пространство сокращается, то преимущество, как и везде, получают аскеты. Возьмём всё тот же пример с океанским островом. Если поток приезжих невелик, то здесь непременно, по сравнению с материком, уменьшится разнообразие продаваемых товаров, они станут проще. Среди ремесленников (как и в любом небольшом селении) будут выше ценить "мастеров на все руки", в то время как в крупном городе им всегда предпочтут узких "знатоков своего дела".

Оппонент. Насколько я понимаю, жизнелюбивому сообществу всё-таки невыгодно полное вытеснение аскетичных форм, и они могут ютиться где-то "на задворках"?

Автор. Да, аскетичные формы заполняют в сообществе все возникающие бреши, неудобные места... Выносливые и неприхотливые "аскеты" сохраняются на "краях" жизненного пространства сообщества, где условия слишком суровы для "жизнелюбов". Когда сообщество подвергается резкому внешнему воздействию, аскеты выступают вперёд и "принимают на себя удар". Только если условия жизни сообщества равномерно хороши, аскеты могут вовсе исчезнуть.

Оппонент. Мы говорили о том, что аскетичные формы - вечные странники, они легко и быстро расселяются. А как обстоит дело у жизнелюбивых форм?

Автор. Их вполне можно назвать "домоседами", "сиднями". Они тесно привязываются к освоенному ими участку жизненного пространства и вовсе не стремятся променять "синицу в руках на журавля в небе". Следующее поколение планов вырастает примерно там же, где и "предки", идёт по их следам. Можно не опасаться: жизнелюбивые промышленные изделия не заполнят вдруг прилавки там, где о них даже не слышали. Жизнелюбивые виды растений и животных не угрожают нашествием отдалённым частям света...

Оппонент. Всё-таки сомнительно, чтобы переход от аскетизма к жизнелюбию имел место в любом процессе развития. Например, как он выглядит в развитии искусства? Да и происходит ли он здесь вообще?

Автор. Да, конечно. Это касается и всеобщего развития красоты с момента зарождения жизни: от целесообразности к избыточной красоте и эстетическому подражанию. И развития отдельных сообществ организмов, от мелких до самых крупных. "Если мы бросим взгляд на птиц всего земного шара, - писал Чарлз Дарвин, - то... должны будем признать, что их красота значительно возвысилась с того периода, следы которого мы видим отчасти в их незрелом оперении" 53.

Переход от аскетизма к жизнелюбию ясно прослеживается и в развитии различных направлений в искусстве человека. Характерные черты раннего стиля в любом направлении искусства - простота, сдержанность, чувство меры, отсутствие всего необязательного. (Всё это, разумеется, ограничено рамками, заданными самим направлением). Затем происходит постепенный отказ от строгой целесообразности, возникает вычурность, витиеватость, пышность, избыточность форм, красок, движений... Одним словом, аскетичные формы вытесняются жизнелюбивыми.

В развитии "природного искусства" мы видим всё те же описанные выше явления: наступление, приспособление, устойчивость и т. д. Скажем, когда в сложившееся сообщество вступает новый вид со своей особой красотой, то, вероятно, он может произвести настоящий переворот в укоренившихся вкусах и модах. Чарлз Дарвин приводил такой случай: "М-р Гьюитт рассказывает, что одна дикая утка, выращенная в неволе, "выводила в течение двух лет с самцом своего вида детёнышей и вдруг бросила его, когда я пустил на пруд самца-шилохвость. Несомненно, что она влюбилась в него с первого взгляда, потому что, ласкаясь, плавала вокруг нового пришельца, хотя последний, очевидно, был смущён её проявлениями любви и противился им. С этой минуты она забыла своего прежнего друга. Прошла зима, и следующей весной самец-шилохвость, казалось, обратился на путь истины, вследствие заискиваний самки, потому что они свили гнездо и произвели семь или восемь утят". ... В некоторых случаях новизна имеет, по-видимому, особое обаяние" 54. Дарвин развивал свою мысль следующим образом: "Некоторые члены семейства цапель представляют ещё более любопытный пример того, что новизна в окраске ценилась ради самой новизны... Сначала их цвет был тёмным, затем чисто-белым и наконец вследствие другой перемены моды (если я могу так выразиться) они достигли своих настоящих серых, красноватых или золотисто-ржавых оттенков. Эти постепенные изменения становятся понятны только, если допустим, что птицам нравилась новизна ради новизны" 55.

По мнению Дарвина, "вкус к прекрасному" среди животных вмещает как любовь к новому, так и устойчивость: "Вкус зависит от привычек, как мы это наблюдаем у человека; и следует допустить, что это справедливо как для птиц, так и для других животных. Общий характер сохраняется долго даже в покрое наших платьев; изменения даже в этом направлении совершаются до известной степени постепенно" 56. К сказанному английским натуралистом можно лишь добавить, что развитие эстетических вкусов в сообществах живых организмов подчиняется тем же правилам, что и любой процесс развития. А значит, эпохи эстетических "переворотов" в любом живом сообществе сменяются эпохами приспособления - то есть постепенных, плавных изменений.

Рождение новых видов, видимо, обычно сопровождается подобными переворотами. Несомненно, эстетические вкусы препятствуют на первых порах скрещиванию между родственными видами. Особи ближайших видов кажутся не просто некрасивыми, а прямо-таки безобразными, как и всё их поведение. (Не случайно людям воплощением уродства часто представляется облик и повадки человекообразных обезьян. Из других зверей мало кто вызывает к себе подобное отношение).

Любопытно было бы проследить, каким образом изменения в поведении (скажем, в питании) влияют на эстетические вкусы животных. Можно ли, например, считать случайным, что окраска брачного оперения самцов двух родственных видов - глухаря (Tetrao urogallus) и тетерева (Lyrurus tetrix) - как бы запечатлела их вкусовые предпочтения? (Зелёный цвет хвои у глухаря и синеватый цвет можжевеловых ягод у тетерева). Вполне вероятно, что наиболее "вкусный, аппетитный" цвет часто представляется животным самым красивым и в иных случаях. Характерно, что и человек отталкивающие цвета нередко называет "ядовитыми".

Оппонент. Интересно, а в неживой природе, среди атомов и элементарных частиц, обнаружим ли мы нечто подобное аскетизму и жизнелюбию?

Автор. А почему же нет? Разумеется. Каждая элементарная частица (атом, молекула, физическое тело) имеет определённую массу, энергию, иные характеристики. То есть занимает определённый участок жизненного пространства. Этот участок может увеличиваться, может уменьшаться. Если мы нагреем кристалл, его отдельные молекулы нарастят свои "личные участки". В газообразном состоянии от былой "кристаллической сплочённости" уже мало что останется... Не случайно такие явления, как сверхпроводимость, сверхтекучесть наблюдаются при очень низких температурах, или очень высоком давлении. Лишь в крайних условиях, при тесноте жизненного пространства, сообщество атомов или частиц начинает вести себя как единое целое.

Оппонент. Короче говоря, масса, энергия, заряд, время жизни... - это различные измерения жизненного пространства?

Оппонент. А почему тогда эти величины не могут принимать любых значений?

Автор. Ни в одном процессе развития такой "свободы" мы не найдём. Например, невозможен слон, питающийся как муха, а с обменом веществ, как у землеройки. Изменив массу животного, мы не сможем оставить неизменными все прочие его потребности. В неживой природе подобные соотношения просто являются более жёсткими, вот и всё.

Оппонент. Можно ли сказать, что зрелость сообщества - это нечто вроде "тепловой смерти", когда энергия целого полностью переходит в энергию отдельных частей?

Автор. Да, и к такому состоянию стремится любое сообщество планов. Будь то в живой или неживой природе, науке, искусстве... Только внешние воздействия никогда не дают достичь этого конечного состояния.

Оппонент. Иначе говоря, переход от зрелого сообщества к молодому невозможен без внешнего воздействия?

Автор. Да. Мы наблюдаем действие этого правила во всех без исключения процессах развития.

Оппонент. Мы говорили, что по мере созревания сообщества накал соревнования в нём непрерывно возрастает. Но тогда под конец план должен "съесть" всех своих собратьев?

Автор. Он их и съедает - в том смысле, что точных копий его на свете не остаётся. Каждая "особь" становится безраздельным хозяином на собственном участке жизненного пространства.

Как это происходит? В совершенно молодом сообществе все планы "бесконечно уступчивы" по отношению к сородичам. Никакого соревнования между ними нет. Такой тип планов можно назвать простым.

В созревающем сообществе, напротив, кипит непрерывная и ожесточённая борьба. Планы стремятся превзойти друг друга - причём во всём. Каждый из них желает "всюду поспеть", занять всё доступное ему жизненное пространство. Это средний, соревновательный тип.

Наконец, в совершенно зрелом сообществе накал борьбы снижается. Ведь оно становится чрезвычайно разрозненным, а это значит, что каждая "особь" уже уничтожила все свои точные копии. Планы такого сообщества иногда называют "благородными" (допустим, "изделие благородных форм"). Слово очень точное - оно означает, что отдельный план рождается уже с известными правами, и отнюдь не должен отвоёвывать себе "место под солнцем". Каждая "особь" настолько срослась со своим прирождённым жизненным участком, настолько к нему привязана, что не посягает на права соседей. Правда, на любое "покушение" на свои права она ответит сокрушительным отпором. И если общее пространство сузится, борьба вспыхнет с новой силой.

Оппонент. Стало быть, соревновательный тип вытесняет простой, а сам уступает место благородному?

Автор. Да. Благородный тип - самый сильный во внутреннем соревновании и самый слабый при столкновении с внешним врагом.

Оппонент. Каждый молодой план начинает с мощного "наступления" на сообщество, а заканчивает "миром". Что же, этот мир устанавливается однажды и на вечные времена?

Автор. Ничего подобного. Просто первое наступление плана - наиболее мощное. Затем ненадолго устанавливается относительное равновесие. Конечно, любое сообщество стремится навеки задержать эту эпоху, поскольку именно она представляется естественным завершением предыдущего развития, своеобразным "концом истории". Неважно, о чём именно идёт речь: о развитии языка, техники, искусства, живой природы, костюма, ремёсел и т. д. Исследователь мод Александр Гофман отмечал: "В период максимального распространения, расцвета определённая "мода" представляется большинству самой что ни на есть прекрасной, "естественной", "удобной" и т. п. Кажется, что так было всегда, а если нет - то только по недоразумению; что "иначе и быть не может" и что впредь так, безусловно, будет всегда" 57.

Но ведь среда тоже не остаётся неизменной, и с определённого момента она начинает "давать жёсткий отпор" завоевателю. Теперь бывший победитель сам бесславно отступает по всем направлениям. Однако в ходе отступления в его рядах неизбежно производится отбор, накапливаются полезные отклонения.

Когда этот процесс достигает высшей точки, сообщество родственных планов проводит новое наступление: уже не такое сокрушающее, как первое, но вполне заметное. Наступление повторяется через определённые промежутки времени.

Оппонент. А если среда как бы по определению не способна "давать отпор" - допустим, это пробирка, где размножаются бактерии, и никакой другой жизни нет?

Автор. ...или Земля, на которой в момент появления первых организмов тоже не было никакой другой жизни. Или любое сообщество технических изделий вскоре после их изобретения. В этом случае "дающие отпор" планы родятся в самом родственном сообществе, как только его жизнеспособность достигнет высшей точки.

Оппонент. Значит, численность родственного сообщества колеблется с определённой частотой?

Автор. Да, причём каждое сообщество родственных планов имеет собственную частоту колебаний. При отсутствии резких внешних изменений его численность будет возрастать и уменьшаться с этой частотой. Сергей Четвериков писал о "волнах жизни" в живой природе: "Как море ни минуты не остаётся в покое, покрываясь то рябью, то громадными волнами бури, так и море видовой жизни постоянно волнуется, то разбегаясь мелкою, едва уловимою зыбью, то вздымая грозные валы, несущие опустошение и разрушение". В этих волнах С. Четвериков выделял "приливы и отливы жизни" 58.

Сумма отклонений, вызвавших вспышку жизнеспособности, должна исчерпать свой наступательный порыв и закрепиться всюду, где возможно. Мы уже говорили, что вследствие этого процесса единое сообщество размыкается, "рассыпается" на множество мелких, узко-приспособленных. Уже само размыкание порождает некоторые отличия (точно также повар, раскладывающий пищу, не может добиться полного совпадения содержимого всех тарелок). Чем мельче группы, на которые "рассыпается" единое сообщество, тем существенней отличия между ними. (В биологии подобная закономерность называется "эффектом основателя").

В мелких сообществах под влиянием размыкания, а затем отбора происходит внутренняя перестройка, перетасовка признаков. Здесь рождаются новые отклонения, которые усиливаются и закрепляются отбором.

Чем дольше существует сообщество родственных планов, тем больше в нём накапливается небольших отклонений. Очевидно, что именно в мелких сообществах создаётся наилучшая обстановка для рождения отклонений, способных к новому мощному наступлению. Таким образом, зрелость планов и спад их жизнеспособности подготавливают почву для следующего наступления.

Оппонент. Следовательно, все сообщества однородных планов можно условно разделить на молодые - малоприспособленные, наступающие; и зрелые, то есть прекратившие наступление, приспособленные?

Автор. Совершенно верно. И тем и другим присущи определённые характерные черты. Скажем, молодому сообществу - наступательность, нигилизм, гибкость, сплочённость, внутреннее сходство, преобладание аскетичных форм... То есть по одному из этих признаков можно, не слишком ошибаясь, судить и об остальных. Всё это грани единого целого.

Оппонент. Чем же определяется собственная частота колебаний?

Автор. Из сказанного можно сделать вывод, что собственная частота колебаний зависит от нескольких условий: скорости наступления и приспособления, а также объёма пространства, в котором эти процессы происходят. Чем больше жизненное пространство сообщества, и чем медленнее его заполняют обновлённые планы, тем реже происходят колебания. Возьмём, к примеру, сообщество вирусов гриппа. В XV веке на планете было отмечено четыре эпидемии гриппа, в XVII веке - семь, а в XIX столетии - сорок пять! Объяснение здесь простое: в течение этих веков неизмеримо ускорилось сообщение между разными частями планеты. И если в XV веке вирус путешествовал по свету неспешно, под парусом или вместе с конной упряжкой, то в ХХ столетии его скорость приблизилась к скорости сверхзвуковых самолётов.

То же можно сказать и о международных промышленных спадах. В первой половине XIX столетия они повторялись каждые 10-11 лет (1825, 1836, 1847 годы). Затем промежуток сократился на 2-3 года (1857, 1866, 1873, 1882 и 1890 годы). В ХХ веке промежутки между кризисами ещё больше сократились. Причина здесь точно та же - товары стали гораздо быстрее распространяться, видоизменяться и заполнять своё жизненное пространство.

Известно, что мода на одежду, украшения, промышленные изделия также подвержена постоянным колебаниям и через определённые промежутки времени возвращается к "хорошо забытому старому". Но и старое неизменно приобретает при очередном "воскрешении" новые черты. Установлено, что колебания моды в ХХ веке происходят гораздо чаще, чем в прошлые столетия. Причина всё та же: новинки в наше время рождаются и распространяются чрезвычайно быстро... При этом не следует понимать "распространение" как простое перемещение планов по жизненному пространству. Нет, оно включает и возможное расширение жизненного пространства, и приспособление планов к нему, помогающее им плотно заполнить все его "щели и закоулки". И только после того, как наступление естественным образом завершается и переходит в глубокий спад, в новой точке начинается волна следующего подъёма.

В самых различных процессах развития мы обнаружим собственные колебания и "возвращение к старому", будь то произведения искусства, технические приспособления, научные идеи или вирусы гриппа. Мы уже говорили о скачках развития, разом изменяющих весь ландшафт (в применении к развитию науки). Это и есть в большинстве случаев следствие собственных колебаний. Следует добавить, что, разумеется, в тех случаях, когда собственные колебания численности сообществ противоречат интересам человека, он стремится по возможности сглаживать, гасить их. Что, правда, далеко не всегда ему удаётся.

Оппонент. Но ведь, наверное, не во всех сообществах колебания происходят со столь строгим постоянством.

Автор. Мы говорили о собственной частоте колебаний, когда родственное сообщество существует в относительно постоянных внешних условиях. Тогда и наблюдается правильное чередование пиков и спадов жизнеспособности. Неожиданное и мощное внешнее влияние всегда может нарушить собственную частоту и повести отбор в новом направлении. Не случайно правильные колебания численности некоторых зверей (грызунов, зайцев и других) и птиц лучше всего прослеживаются в Арктике, где богатство живого мира не столь велико и меньше нарушающих влияний.

Польский путешественник Аркадий Фидлер в 30-е годы рассказывал о правильных колебаниях численности американского беляка (Lepus americanus): "Каждые несколько лет... зайцев становится так много, что они превращаются в подлинное бедствие: к отчаянию трапперов, зайцы часто попадаются в капканы, поставленные на ценного зверя, и доводят многих охотников до разорения". Взлёт численности зайцев сопровождается их массовой гибелью. "Внезапно превращаясь в настоящие скелеты, почти все они гибнут. На каждом шагу человек натыкается на их трупы, обильно разбросанные по земле, а иногда лежащие кучами в десять-двадцать штук. После этого года два зайцев в лесу не видно, и лисиц становится меньше. Потом зайцы снова размножаются до размеров бедствия, и цикл повторяется" 59. Взлёты численности поголовья беляков происходят с промежутком в десять лет.

Резкое увеличение численности других обитателей северных лесов, свиристелей (Bombycilla garrulus), также наблюдается с десятилетним промежутком. Характерно, что урожай рябины, основной пищи этих птиц, на данную частоту не влияет. "Десятилетняя цикличность инвазий свиристелей до сих пор остаётся загадкой, - писал Джон Клаудсли-Томпсон. - Возможно, она связана с неким внутренним ритмом... Аналогичные проблемы возникают при изучении некоторых млекопитающих" 60. Выше мы говорили, что частота собственных колебаний определяется как "внутренними", так и "внешними" причинами.

Оппонент. А что происходит, если при очередном взлёте численности планы переполняют своё жизненное пространство и им становится в нём невыносимо тесно?

Автор. Если теснота превышает предел, угрожающий гибелью всему сообществу, наблюдается интересное явление, которое можно назвать саморазреживанием или самоизреживанием сообщества. Самоизреживание - средство борьбы с перепроизводством, своеобразное "выпускание пара", сбрасывание излишка планов. Самоизреживание отличается от обычного соревнования родственных планов тем, что при нём совершенно необязательно погибают менее приспособленные планы. Это нечто вроде "децимации", при которой может быть казнён и самый отважный и стойкий боец.

В живой природе в таких случаях происходят "смертельные" миграции - хорошо известны подобные миграции, например, саранчи. Безудержное, лавинообразное размножение популяции угрожает истребить её пищевую базу. Тогда несметные полчища насекомых, сметая всё на своём пути, отправляются в путь. Никакой определённой цели они не преследуют, за исключением собственной гибели. Это в полном смысле слова "путь в никуда". Зато сообщество освобождается от "лишних ртов".

У животных, совершающих "смертельную" миграцию, резко изменяется поведение. Самые миролюбивые существа становятся чрезвычайно воинственными и раздражительными. Отшельнические повадки сменяются ярко выраженной стайностью: иначе говоря, ввиду угрожающей сообществу опасности резко возрастает его сплочённость. Животные теряют чувство опасности: скажем, мигрирующие полярные пеструшки (лемминги, Lemmus lemmus), обыкновенно осторожные и пугливые, храбро нападают на любых врагов. Крошечные грызуны атакуют и кусают даже человека, если он попытается остановить их.

Животные, сторонящиеся людей, теперь спокойно заходят в города и в человеческое жилище. Потоки мигрирующих особей бесстрашно бросаются с большой высоты; переполняют до краёв глубокие рвы; переплывают реки и морские заливы; идут в огонь, разожжённый на их пути, и гасят его своими телами. Не следует думать, что каждая особь сознательно ищет смерти: вероятно, врождённое чутьё просто заставляет их двигаться по прямой в определённом направлении, какие бы препятствия не преграждали путь. Повинуясь "требованию долга", тучи саранчи могут дружно взлететь с почти нетронутого пастбища и направиться на верную смерть в океанские просторы или бесплодную песчаную пустыню.

Джон Клаудсли-Томпсон писал: "Наиболее драматическими примерами миграций африканских травоядных являются миграции газелей спрингбоков (Antidorcas marsupialis)... Во время наиболее крупных миграций стада... собирались вместе в колонны, насчитывавшие сотни миллионов животных. В 1849 году городок Бофорт-Уэс был наводнён стадами спрингбоков... Насколько хватало взгляда, антилопы заполнили улицы и сады городка. Когда через три дня нашествие схлынуло, местность выглядела так, будто по ней прошёлся пожар. Описана ещё одна грандиозная миграция, во время которой колонны животных... несколько дней двигались через одну и ту же местность. Многие животные, в особенности старые и молодые, погибали, но уцелевшие возглавляли шествие, пока стада не достигли моря, где животные тонули в столь огромных количествах, что на протяжении почти 50 километров пляж был завален горами трупов" 61. Порой поток газелей подхватывал и затаптывал насмерть крупных хищников, оказавшихся на его пути. В 1896 году измеренная ширина сплошной колонны антилоп составляла 25 километров, а длина - 220 километров. Их грандиозные миграции повторялись до начала XX века с промежутками около десяти лет.

Тот же автор рассказывал и о не менее впечатляющей "смертельной" миграции многоножек: "В 1818 году в центральной части Западной Виргинии... огромные полчища этих существ покрыли около 30 га сельскохозяйственных угодий... За четыре недели до этого видели, как многоножки медленно выползали из леса, находящегося в двух километрах от города, и двигались на юго-запад. Их было так много, что на пастбищах не мог пастись скот, на дне колодцев утонувшие многоножки образовали слой толщиной в 15-20 сантиметров, а работающие на полях люди испытывали тошноту и головокружение от невыносимого смрада, исходившего от животных, раздавленных мотыгами... В конце концов большинство многоножек, общее число которых оценивалось в 65.340.000 особей, погибло у подножия крутого обрыва под палящими лучами солнца" 62.

В книге А. Брэма находим такое красочное описание "смертельных" миграций полярных пеструшек (Lemmus lemmus): "Иногда, обыкновенно через 10-20 лет, они уходят из мест своей родины в несметном количестве, следуя все по прямому направлению. Ни реки, ни горы, ничто не останавливает этих маленьких, но многочисленных путешественников. Средневековые скандинавские писатели говорят, что при этом пеструшки часто окружают лодки рыбаков на Ботническом заливе и наполняют их до того, что те тонут. По морю носятся тогда массы утонувших животных, а берега на далёкое пространство бывают покрыты их трупами" 63.

Оппонент. Есть и иная точка зрения, согласно которой подобными массовыми миграциями вид расширяет область своего обитания. Поэтому называть их "смертельными" не совсем точно.

Автор. Да, это верно. В подавляющем большинстве случаев подобная миграция приводит к гибели почти всех мигрирующих животных, но бывает и иначе. В 1727 году неисчислимые полчища серых крыс (Rattus norvegicus) двинулись на запад из Северного Китая, где они тогда обитали. Возле Астрахани крысы сплошь усеяли поверхность Волги, огромные массы их тонули в речных волнах. Окажись водная преграда несколько шире, их поход вполне мог закончиться точно так, как и большинство других "смертельных" миграций. Однако в этот раз мигрирующим животным выпал счастливый случай, и в европейских городах их потомство нашло вполне благоприятные для себя условия. Благодаря этой миграции серые крысы расселились по всей Европе, где их прежде не было, а затем и по другим частям света, и вскоре почти полностью вытеснили своих предшественников, чёрных крыс (Rattus rattus).

Сухопутные животные находят гибель в речных или морских волнах, а обитатели моря, напротив, выбрасываются на берег (как киты или дельфины-"самоубийцы"). На сушу выбрасываются стада из десятков и сотен китов и дельфинов. Скажем, в один день в октябре 1946 года на берегу близ аргентинского курортного города Мар-дель-Плата погибли 835 чёрных косаток (Pseudorca crassidens). Всего же каждый год в мире "сводят счёты с жизнью" десятки или даже сотни тысяч китообразных. Люди зачастую пытаются спасать "самоубийц" и возвращают их в море. Но, едва оказавшись на глубине, животные снова целеустремлённо поворачивают на сушу. Делают так и во второй, и в следующие разы... Иногда, впрочем, между спасением и повторным "самоубийством" проходило несколько дней. Любопытно, что механизм самоизреживания здесь по существу тот же, что и у обитателей суши: подчиняясь врождённому чутью, животное движется в определённом направлении, не обращая внимания на преграды.

С самоизреживанием, насколько можно судить, связано и всем известное "самоубийственное" поведение дождевых червей, за которое они в разных странах получили своё название. Так что когда на полях или городских тротуарах мы замечаем массы "бессмысленно" гибнущих дождевых червей - мы видим тот самый "сброшенный пар", излишек особей, от которого сообществу приходится освободиться. Объяснение "самоубийственному" поведению различных ночных насекомых, летящих в огонь костра или пожара, также вытекает из механизмов самоизреживания. "Перенаселённость" сообщества заставляет ночных бабочек и иных насекомых полностью изменять своим привычкам и стремиться не в безопасную темноту, а на свет, к вероятной гибели. Мотылёк, в грозовую погоду сквозь проливной дождь упорно летящий к зажжённому молнией дереву, чтобы сгореть в его пламени - трудно придумать более яркий пример "самоубийственного" поведения!

Животные, привыкшие к обитанию в темноте или сумерках, под влиянием механизмов самоизреживания меняют свои привычки на противоположные и устремляются на свет. Николай Вавилов вспоминал следующий случай во время своего путешествия в Абиссинию в 1927 году: "Останавливаемся на ночлег на песчаном берегу. Разбиваем палатки... Я пишу дневник около маленького фонаря. Весь пол палатки в короткое время начинает шевелиться, покрываясь огромным количеством крупных чёрных фаланг и скорпионов... Фаланги лезут на кровати, раскрывая свои челюсти... Ясно, что в палатку фаланги и скорпионы набрались на свет. Погасить свет - значит, оставить в палатке значительное количество непрошеных гостей. Догадываюсь вынести лампу наружу. Эффект не замедлил себя ждать - немедленно начался массовый выход фаланг и скорпионов. Суживаю световую щель фонаря, и начинается буквально дрессировка. Фаланги и скорпионы строятся в шеренгу вдоль луча, постепенно возникает ровная живая линия... Палатка очищена, можно спокойно спать" 64.

Явления самоизреживания наблюдаются не только среди животных. У бактерий самоизреживание при излишней плотности "населения" также хорошо известно. Скажем, у сенной палочки (Bacillus subtilis) в этом случае саморазрушается подавляющее большинство особей. Вещества их клеток становятся пищей для уцелевших.

В общем, явления самоизреживания живых существ мы видим вокруг себя постоянно. Судя по всему, оно представляет собой столь же всеобщее явление, как и старение. Правда, в отличие от старения или соревнования, при самоизреживании погибают "все подряд". То есть гибель распределяется не по степени приспособленности, а "по жребию".

Оппонент. Понятием "самоизреживание" в своё время в биологии пытались подменить понятие "внутривидовая борьба".

Автор. Да. Но ведь, кажется, любое слово можно употребить не по назначению?

Оппонент. Если самоизреживание - всеобщее явление, присущее любому развитию, то оно должно происходить не только в живой природе.

Автор. Разумеется. Рассмотрим самоизреживание хотя бы в экономике. Известно, что во время сельскохозяйственного спада, случается, намеренно уничтожаются горы фруктов, овощей и т. п. Где-то одновременно могут быть толпы голодных - но экономическое жизненное пространство заполнено до отказа, и сбыть произведённые продукты некуда. Скажем, в Бразилии в годы Великой депрессии для сжигания "лишнего" кофе даже строили специальные печи. "Сперва его выбрасывали из портовых складов в море, - рассказывал советский путешественник Леонид Родин. - Но кофе не тонул, а кофейные зёрна вскоре начинали гнить, отравляя рыб и нестерпимым смрадом заражая окрестности. Тогда решили кофе сжигать..." 65. (Всего в 1931-1943 годах здесь уничтожили свыше 4,5 миллионов тонн кофе). Кофейный пепел стал одним из основных удобрений на полях... В этом также проявляется общее правило: всегда есть небольшая возможность, что планы сумеют освоить непривычное пространство и приживутся в нём. Правда, насколько можно судить, пищевые продукты в качестве топлива или удобрения мало где нашли постоянное применение. Но другие нетрадиционные способы их переработки рождались, вероятно, именно в моменты спада.

Вообще, уничтожение товаров - характерная черта промышленного и сельскохозяйственного спадов. Впечатляющие сцены, когда погибают горы произведённых ценностей, выглядят столь же бессмысленными... как и миграции саранчи. Изъятие из оборота и уничтожение части денежных знаков с целью прекратить их обесценивание имеет ту же природу. Как и массовые увольнения в пору спада (освобождение от избытка рабочих рук). Или меры по уменьшению безработицы, когда рабочим поручали выполнять порой заведомо бесполезную работу...

При колебаниях моды большую часть изделий, ставших в одночасье немодными, нередко отправляли на свалку. При разоружении в металлолом поступало вполне качественное, а иногда даже лучшее оружие... Кстати говоря, войны, если рассматривать только их экономическую сторону (уничтожение товаров и "бесполезная" растрата рабочей силы) представляют собой не что иное, как самоизреживание. Не случайно в течение XIX-XX веков войны неизменно приводили экономику стран-соседей или даже самих участников к процветанию.

Самоизреживание - одна из форм самопожертвования. На первый взгляд самоубийственное, в действительности оно служит спасению сообщества. Впрочем, и остальные формы самопожертвования, соревнование, устойчивость - все эти "самоубийственные" явления служат одной цели - выживанию сообщества. За это постоянно приходится платить гибелью отдельных планов, большей или меньшей. Правда, в отношении спасительности самоизреживания следует сделать существенную оговорку. Если жизненное пространство неумолимо сокращается и сообщество вымирает, самоизреживание не поможет. Более того, может показаться, что сообщество погибло именно по причине самоизреживания. Но это "обман зрения", когда следствие принимается за причину. В этом случае начавшееся самоизреживание становится грозным признаком приближения гибели. Скажем (возвращаясь к живой природе), когда из множества икринок альпийской саламандры (Salamandra atra) в утробе матери развиваются лишь две личинки, поглощающие остальную икру - всё ясно, самоизреживание служит выживанию вида. Но если при недостатке пищи особи одного вида начинают поглощать друг друга... (что может быть как соревнованием, так и самоизреживанием), порой создаётся впечатление, что они и погибли по причине взаимопоглощения.

Развитие знает и более мягкий, "бескровный" способ самоизреживания - "падение рождаемости". Если какой-либо белок накапливается в живой клетке в избыточном количестве, его "производство" временно приостанавливается... Оказавшись в тесноте, животные перестают размножаться, даже при обилии корма. В неволе подобное поведение хорошо известно; но и в природном состоянии наблюдается то же самое. Когда плотность популяций обыкновенных полёвок (Microtus arvalis) превышает определённый предел, рождаемость среди них резко снижается. Происходит это на фоне изобилия пищи. Одновременно с падением рождаемости, впрочем, запускается и механизм "жёсткого" способа самоизреживания. В организме грызунов начинают накапливаться определённые вещества, приводящие их к гибели.

Очень похожие процессы описаны и у других видов. Тихоокеанский лосось нерка (Oncorhynchus nerka) при излишней "тесноте" в местах нереста даёт меньше потомства. По наблюдениям Станислава Коновалова, в подобных случаях внешне всё выглядит благополучно. Однако вскрытие рыб показало, что многие из них так и не завершили икрометания (а некоторые даже не приступили к нему). При высокой плотности брачное поведение нерки полностью прекращалось. Заметим, что "теснота" эта носила условный характер: участков для икрометания могло быть более чем достаточно 66.

"Падение рождаемости" часто начинается в самых как будто благоприятных условиях. Так, в период экономического подъёма искусственно занижается спрос, чтобы уменьшить тяжесть последующего спада. Или - для предотвращения обесценивания денег - заранее ограничивается работа печатного станка...

Оппонент. Можно ли сказать, что самоизреживанием во всех случаях развития управляют единые механизмы?

Автор. Да, или очень сходные. А именно: участок жизненного пространства, который занимает план, сокращается, и план отвечает на это прямым "самоубийством". Или отчаянно рискует, пытаясь сохранить свободу, что также обычно равносильно самоубийству.

Оппонент. Что же приводит в действие механизмы самоизреживания?

Автор. Думаю, что они запускаются разными способами: ведь признаков сокращения жизненного пространства может быть много. Например, теснота в сообществе. Нетрудно догадаться, что если какой-то товар до отказа заполнил все прилавки, то спрос на него вскоре снизится. Так что его производителям имеет смысл заранее "сбросить обороты"...

В живой природе особи необходимо достаточно часто видеть вокруг себя представителей своего вида. "Видеть" - в широком смысле: с помощью зрительных, или слуховых, или осязательных, или иных впечатлений. Или с помощью химического воздействия (в частности, у растений). Подобные механизмы подробно изучены у саранчи. Механизм самоизреживания в высшей степени чуток: допустим, для его "включения" необходимо, чтобы в сутки особь "увидела" вокруг себя десяток себе подобных (у разных видов это количество, разумеется, будет различаться). Значит, как только сообщество переступит "порог перенаселённости", часть особей получит "смертельную дозу" впечатлений. С увеличением тесноты возрастёт и доля "смертников"...

Оппонент. Однако стайным животным постоянно приходится видеть вокруг себя сородичей. Как же они избегают самоизреживания?

Автор. Эволюция создаёт механизмы самоизреживания, она может их и "выключать", когда это невыгодно виду. Кроме того, движение, вообще смена обстановки у многих видов производит "разрядку" накопившегося напряжения. Миграции - одна из форм такой "разрядки"... Между прочим, в природе человека также можно усмотреть зачатки подобных механизмов. Они обыкновенно проявляются при длительном и не вполне добровольном общении с одним и тем же кругом людей в одном и том же месте: в условиях заключения, военной службы, полярной зимовки и т. п. Каждая знакомая мелочь начинает вызывать чувство раздражения, остро ощущается потребность любой ценой "сменить обстановку". Анатолий Марченко вспоминал: "От заключённых в камере требуется большая выдержка... Просидишь в одной камере несколько месяцев, и тебя начинает всё раздражать в соседе: и как он встал, и как сел, и как ходит, и как ест, и как спит. А ты, в свою очередь, раздражаешь его. Даже при внешне мирных отношениях нервы у каждого натянуты до предела..." 67. Любая перемена: перевод в другое помещение или появление нового человека воспринимается как "глоток свободы" и заметно снижает напряжение. У людей, тесно связанных в своей жизни с природой, подобные чувства, видимо, выражены ещё более сильно. Одна коренная жительница Австралии, прозванная Мари Браун, объясняла английскому путешественнику: "У туземцев есть обычай кочевать... Так было всегда! Всегда! У белых людей это иначе. Белые могут подолгу жить на одном месте, но у туземцев устают глаза всегда смотреть на те же предметы, и ноги устают ходить по тем же местам. И даже тела их устают, когда приходится спать всегда в том же становище. Туземцам необходимо увидеть другие места, ступать по другой земле" 68. Жан Малори рассказывал о жизни эскимосов: "Для охотника осень - мёртвый сезон, и он ходит из иглу в иглу; с одними ест, с другими болтает. Он ждёт, когда образуется припай, этот ледяной мост, который позволит снова совершать походы... Из-за любого пустяка, из-за малейшего противоречия портится настроение. Вот уже несколько дней подряд я просыпаюсь с тошнотой и жестокой мигренью...". То же чувствовали в это время года почти все местные жители. Исследователь приводил несколько рассказов эскимосов о крайней форме подобного состояния. Типичный рассказ о поведении одной женщины: "Едва одетая, она побежала по направлению замёрзшего моря... Мужчины преследовали её до самого айсберга... Убегая к припаю... она прыгала со льдины на льдину, насмехаясь над своими преследователями. Она была в опасном положении, потому что каждую минуту могла упасть в воду... К счастью, силы вдруг начали оставлять её... Её посадили в сани... Проснувшись через несколько часов, она ничего не могла припомнить". "Мне рассказывали о множестве подобных случаев", - добавлял Малори. Особенно примечательно, что сами эскимосы не считали свою "одержимость" болезнью. "Зачем ты даёшь мне лекарство, - говорила одна из "одержимых" священнику, - я вовсе не больна... Во мне избыток силы. Надо дать ей выход... Все северяне хорошо знают это. Приятно освободиться от неё" 69.

Наиболее известное литературное описание подобного состояния человека дано Стефаном Цвейгом в рассказе "Амок": "Вот как это бывает: какой-нибудь малаец, человек простой и добродушный, сидит и тянет свою настойку... сидит, отупевший, равнодушный, вялый... и вдруг вскакивает, хватает нож, бросается на улицу... и бежит всё вперёд и вперёд... сам не зная куда... Кто бы ни попался ему на дороге, человек или животное, он убивает его своим "крисом"... Он воет, как дикий зверь... и бежит, бежит, бежит, не смотрит ни вправо, ни влево, бежит... по своему ужасному, неуклонному пути... Люди в деревнях знают, что нет силы, которая могла бы остановить гонимого амоком... они кричат, предупреждая других, при его приближении: "Амок! Амок!", - и всё обращается в бегство..." 70.

Характерно, что наибольшее количество долгожителей наблюдается у горных или северных народов, занятых скотоводством. Образ жизни пастухов у этих народов сочетает постоянную смену обстановки и сравнительно редкое общение с себе подобными. Ясно, что это до предела снижает действие самоизреживания.

Оппонент. Итак, самоизреживание может начаться, если сообщество чрезмерно разрослось. А если вдруг сам по себе резко уменьшился объём жизненного пространства?

Автор. Да, это и есть другой способ включения механизмов самоизреживания. В этом случае оно тоже бывает выгодно и необходимо. Воспользуемся таким сравнением. Когда воздушный шар стремительно падает, его пассажирам некогда отбирать наиболее ценное имущество. Приходится бросать за борт всё подряд до тех пор, пока падение не замедлится. Тогда уже можно жертвовать вещами с разбором... Значит, слишком частое соприкосновение плана с опасностью или недостатком жизненных средств также может привести в действие механизмы самоизреживания. Почему часть собранного урожая сожгли или отправили на удобрения? Потому что спрос на него резко уменьшился. Или не оказалось места, чтобы его хранить. (То есть жизненный участок этого товара сузился в том или ином измерении).

В живой природе подобные явления хорошо известны: организм, перегруженный "сильными впечатлениями", погибает от стресса. Неважно, что все опасности могут быть и мнимыми: убивает уже сама непривычная обстановка. Это касается едва ли не всех живых существ, от бактерий до человека...

Давид Ливингстон, возвращаясь на родину из своих африканских странствий, взял с собой туземца по имени Секвебу (по его просьбе). Однако вскоре тот погиб: "Он казался немного растерянным. На борту военного корабля всё для него было ново и странно. Несколько раз он говорил мне: "Твои соотечественники - очень приятные люди", или: "Какая необычайная это страна - кругом только одна вода"... Постоянное напряжение, в котором теперь находился примитивный ум Секвебу, достигло к этому времени своего апогея. Он сошёл с ума... Я думал сначала, что он пьяный. Он спустился в лодку и, когда я попытался спуститься за ним и вернуть его на корабль, то он убежал на корму и сказал: "Нет, нет! Достаточно того, что я умираю один. Ты не должен погибнуть; если ты подойдёшь ко мне, то я брошусь в воду"... Вечером с ним произошёл второй припадок безумия, - он попытался заколоть одного из команды, затем прыгнул за борт, скрестив на груди руки. Тело его мы не нашли" 71.

Автор. В живой природе каждый вид занимает в сообществе определённую экологическую нишу. То же самое мы видим в любом процессе развития. Каждый план отвоёвывает себе в сообществе только ему принадлежащее "место под солнцем", участок жизненного пространства. Два плана не могут одновременно занимать одну и ту же нишу в едином сообществе.

Автор. Потому что один из них неизбежно окажется лучше к ней приспособлен и рано или поздно вытеснит другой. Так, в промышленности паровые, электрические и иные двигатели почти полностью вытеснили конную тягу. Но в нише конного спорта занять место лошадей автомобили всё-таки не смогли. Столь же правомерен и обратный вывод: если два похожих плана в сообществе долгое время "уживаются" рядом, значит, они разграничили свои ниши. В русском языке какое-то время буквы "е" и "ять" (или буквы "и", "i", "ижица") обозначали различные звуки и занимали поэтому разные, чётко очерченные ниши. Потом границы между нишами постепенно стёрлись... Последствия в обоих случаях не замедлили сказаться. Слова-синонимы тоже должны разграничить свои ниши, чтобы ужиться вместе в языке. В противном случае одно из них вытеснит другое: (как "вратарь" вытеснил "голкипера", "самолёт" - "аэроплан").

Здесь следует остановиться на таком явлении, как схождение признаков (конвергенция). Планы, занимающие подобные ниши в одинаковых или близких сообществах, будут по ряду признаков сходны между собой. В живой природе известны такие яркие примеры схождения признаков, как общий облик европейского крота (Talpa europaea) и австралийского сумчатого крота (Notoryctes typhlops), или строение глаза позвоночных животных и головоногих моллюсков.

Но то же можно наблюдать и в развитии науки, искусства, языка, ремёсел... Признаки, возникшие независимо друг от друга, могут совпадать, если планы занимают в сообществах подобные ниши. Когда новый план занимает в сообществе какую-то нишу, он неизбежно начинает походить на своего предшественника, занимавшего эту нишу прежде. Сообщество и среда обитания как бы "снимают отпечаток" с признаков одного плана, а затем накладывают этот отпечаток на другой план. Сравнивая подобные сообщества, мы можем размечать в них "пустые" ячейки, предсказывая свойства ещё не родившихся планов.

Оппонент. Сообщество снимает отпечаток и передаёт признаки... Получается, что оно выступает в качестве промежуточного плана!

Оппонент. Что же, крот и медведка (Gryllotalpa), имеющие очень похожие передние конечности, передали друг другу эти признаки через сообщество?

Автор. Да, или сообщество параллельно наложило на их строение "отпечаток", существовавший ещё ранее, у прежних форм. Этот "отпечаток", разумеется, не остаётся неизменным, а развивается от формы к форме. Так что в живой природе можно говорить, например, о едином процессе развития дыхательной системы, или роющих конечностей, или приспособлений для полёта, для плавания... В качестве "промежуточных планов", передающих признаки, скажем, обтекаемую форму тела от акулы - к ихтиозавру, от ихтиозавра - к дельфину, будут выступать соответствующие сообщества и среда обитания.

Мы знаем случаи, когда безвредное насекомое в точности повторяло окраску ядовитого, чтобы отпугнуть хищников. Или безобидная для крупных животных змея точно воспроизводила облик смертельно опасной рептилии. Очевидно, что в роли промежуточного плана, передающего признак, здесь также выступало сообщество.

Оппонент. А разве родство исходного материала не имеет значения?

Автор. Конечно, такое родство усиливает сходство. Но природа, как и человек, умеет лепить удивительно похожие изделия из совершенно различных материалов.

Оппонент. Очевидно, не все планы в разнородном сообществе равноправны. Какие-то больше зависят от других, какие-то меньше. Возьмём, к примеру, эволюцию одежды: набедренную повязку может надеть и нагой дикарь. Но вряд ли ему пригодятся галстук, воротничок, запонки, пуговицы... Значит, какие-то планы могут существовать только в присутствии других.

Автор. Да. Между планами в сообществе, как правило, образуются цепочки зависимости (в живой природе к подобным цепочкам относятся, в частности, пищевые). По этим цепочкам планы уступают друг другу (не всегда "добровольно") те или иные участки жизненного пространства. В каждой простейшей цепочке движение происходит в одну сторону.

Эти цепочки образуют сеть зависимости, охватывающую все планы сообщества. С некоторой долей приближения можно сказать, что они выстраиваются в многоступенчатую пирамиду зависимости. Например, имена и глаголы в языке можно осмысленно употреблять и без предлогов. Но предлоги в отсутствие имён и глаголов, как правило, теряют всякий смысл.

Нижние ступени пирамиды наиболее независимы от остального сообщества, часто могут существовать и сами по себе. Они выступают в роли "отцов-основателей" нового сообщества, закладывают его основу. Напротив, верхние ступени немыслимы вне сообщества, не могут выжить без него.

Оппонент. Как я понимаю, если нижние или средние ступени пирамиды бесследно исчезнут, не выживут и верхние ступени.

Автор. В подавляющем большинстве случаев - да. Или им придётся полностью перестроиться, спуститься "этажом ниже". Подобное встречается и в живой природе. Щуки (Esox lucius), к примеру, выживают в водоёмах, где никакой другой рыбы нет. Чем же они кормятся? Оказывается, взрослые щуки питаются собственной молодью, а щурята, в свою очередь, поедают мелких ракообразных. Если бы такое состояние продолжалось достаточно долго, часть щурят, вероятно, постепенно выделилась бы в особый вид "вечных мальков".

Оппонент. А что произойдёт с пирамидой зависимости, если исчезнут её верхние ступени?

Автор. Тогда, скорее всего, столь обширной катастрофы не будет. Просто планы нижних ступеней выделят из своих рядов отклонения, которые смогут вновь заполнить верхние ступени пирамиды.

Оппонент. Цепочки зависимости, видимо, предполагают и определённые "правила честной игры", "кодекс соревнования"? Или всё решает исключительно "право сильного"?

Автор. Меньше всего "законности" обнаруживается в соревновании планов, борющихся за одну и ту же нишу. Здесь в полной мере действуют правила: "Побеждает сильнейший" и "Победителей не судят". Иными словами, хорош почти любой способ борьбы, если он ведёт к победе.

Соревнование между планами, связанными цепочками зависимости, уже предполагает определённые "правила игры". Очевидно, что хищникам невыгодно истребление всех травоядных животных; паразитам невыгодно становиться причиной поголовной гибели своих хозяев. Поэтому отношения, начинаясь с истребительной войны, нередко развиваются до степени взаимопомощи. Появляются чёткие "правила игры". Рыболовные снасти предназначены, очевидно, для вылавливания, то есть уничтожения рыбы. Но некоторые из них столь совершенны, что могут уничтожить всю рыбу в водоёме: такие снасти обыкновенно подвергаются запрету. В живой природе: пока тля даёт муравьям сладкое "молочко", они защищают её от врагов и оказывают ей иные услуги. Но если тля по каким-то причинам перестаёт кормить муравьёв, те без церемоний используют её в качестве "мясного скота"... Таким образом, определённые законы, ограничивающие "кулачное право", действуют и в разнородных сообществах (речь идёт, разумеется, не только о живой природе).

Оппонент. Правомерен ли вывод, что нижние ступени пирамиды, без которых сообщество не может существовать, обладают более высокой устойчивостью, чем верхние?

Автор. Да, нижние ступени составляют основу сообщества и потому хуже всего поддаются отклонениям. Чем более высокое положение в пирамиде зависимости занимает план, тем легче и быстрее он изменяется. Известно, что в природе видовое разнообразие животных на порядок превышает растительное.

Сообщество планов изменяется быстрее, чем все входящие в него планы. Ведь сообщество - это не только множество отдельных планов, но и взаимоотношения между ними - "следующий уровень" пирамиды. Поэтому частей слова в языке больше, чем букв и звуков, а самих слов ещё больше. Правда, жизненное пространство в пирамидах зависимости при подъёме вверх, со ступеньки на ступеньку, обычно сокращается. Так, в этой книге много букв, в несколько раз меньше частей слова и ещё меньше слов. Поэтому с какой-то "высоты" разнообразие может вновь пойти на убыль: для него уже не будет "хватать простора".

Оппонент. Следовательно, части слова меняются быстрее, чем буквы, а слова - ещё быстрее?

Автор. Совершенно верно. Механизм, собранный из многих деталей, изменяется легче и быстрее, чем отдельные детали. Или, возвращаясь к живой природе: эволюция органов и тканей идёт медленнее, чем эволюция видов, а эволюция клеток - ещё медленнее. На каждом следующем уровне пирамиды мы наблюдаем мощное ускорение развития. Поэтому живая природа развивается быстрее, чем неживая, по мере усложнения организмов скорость возрастает, а человеческая культура развивается прямо-таки со скоростью взрыва.

Оппонент. Вероятно, в пирамиде зависимости и колебания численности на различных ступенях происходят одновременно?

Автор. Частота колебаний на верхних ступенях, как правило, больше. Но колебания на любом уровне неизбежно охватывают все вышестоящие ступени.

Так, в течение развития жизни на Земле отмечено несколько волн "великого вымирания" фитопланктона. Вслед за обновлением фитопланктона погибали организмы, связанные с ним пищевыми цепочками. Все ступени экологической пирамиды одновременно переживали обновление. С другой стороны, несколько волн вымирания сухопутных позвоночных в мезозойскую эру совершенно не коснулись наземной растительности. Если бы речь шла не о собственных колебаниях, следовало бы, конечно, ожидать обратного.

Хотя смена одних жизненных форм другими занимала миллионы лет, с геологической точки зрения это были краткие мгновения. Потому может создаться впечатление, что время от времени в истории Земли разражались внезапные катастрофы, уносившие большинство её обитателей. Однако не подлежит сомнению, что если бы никаких резких изменений внешней среды не происходило, волны "великого вымирания" всё равно имели бы место. В действительности речь идёт, очевидно, о собственной частоте колебаний живого сообщества планеты, или отдельных его ступеней. Такое предположение подтверждают и одинаковые временные промежутки, разделяющие эпохи крупных вымираний. В истории морских животных за 300 миллионов лет с поздней перми отмечено 12 "всплесков" массового вымирания. Верн Грант отмечал: "Эти максимумы вымирания расположены с определённой периодичностью, со средним интервалом 26 миллионов лет. Семь из двенадцати максимумов располагаются именно с такими, а пять - примерно с такими интервалами" 72. Данные достаточно красноречивые...

Собственные колебания неизбежны в любом экологическом сообществе, на всех его уровнях. Мы видим их и в мельчайшей популяции бактерий, и в развитии всей земной биосферы.

Оппонент. Как отмечалось выше, в живой природе помимо сообществ особей имеются сообщества белков и генов, клеток, тканей и т. д. Проявляются ли в них собственные колебания?

Автор. Несомненно. Как мы уже говорили, "войну" друг с другом ведут не только особи, но и ткани, клетки, белки и гены... Линия фронта в каждой из таких войн колеблется с собственной частотой. По любому из единичных признаков (белков и генов, их сочетаний) в сообществе особей можно обнаружить собственные колебания. Они хорошо проявятся, если сообщество окажется в постоянных условиях. Размах этих колебаний будет, конечно, различным. В человеческом обществе из поколения в поколения наблюдаются правильные колебания таких очевидных характеристик организма, как рост, продолжительность жизни... Конечно, чтобы отделить собственные колебания от чисто внешних влияний, необходимо делать известные поправки.

Точно также и в сообществе промышленных изделий мы обнаружим собственные колебания не только общей численности сообщества, но и каждого признака изделия. Подобную картину мы увидим в любом процессе развития, в отношении любого отдельного признака плана.

Оппонент. Бывает, что планы так тесно связаны цепочкой, что их существование полностью зависит друг от друга.

Автор. Да, в живой природе нередко так связаны, к примеру, насекомое-опылитель и опыляемое растение. Когда-то, возможно, один из планов стоял выше, другой ниже. Но затем "ступенька", разделявшая их уровни в пирамиде зависимости, постепенно стёрлась. Соответственно, развитие в подобных случаях происходит примерно с одинаковой скоростью, и колебания также совпадают. Впрочем, такая связанность может быть и неполной. Так, перестройки иммунной системы человека "успевают" за стремительной эволюцией болезнетворных вирусов. Но это не значит, что человек в целом эволюционирует столь же быстро, как и его паразиты.

Нередко всё сообщество, кроме прямых связей, так переплетено обратными, что колебания каждый раз затрагивают всю пирамиду в целом. Скажем, в промышленности спад не ограничивается каким-то одним товаром или группой товаров, а по цепочкам зависимости, как пожар, охватывает всё производство. В эпоху натурального хозяйства подобного быть не могло. Цепочки зависимости были короче, размах колебаний поэтому - несравненно ниже.

Впрочем, некоторые колебания веками проявляют удивительное постоянство. Скажем, в Англии на протяжении семи столетий (с XIII века) отмечены колебания цен на ковкое железо с периодом около 17 лет.

Оппонент. Значит, "ритм" отдельного товара совсем не обязательно совпадает с общим ритмом?

Автор. Конечно, нет. И чем более независимо производство данного товара от остальной экономики, тем чётче будут заметны собственные колебания. Например, в строительной промышленности западных стран они происходят обычно вдвое медленнее общих спадов-подъёмов экономики.

Оппонент. Собственные колебания в производстве товаров при рыночных отношениях в обществе - это понятно. Но при отсутствии свободного рынка количество выпускаемого товара зачастую определяется заранее на несколько лет вперёд. Где же здесь колебания?

Автор. Колебания происходят по-прежнему, и если выпуск товара изменяется "с трудом", то ведь спрос колеблется по-прежнему чутко. И один и тот же товар то никому не нужен и лежит без движения на полках, то мгновенно расходится, ощущается его острая нехватка.

Оппонент. В некоторых странах бывает и так, что не хватает всех без исключения товаров.

Автор. Что ж, и в этом случае степень нехватки каждого из них изменяется с собственной частотой. Частоты эти взаимосвязаны подобно тому, как взаимосвязаны товары. Если при рыночных отношениях экономический спад обычно выражается во всеобщем перепроизводстве, то при их отсутствии он выражается во всеобщей нехватке. Не хватает всего: товаров, рабочих рук, в избытке только деньги. При "рыночном" спаде картина, как известно, прямо противоположная. Иначе говоря, при рынке катастрофическая "цепная реакция" начинается, когда спрос падает, а при отсутствии рынка - когда он повышается.

Всеобщая нехватка надолго сохраняет у промышленных изделий черты молодости: однообразие, восприимчивость к переделкам, преобладание аскетичных форм... Зато в рыночных условиях среди товаров царит фантастическое разнообразие, приспособленность, изобилие жизнелюбивых форм. То же касается и рабочей силы.

Оппонент. Интересно, а какие формы товаров в первую очередь затрагивает спад - аскетичные или жизнелюбивые?

Автор. При рыночной экономике спад сильнее всего ударяет по производству предметов роскоши, товаров долговременного пользования - то есть "жизнелюбивых". "Аскетичных" товаров, необходимых для жизни каждый день, спад касается меньше. При отсутствии рынка всё то же самое, только здесь речь идёт не о переизбытке, а о недостатке тех и других.

Оппонент. Мы выяснили, кажется, как, в общих чертах, развивается сообщество родственных планов. Но осталось неясным, как развивается один, отдельно взятый план? Ведь известно, например, что живое существо в течение жизни может приобрести новые свойства, приспособиться к среде. Клинок по воле владельца может стать острее и смертоноснее в сражении. Произведение искусства - совершеннее. Рабочее орудие - удобнее и полезнее.

Развитие, кажется, налицо, но где здесь многократное воспроизведение? Где отбор?

Автор. Отдельный план развивается методом многократных проб. Пробы - одна из форм воспроизведения, которая, как и другие, позволяет сочетать устойчивость и отклонения. Если какая-то проба приносит успех - соответствующий признак закрепляется.

Например, человек несколько раз пробует в работе какое-то орудие труда, постепенно усовершенствуя его, или исправляя поломки. Боец испытывает оружие в бою. Художник многократно оценивает своё впечатление от произведения искусства. В поведении человека и животных также налицо бесчисленные повторения, пробы. Если какое-то свойство приносит плану успех - оно закрепляется. Если нет - развитие как бы стирает его и идёт дальше.

Павел Филонов в 1940 году советовал живописцу: "Упорно работай над границами каждого частного, каждой формы, прорабатывай переходы из частного в частное... из формы в форму, из цвета в цвет, из мазка в мазок... Выискивай нехватки, слабые места и бей по ним... Коли надо, пиши и рисуй по одному и тому же месту хоть пять или десять раз, добиваясь правды" 73.

Владимир Маяковский приводил двенадцать вариантов одной своей стихотворной строки, которые он перебрал, прежде чем остановился на последнем: "Для веселия планета наша мало оборудована". Характерно, что в приведённых им строчках слова повторяются с неодинаковой частотой. Так, слова "оборудована" и "наша" встречаются во всех двенадцати случаях; "мало" - в девяти случаях; "веселие" или "весёлость" - в семи случаях; "планета" или "планетишка" - в шести случаях. Все эти слова вошли в окончательный текст. Другие слова отсеялись при отборе: "дни", "жизнь" (встречаются по три раза); "радость", "счастье" (по два раза); "удовольствия" (один раз) 74. Правда, к сказанному следует добавить, что чаще всего подобный отбор совершается в мозгу бессознательно, почти молниеносно. Человек подбирает нужные слова, знаки, образы так же быстро, как пианист - клавиши на своём инструменте.

В правильной речи или письме следы этого отбора сглаживаются, в неправильной - остаются в виде постоянных "швов" или "рубцов", - слов-паразитов, несогласованности слов, падежей, склонений и т. п. Американский исследователь Майкл Мотли писал: "Подобно тому, как речевые ошибки возникают из-за колебаний при выборе отдельного слова, они могут возникнуть и из-за конкуренции последовательностей слов внутри одного сообщения. Прекрасный образец такой оговорки весьма оживил выступление одного политического деятеля в Колумбусе, штат Огайо, в 1979 году. Призывая голосовать за своего кандидата, оратор заявил: "Он пропитан американским духом - как яблочный дом и отчий пирог". Очевидно, что... оратор имел в виду обе последовательности: "яблочный пирог и отчий дом" и "отчий дом и яблочный пирог". Конкуренция между двумя вариантами и привела к оговорке... Я уверен также, что заданный мне однажды вопрос: "Собаку уже поели?" возник из-за конфликта между "Собака уже поела?" и "Собаку уже покормили?"." 75. Б. Медников выделял следующие ступени этого процесса: "Сначала перебор вариантов осуществляется незаметно для нас самих - в подсознании, причём самые нелепые и нежизнеспособные новации отметаются сразу (планируя выход из комнаты, мы как бы автоматически избираем выход через дверь, даже не рассматривая варианты "через окно" или "через каминную трубу"). Затем, уже в сознании, вариант отбирается всеми доступными индивидууму средствами логики... - как шахматист проигрывает в мозгу очередной ход... И лишь потом вариант выносится на строгий суд внешних условий" 76.

Развитие любого плана представляет собой огромное количество проб, повторов. Значительная часть этих проб бесполезна для плана и представляет собой "плату за развитие". Не случайно Маяковский писал об этом:

Скажем, в живой природе в развитии отдельной особи многократно повторяется удвоение цепочек ДНК, деление клеток, формирование сегментов тела, цветение и плодоношение, вдохи и выдохи, биение сердца, наконец... Ритмы жизнедеятельности имеют все органы, ткани, клетки. Таким образом, отбор продолжается и внутри живого организма. Причём его значение выходит за рамки простого "исправления ошибок". Хорошо известен отбор клеток иммунной системы, которые часто мутируют и затем отбираются по степени полезности организму. Последние полвека на глазах у учёных "в пробирке" происходил отбор клеток человеческого организма. Тогда, в 1951 году, клетки раковой опухоли взяли у афро-американки Генриэтты Лэкс (Henrietta Lacks; культуру назвали её инициалами - HeLa) 78. За десятилетия существования в лабораториях эти клетки путем отбора приобрели высокую стойкость и агрессивность. Случайно занесённые в другую клеточную культуру, они очень скоро вытесняют прежних "хозяев"...

Как известно, ткани многоклеточного организма проходят путь развития от гибкости зародышевых клеток к жёстко приспособленным клеткам взрослой особи. Разнообразие клеточных форм при этом непрерывно возрастает (у человека их насчитывают более сотни). Каждая из этих форм заполняет свою, наилучшим образом отвечающую ей нишу. Видимо, в этом сообществе царит очень тонкое равновесие, если в конечном итоге из единственной клетки может развиться организм, устроенный с такой сложностью и постоянством.

При этом клетки, ткани, органы приспосабливаются как к окружающей среде, так и друг к другу. Этим приспособлением и определяется их разнообразие... Листья многих растений образуют листовую мозаику, причём каждый из них стремится захватить как можно больше света. Не только во время зародышевого развития, но и в течение всей жизни особи одни ткани замещаются другими, в зависимости от того, которым из них создаются более благоприятные условия. Приспособление происходит столь тонко, что и у близнецов ткани и органы соотносятся по-разному. Случаются и любопытные "ошибки" (с точки зрения особи): скажем, когда у рака вместо утраченного глаза вдруг вырастает усик или клешня.

Вообще, первоначальная гибкость клеток, тканей, органов в течение жизни особи непрерывно снижается. У зародыша их приспособляемость чрезвычайно высока: весь организм может быть достроен из любой своей части или даже одной клетки. Более того, когда в опытах смешивались клетки нескольких зародышей мыши, то на свет рождались полосатые, мозаичные мышата. (То есть зародышевые клетки различных организмов приспосабливались друг к другу). По мере развития особи приспособленность клеток растёт, а гибкость ослабляется...

То же самое мы видим и в общем эволюционном ряду. По мере усложнения организмов их способность к самосборке непрерывно убывает, а взаимная приспособленность клеток возрастает. Вначале полное восстановление возможно из любой части организма. Гидру или губку можно без особого вреда для них протереть сквозь сито, превратив в кашицу из клеток. Вскоре из однородной массы воскреснут новые особи... Дождевой червь, как известно, легко переносит рассечение надвое, но "воскреснуть" из разрозненных клеток ему не по силам. Чем сложнее организм, тем большая его часть требуется для воссоздания целого. То же касается и отдельных органов... Иначе говоря, сплочённость переходит с уровня целого организма на уровень отдельных органов и тканей.

Подобные ступени развития, очевидно, прошли и общественные насекомые. Так, пчелиный улей по степени своей сплочённости, судя по всему, находится на пути "от гидры к дождевому червю"... Группа особей способна восстановить полный улей, но для этого уже не годится любая произвольно взятая группа.

Оппонент. Что же, получается, что пчелиный улей, муравейник или та же губка - более сплочённые сообщества, нежели человеческий организм?

Автор. Несомненно, хотя это и звучит несколько непривычно для слуха. Взрослый человек, в отличие от гидры или собственного зародыша, - довольно разрозненное сообщество клеток. Кстати, взаимное влияние клеток и особей очень сходно по своей природе. Самке домашней свиньи (Sus scrofa) для полноценного развития яичников необходимо видеть хряка или слышать его голос. Подобная закономерность отмечена и у голубиных. В пчелиной семье яичники рабочих пчёл остаются неразвитыми только в присутствии матки...

Итак, возвращаясь к вопросу о соревновании: мы видим, что соревнование тканей, клеток, генов, белков, органов и правил их "поведения" проходит как на уровне популяции, так и внутри каждой особи. В этом легко убедиться на примере почти любого организма: достаточно взглянуть, скажем, на пестроту осенней окраски листвы. У одного дерева не найдётся двух листьев совершенно одинакового цвета. А взяв отдельный лист, мы увидим, что и он не является однородным. Увядание или любая болезнь высветит перед нами в каждом случае особенную мозаику окраски.

Оппонент. Как же организм остаётся жив, если он на всех уровнях и во всех мыслимых направлениях разгорожен "линиями фронта"?

Автор. На это можно ответить встречным вопросом: а как остаётся живо и даже сравнительно постоянно сообщество организмов? "Битвы следуют за битвами с постоянно колеблющимся успехом, и тем не менее, в длинном итоге, силы так тонко уравновешены, что внешний облик природы в течение долгих периодов остаётся неизменным, хотя самое ничтожное обстоятельство может обусловить победу одного организма над другим", - замечал по этому поводу Чарлз Дарвин 79.

Как ни странно, именно бесчисленные "линии фронта" внутри организма и вообще любого плана нередко и позволяют им выжить. Конечно, в организме соревнование приглушено по сравнению с популяцией, поскольку организм - более сплочённое сообщество. (Впрочем, как мы видели, иные сообщества родственных организмов - у пчёл, муравьёв и т. п. - по сплочённости иногда превосходят отдельную особь). Однако только внутреннее соревнование и обеспечивает гибкость развития особи. Гибкость поведения, например, возникает благодаря постоянному соревнованию, столкновению и взаимному наложению различных побуждений. Причём приспосабливаются они как одно к другому, так и к внешней среде... Соревнуясь между собой, клетки, ткани и органы иногда "забывают" о выживании особи в целом. Примеры этого также очевидны: скажем, в природе часто встречаются "двухвостые" ящерицы. Рядом с надломленным в момент опасности хвостом ящерицы вырос ещё один (иногда даже два или три). Ясно, что подобные "избытки" животному не на пользу. Поэтому организму приходится постоянно "проходить по лезвию" между сплочённостью и внутренним соревнованием. И то, и другое приносит известные выгоды, но одновременно таит в себе опасности.

Чем больше проб в развитии отдельного плана - тем лучше он приспосабливается к окружающей среде. Сравним развитие хвойного и лиственного деревьев. Если подрезать верхушку ели или сосны (как делают некоторые неопытные садовники), рост дерева вверх приостановится, всё оно приобретёт уродливый облик. Иначе говоря, ствол хвойного дерева всю жизнь растёт вверх в одном направлении. Напротив, ветви и стволы большинства лиственных деревьев и кустарников постоянно меняют направление роста, как бы прощупывая перед собой путь. Поэтому подрезка ничуть не мешает им развиваться. Садоводы даже формируют из их кроны причудливые "зелёные скульптуры"...

Можно отметить следующую закономерность: пока осваивается какая-то "незнакомая область", количество повторов возрастает. Затем, по мере приспособления, число повторов несколько сокращается, а их различия - увеличиваются.

Оппонент. Нельзя ли пояснить сказанное примером?

Автор. Например, неопытный пловец преодолевает водную преграду. Он постоянно меняет стиль, хотя толком не владеет ни одним, делает много лишних движений. Получив опыт, он станет плыть "однообразнее", используя, допустим, всего два резко различающихся стиля, и не будет расходовать силы напрасно.

Точно также и в процессе эволюции сначала у плана появляется множество одинаковых составляющих (например, животные приобретают большое количество однотипных конечностей или зубов; растения - лепестков или тычинок); затем различия между составляющими растут, а число их несколько уменьшается. В общем, как всегда, наступление планов сменяется их приспособлением...

Оппонент. Иначе говоря, пробы - не что иное, как собственные колебания?

Автор. Совершенно верно. Когда мы смотрим на множество однородных планов, мы видим собственные колебания. Но если перевести взгляд на разнородное сообщество, в которое они входят, колебания будут выглядеть как пробы.

Глава X. Ступени общения

- Дело в том, что это я изобрёл прямоугольник.

- Черта с два, - сказал Кармоди. - Мы знаём прямоугольники испокон веков.

- И кто же, как вы полагаете, подарил самый первый? - язвительно спросил Посланец.

Автор. Рассмотрим более подробно, как внутри однородного сообщества возникают "круги общения". Вначале - и это самый простой случай - никакого общения нет, царит "немота". План никак не может увеличить свою жизнеспособность. Он не способен воспроизвести себя.

Автор. Согласно одной из теорий происхождения жизни, предложенной Александром Опариным, предшественниками живых организмов на Земле были коацерваты - белковые капли. В отличие от живых клеток, они не могли точно воспроизводить самих себя. Не будучи живыми, они тем не менее обладали различной жизнеспособностью (прошу прощения за невольный каламбур). Среди них происходило соревнование, "естественный отбор" 80. Этот этап эволюции длился довольно долго - по некоторым данным, сотни миллионов лет.

Оппонент. Хорошо, пусть так. Но в некоторых случаях развития, мне кажется, общение присутствует с самого начала. Например, в развитии техники или искусства.

Автор. Да, иногда отсутствие общения очень скоротечно, его "трудно рассмотреть". А в других случаях оно, наоборот, сохраняется в течение почти всего развития. Однако с отсутствия общения начинается развитие любого сообщества планов - значит, техники и искусства тоже. Эстетическое чувство у живых существ появилось раньше, чем умение воспроизводить красоту, увиденную в окружающей природе.

Предки человека в определённую эпоху уже использовали для добывания пищи камни и другие орудия. Но они ещё не могли обтёсывать камни, придавать им соответствующую форму: это умение пришло позже. Некогда первобытный человек научился греться у огня, зажжённого молнией. Но если огонь погасал, зажечь его снова человеку было не под силу. Кстати, в развитии личности всё это повторяется: каждый человек раньше начинает пользоваться плодами цивилизации, чем может сам их воспроизвести.

Можно предположить, что первобытные люди не сразу научились копать ямы-ловушки для мамонтов, покрывать их "калиновым мостом", загонять туда зверя и затем забивать его камнями. До этого мамонт у них на глазах должен был провалиться в естественную "яму-ловушку", вырытую самой природой (и может быть, не однажды).

Оппонент. Но если план вначале не способен воспроизводить себя, то кто же это делает? Ведь "без многократного воспроизведения развитие невозможно"?

Автор. Допустим, воспроизведение происходит с некоей матрицы. Причём сама матрица может и меняться, но "обратная связь" между планами и матрицей отсутствует. Или это обратное влияние совершенно незначительно.

Оппонент. Если с этой матрицы воспроизводятся планы, то почему бы её саму не считать планом?

Автор. Именно потому, что обратной связи нет и данное развитие на неё влияния не оказывает. Так, ловцы жемчуга веками собирали жемчужины в море и делали из них украшения. Но морские моллюски не начинали от этого производить больше жемчуга, он не становился качественнее. Обратная связь практически отсутствовала.

Оппонент. Как это представить в обобщённом виде?

Автор. Воспользуемся следующим сравнением. Некто изготовляет тысячи технических устройств нескольких типов. Затем он запускает их в "тёмную комнату". Они способны бороться между собой (некоторые разрушаются, другие - сохраняются), но самовоспроизводиться не могут. Изготовителю неизвестно, что дальше происходит в "тёмной комнате", какие устройства сразу разрушаются, а какие выживают. Обратная связь отсутствует.

Оппонент. И что же из этого может получиться?

Автор. Не исключено, что спустя какое-то время внутри "тёмной комнаты" механизмы создадут между собой сложные сообщества, а затем эти сообщества приобретут и способность к самовоспроизведению.

Оппонент. То есть разнородные сообщества могут возникать и из "немых" планов?

Автор. Развитие вначале чаще всего идёт именно по пути формирования всё более сложных сообществ. Кстати, именно так происходило развитие природы до появления живого. Самовоспроизведение планов в неживой природе происходит далеко не всегда. Однако элементарные частицы соединяются в атомы, атомы - в молекулы, и так далее, вплоть до астрономических объектов. В определённый момент эволюция неживой природы перерастает в эволюцию живого, техники и т. д. - то есть у сообществ планов появляется способность к точному самовоспроизведению.

Оппонент. Но ведь элементарные частицы никуда не исчезли оттого, что возникли атомы и молекулы! Они существуют и в свободном состоянии.

Автор. Простейшие тоже никуда не исчезли оттого, что возникли многоклеточные. Чарлз Дарвин писал: "С точки зрения нашей теории, продолжительное существование низших организмов не представляет никакого затруднения, так как естественный отбор... не предполагает необходимого прогрессивного развития - он только подхватывает проявляющиеся изменения, благоприятные для обладающего ими существа..." 81. Под действием отбора план, как мы видим, совсем не обязательно усложняется, но обязательно - стремится сохранить или повысить свою жизнеспособность.

Оппонент. Итак, в первый момент развития среди планов царит "немота", никакого общения не происходит. Но тогда должен отсутствовать и перевод плана с одного языка на другой?

Автор. Да. Эволюция начинается, как правило, только на одном языке, и лишь позднее появляются второй, третий... и так далее.

Оппонент. Когда же всеобщая "немота" прерывается?

Автор. Она заканчивается в тот самый момент, когда планы приобретают способность к самовоспроизведению. Скажем, в химической эволюции появляются самовоспроизводящиеся молекулы (в том числе ДНК). В живой природе (если говорить о развитии отдельных свойств и способностей) - некое изменение организма становится наследственным.

Или животные приобретают определённый навык поведения и передают его друг другу в порядке "культурной эволюции". Речь идёт не только об умении заранее предвидеть опасность, распознавать необычных хищников и т. п. Скажем, соловьи (Luscinia luscinia) из поколения в поколение взаимно обучаются певческому искусству: этим объясняется уже упоминавшаяся слава соловьёв из какой-то местности, с наиболее богатыми "культурными традициями". (Слава держится до тех пор, пока птицеловы, переловив опытных певцов, не прерывают традиции). У зябликов (Fringilla coelebs) певец, оторванный от культурной традиции, также производит весьма жалкое впечатление. "Молодой зяблик, - отмечал Нико Тинберген, - который воспитывался в неволе и никогда не слышал пения других зябликов, так и не будет петь правильно. Всё, на что он способен в этом случае, - это лишь какое-то "неразборчивое" щебетание" 82.

Стервятники (Neophron percnopterus) учатся у сородичей умению раскалывать яйца других птиц с помощью зажатого в клюве увесистого камня. Голубые синицы (Parus caeruleus) в Англии в 30-е годы научились, а затем стали передавать друг другу умение срывать фольгу с молочных бутылок, чтобы полакомиться их содержимым. После чего вспышка "откупоривания бутылок" синицами быстро охватила всю страну (и заставила людей упаковывать бутылки в коробки). Между прочим, с подобных открытий, вероятно, нередко начиналось зарождение нового вида.

Оппонент. Продолжая эту мысль, мы придём к тому, что новый вид создаётся чуть ли не "разумно", по воле его "отцов-основателей". По крайней мере, у многих животных.

Автор. В настоящее время считается, что современного человека создавали совместно биологический отбор и культурная эволюция. Вероятно, и сознательное подражание поведению других видов играло в этом не последнюю роль. Но почему же следует ограничивать эти выводы только человеком?

Механизмы культурной эволюции остаются общими у животных и человека. Нет необходимости подробно рассказывать, как появляются и начинают распространяться различные умения у человека. В качестве иллюстрации можно привести отрывок из романа Жозефа Рони-старшего о жизни первобытных людей:

"Нао, запасшись сухими, почти обуглившимися травами, ударял один камень о другой. Он проделывал это с неистовой страстью. Затем его одолело сомнение... Он с такой силой ударил камень о камень, что один из них раскололся. И вдруг... у Нао захватило дыхание... на одной из травинок появился маленький огонёк!.. И Нао, неподвижный, чуть дыша, с сверкающими глазами, познал радость большую, чем та, которую он испытал при победе над тигрицей... Он чувствовал, что обрёл могущество, которым не владел ни один из его предков" 83.

Автор. С окончанием "немоты" и появлением самовоспроизведения развитие чрезвычайно ускоряется. Впервые появляются "круги общения", хотя бы пока и одностороннего. Широту этих кругов в различных случаях развития мы обозначаем словами "энергия", "власть" и т. п.

Начинает действовать хорошо известный в живой природе "эффект усиления", когда ничтожное как будто изменение в одном-единственном плане оказывает огромное влияние на всё развитие в целом. Небольшое неверное движение наборщика отражается на многотысячном тираже. Изобретение одного человека изменяет облик всей мировой культуры. То же самое мы видим в развитии искусства, языка, науки и в иных процессах развития, где имеет место самовоспроизведение.

В рассказе Юрия Тынянова "Подпоручик Киже" ничтожная описка чиновника в приказе, оглашённом перед строем, стремительно разрастается. В частности, она превращает живого человека ("поручика Синюхаева") в призрак, делает его для всех как бы несуществующим. "Он привык внимать словам приказов как особым словам... Приказ как-то изменял полки, улицы и людей, если даже его и не исполняли... Он ни разу не подумал, что в приказе ошибка. Напротив, ему показалось, что он по ошибке, по оплошности жив. По небрежности он чего-то не заметил и не сообщил никому. Во всяком случае он портил все фигуры развода, стоя столбиком на площади. Он даже не подумал шелохнуться. Как только кончился развод, командир налетел на поручика. Он был красен... И так он стоял перед поручиком Синюхаевым минуты две. Потом, отшатнувшись, как от зачумлённого, он пошёл своим путём. Он вспомнил, что поручик Синюхаев, как умерший, отчислен от службы, и сдержался, потому что не знал, как говорить с таким человеком" 84.

У Варлама Шаламова (рассказ "Берды Онже") благодаря эффекту усиления облекается в кровь и плоть фантом, случайно возникший на кончике пера. Ошибка переписчика создаёт в конце концов реального, живого "заключённого Берды Онже" 85.

Оппонент. Что ещё примечательного происходит после возникновения самовоспроизведения?

Автор. Спустя какое-то время после того, как планы приобретают способность к самовоспроизведению, начинает действовать принцип "план только от плана". Мы знаем приложения этого принципа в биологии - "всякая клетка от клетки", "живое только от живого".

Оппонент. Так думал Пастер. Однако теперь учёные допускают, что когда-то живое произошло от неживого.

Автор. Вот именно: когда-то. А что произошло бы с самозародившимся организмом сейчас, если бы самозарождение жизни стало возможным в наши дни?

Оппонент. Он оказался бы нежизнеспособным рядом с другими живыми организмами. И те бы его немедленно уничтожили.

Автор. То же самое мы наблюдаем в любом процессе развития. Возьмём, к примеру, развитие оружия. Представим себе современного человека, из памяти которого начисто стёрли любые воспоминания о технике. И после этого перенесли его в первобытные джунгли. Оказавшись в лесу он, скорее всего, сумеет изобрести дубину и щит. Допустим даже невероятное: что он окажется способным самостоятельно выдумать лук и стрелы. Но выстоит ли он хотя бы минуту с этим вооружением против обыкновенного пехотинца в бронежилете, с автоматом и гранатомётом?

Автор. В любом развитии рано или поздно наступает момент, когда "самозарождение плана" становится невозможным. Новый план, вступивший в развитие "со стороны", не имеет после этого практически никаких шансов уцелеть. И вступает в действие правило "план только от плана".

Оппонент. Что ещё существенного может произойти на данном этапе развития?

Автор. Следующее важное достижение развития - появление разнообразных форм "заботы о потомстве", самопожертвования. Впервые возникают такие явления, как старение и самоизреживание. Об этом мы, впрочем, уже подробно говорили.

Автор. На следующей ступени развития общение перестаёт быть односторонним. Начинается взаимное обновление планов. То есть два круга общения впервые соприкасаются между собой.

При этом родственные планы обмениваются накопленными ими полезными отклонениями. И бесполезными, разумеется, тоже. Но при этом возрастает вероятность сочетания в одном плане нескольких полезных отклонений. Развитие вновь многократно ускоряется.

Оппонент. Взаимное обновление - это нечто вроде полового процесса?

Автор. Половой процесс в живой природе - частный случай взаимного обновления планов. Среди других случаев - переход особей между популяциями одного вида, или соприкосновение экологических сообществ, изменяющее их видовой состав. Заметим, что первоначально (в частности, у бактерий, простейших) половой процесс не имел отношения к размножению. Организмы обновляли друг друга, но число их после полового процесса оставалось неизменным.

Оппонент. Но как же выглядит взаимное обновление планов в других процессах развития?

Автор. Мы сталкиваемся с взаимным обновлением планов постоянно. Например, два или несколько ремесленников, художников, спортсменов обмениваются "секретами мастерства". Или критики делятся впечатлениями о каком-то произведении искусства. Или учёные организуют научный диспут. Или соприкасаются два языка, в результате чего возникает "смешение французского с нижегородским". Оба языка затопляются массой пришельцев, выживут из которых, однако, немногие. Всё это типичные примеры взаимного обновления планов. Впрочем, самая обычная беседа двух людей тоже подходит под это определение.

Оппонент. Но известны случаи, когда "секреты мастерства" веками или десятилетиями тщательно скрывались от постороннего глаза.

Автор. Ограничение общения планов может дать временный выигрыш, но рано или поздно заводит развитие в тупик. И тогда преимущества взаимного обновления планов для сохранения их жизнеспособности становятся очевидными. Действительно, бывает так, что сообщество родственных планов развивается замкнуто, изолированно. Причиной замкнутости чаще всего является стремление к устойчивости, а также физическая невозможность соприкосновения (к примеру, географическая удалённость).

Скажем, индейское военное искусство долгое время развивалось совершенно обособленно от военного искусства Старого Света. И когда замкнутость наконец была нарушена, горстка конкистадоров сумела нанести смертельные удары могучим индейским государствам. В сходном положении оказалась Япония, а также Китай, когда они на долгие века отгородили себя от внешнего мира. Их военная техника оказалась неспособна противостоять евро-американской военной технике. Ещё Дарвин отмечал, что животный и растительный мир Австралии и Новой Зеландии, долгое время развивавшийся обособленно, как правило, уступает натиску заморских пришельцев, и нигде не способен к наступлению.

Впрочем, надо отметить, что соприкосновение сообществ родственных планов, некоторое время развивавшихся независимо, имеет и другую сторону. Начинается широкое взаимное обновление, которое влечёт за собой резкое повышение, настоящий "взрыв" жизнеспособности. На стыке цивилизаций, в области их постоянного взаимообмена (так было, например, в Средиземноморье) мы часто наблюдаем наивысшие культурные достижения, всплеск развития наук, искусств и ремёсел. Таким образом, соприкосновение двух культур чаще всего приводит к временному расцвету обеих. Но затем обычно одна из культур начинает вытеснять другую.

Те же явления мы видим и в живой природе. Близкородственное скрещивание или бесполое размножение в большинстве случаев приводит к вырождению, ослаблению популяции. Зато достаточно ей соприкоснуться с другой обособленной популяцией, чтобы после взаимного обновления произошла "вспышка жизнеспособности".

Оппонент. Каковы же причины, механика этого подъёма жизнеспособности?

Автор. Представим себе два сообщества родственных планов, которые разделены и развиваются отдельно. В каждом из них за время разделения накопится некоторое количество полезных отклонений. Разумеется, каждое сообщество сделает свои собственные "полезные изобретения". При взаимном обновлении они обменяются ими, так что "помесь" окажется жизнеспособнее любого из "родителей".

Оппонент. А что помешает сообществам наделить друг друга своими слабыми признаками?

Автор. Всё тот же отбор. Представим себе, что некий экземпляр плана получил все сильные и все слабые признаки обоих "родителей". При его развитии слабые признаки отбракуются или займут подчинённое положение, и он всё-таки окажется жизнеспособнее своих предков.

В живой природе "перетасовка" признаков в последующих поколениях разрушит первоначальное выигрышное сочетание наследственных свойств. Как следствие, жизнеспособность несколько снизится. Но в развитии культуры подобная "перетасовка" совершенно необязательна, так что блестящие свойства "первого поколения" могут сохраниться надолго (будь то произведения искусства, ремесленные изделия или научные идеи).

Оппонент. Одним словом, "половое" потомство, то есть родившееся после взаимного обновления, имеет преимущества в жизнеспособности?

Автор. Совершенно верно. Поэтому даже у одноклеточных организмов с появлением взаимного обновления (полового процесса) неизменно появляется старение. Особи, родившиеся путём простого деления, как бы добровольно уступают дорогу более жизнеспособным половым поколениям.

Оппонент. А можно ли предсказать, когда соприкасаются два сообщества, какое из них одержит в конечном итоге верх?

Автор. Полной победы не будет, поскольку "победитель" неизбежно воспримет часть признаков "побеждённого". Вопрос в другом: чьи признаки в объединённом сообществе получат преобладание? На этот вопрос мы уже частично ответили. Почему, допустим, живой мир Австралии отступал под натиском флоры и фауны Старого и Нового Света? Просто потому, что Австралия - меньше по территории и по количеству обитающих там организмов. "Особенно беззащитны перед новыми конкурентами фауны островов", - замечал Эрнст Майр 86. Так, на острове Пасхи сохранилось всего пять коренных, местных видов животных; зато число завезённых видов достигает полусотни.

Иными словами, уступает то сообщество, которое развивалось в более ограниченном жизненном пространстве. Точно также победитель городских спортивных соревнований обычно проигрывает чемпиону целой страны.

С образованием два миллиона лет назад Панамского перешейка начался взаимный обмен фауной между Северной и Южной Америками. Однако североамериканские виды до этого развивались на широком просторе всех северных материков, а южноамериканские долго были замкнуты "сами на себя". Результат не замедлил сказаться: на севере прижилось весьма небольшое количество южноамериканских видов. Зато североамериканские виды серьёзно потеснили "южан".

Нетрудно поэтому было предсказать результаты, допустим, соприкосновения индейской и европейской культур. Как бы мягко поначалу оно ни происходило.

Лишь в том случае, когда оба сообщества до соприкосновения развивались в близком по объёму жизненном пространстве, равенство имеет шансы сохраниться и после.

Предположим, земная жизнь соприкоснулась бы с жизнью, независимо от неё развившейся на другой планете. С несомненностью можно утверждать, что одна из них была бы почти полностью вытеснена другой. (Поскольку вероятность равенства здесь ничтожно мала). В ещё большей степени это касается и любого соприкосновения (хотя бы и простого общения) человека с "внеземными цивилизациями", если допустить, что таковые существуют. Даже при самых "лучших намерениях" одна из цивилизаций почти полностью поглотила бы другую (как это обычно происходило и на нашей родной планете).

Оппонент. Разве нельзя, общаясь с какой-то чуждой и "более слабой" культурой, сознательно оберегать её?

Автор. Нет, нельзя. Даже помимо воли людей отдельные планы "просачиваются" в чужое жизненное пространство и ведут там наступление. Разве не в этом и состоит само общение?

Чарлз Элтон вспоминал следующее забавное происшествие: "Приятель одного моего друга, только что вернувшийся из Египта, был порядком удивлён, когда из пуговиц его рубашки начали вылупляться мелкие жучки. Оказалось, что пуговицы были сделаны из скорлупы плодов одной пальмы и личинки продолжали жить в материале, по-видимому пройдя невредимыми через все технологические процессы - подобно Чарли Чаплину в фильме "Новые времена"." 87. Путешественник поневоле "перекидывает мостик" между двумя экологическими сообществами. Не интересуясь его желаниями, они начинают изменять друг друга, и далеко не всегда дело заканчивается безобидным удивлением. Всё было гораздо серьёзнее, когда после открытия Америки европейцы ввезли туда незнакомые местным жителям болезни (выкосившие огромную часть индейского населения).

А теперь зададимся вопросом: разве новые мысли и чувства передаются между людьми и странами сложнее болезней или диковинных тропических жучков? А если так, то приходится ли ожидать чего-то иного при соприкосновении двух культурных сообществ?

Автор. Итак, мы выделили в развитии общения несколько ступеней. Сначала появляется одностороннее общение, затем двустороннее... Наконец, волны общения начинают многократно перекрывать друг друга, и круги общения сочетаются самым невероятным образом. В воспроизведении теперь принимают участие не один или два, а несколько планов.

Автор. Возьмём в качестве примера развитие устного народного творчества. Из поколение в поколение передаётся какая-то былина, легенда, сказка. Постепенно она обрастает новыми подробностями, видоизменяется. Никакого взаимного обновления планов нет. Оно произойдёт, если два рассказчика встретятся и поделятся друг с другом своими вариантами произведения. Б. Медников замечал по этому поводу: "Сказочные и мифические сюжеты... размножаются... занимают новые ареалы... скрещиваются..." 88.

Теперь, предположим, появляется исследователь, который собирает сразу десять вариантов. Из них он отбирает то, что ему кажется лучшим, и публикует один обобщённый текст.

Оппонент. И получается, что у этого плана - десять родительских планов?

Автор. Да. Но вот другой случай: ребёнок учится говорить. Прежде чем он сам произнесёт какое-то слово, он много раз услышит его от других людей. Следовательно, здесь родительских планов изначально несколько. Если же говорить о живой природе, то сколько"родителей" может быть, скажем, у лишайника, состоящего из гриба и водоросли? Да и родословная обычных ядерных клеток весьма запутана - ведь когда-то в их состав вошли самостоятельные организмы (будущие митохондрии и некоторые другие органоиды). А если прибавить к числу родителей все те организмы (и неживые предметы, вроде гальки), которые послужили образцами подражания?

Что же касается развития науки, искусства и ремёсел, то здесь число "родительских планов" достигает десятков и сотен, если не тысяч. Хотя может быть и относительно небольшим.

Оппонент. Наверное, когда родителей несколько сот, не так-то просто построить "родословное древо". И провести строгую классификацию планов.

Автор. Но ведь классификацию проводят, отталкиваясь от основы плана, а не от его второстепенных признаков. Поэтому не думаю, что множественность "родителей" является здесь непреодолимой преградой. Искусствоведы, к примеру, уже давно проследили цепочку преемственности, соединяющую через века древнеегипетские изображения Изиды, кормящей грудью Гора, и "Петроградскую мадонну" Кузьмы Петрова-Водкина.

1 Шредингер Эрвин. "Что такое жизнь? С точки зрения физика". Москва, 1972. Стр. 27. (Глава II, 10).

2 Медников Борис. "Гены и мемы - "субъекты" эволюции". - Человек. 1990, 4. Стр. 28.

См. также: Медников Борис. "Геном и язык (параллели между эволюционной генетикой и сравнительным языкознанием)". - Бюллетень Московского общества испытателей природы. Отдел биологический". 1976. Том 81, выпуск 4.

3 Вавилов Николай. "Пять континентов". Москва, 1962. Стр. 109.

4 Matthew Patrick. "Закон естественного подбора в природе". - Лесной журнал, 1913, январь-февраль. Стр. 20.

5 Приводится по тексту: Опарин Александр. "Происхождение жизни". Москва, 1924. Стр. 33-34. (Глава III).

См. также: Штерне Карус. "Мир, его прошлое, настоящее и будущее". Том 1. С.-Петербург, 1906-1907. Стр. 111. (Глава III).

6 Конев Иван. "Записки командующего фронтом. 1943-1945". Киев, 1987. Стр. 476. Также: Конев Иван. "Сорок пятый год". - Новый мир, 1965, 6. Стр. 4.

7 Дарвин Чарлз. "Происхождение видов". - Собрание сочинений. Том 1. Москва, 1907. Стр. 120. (Глава IV).

8 Тэн Ипполит. "Философия искусства". Москва, 1933. Стр. 4. (Часть I, глава I, 1).

9 Лоренц Конрад. "Эволюция ритуала в биологической и культурной сферах". - Природа, 1969, 11. Стр. 48.

10 Леви-Брюль Люсьен. "Первобытное мышление". Москва, 1930. Стр. 24. (Глава I, раздел 1).

11 Медников Борис. "Гены и мемы - "субъекты" эволюции". - Человек. 1990, 4. Стр. 27.

12 Приводится по тексту: Котт Хью. "Приспособительная окраска животных". Москва, 1950. Стр. 379. (Часть III, глава XX).

13 Приводится по тексту: Ранович Абрам. "Эллинизм и его историческая роль". Москва-Ленинград, 1950. Стр. 70. (Глава II).

14 Жуков Георгий. "Воспоминания и размышления". Москва, 1969. Стр. 162. (Глава VII).

15 Пржевальский Николай. "Путешествие в Уссурийском крае". Москва, 1947. Стр. 134. (Глава VI).

16 "Беломорско-Балтийский канал имени Сталина". Москва, 1934. Стр. 374. (Глава IX).

17 Шаламов Варлам. "Сухим пайком" - в сборнике: Шаламов

Варлам. "Колымские рассказы". Москва, 1992. Книга I. Стр. 40.

18 Писарев Дмитрий. "Генрих Гейне" - в сборнике: Писарев Дмитрий. "Литературно-критические статьи". Москва, 1940. Стр. 412.

19 Чернышевский Николай. "Что делать?". Москва, 1947. Стр. 10.

20 Коперник Николай. "О вращениях небесных сфер". Москва, 1964. Стр. 12.

21 Галилей Галилео. "Диалог о двух главнейших системах мира - Птолемеевой и Коперниковой". - Избранные труды. Москва, 1964. Том 1. Стр. 553. (День четвёртый).

22 Дарвин Чарлз. "Происхождение видов". - Собрание сочинений. Том 1. Москва, 1907. Стр. 429. (Глава XV).

23 Вавилов Николай. "Центры происхождения культурных растений". - Избранные труды... Том 5. Москва-Ленинград, 1965. Стр. 63. (Глава III).

24 Вавилов Николай. "Закономерности в изменчивости растений" - в сборнике: Вавилов Николай. "Закон гомологических рядов в наследственной изменчивости". Ленинград, 1987. Стр. 146. (Раздел III).

25 Плиний Гай Секунд (Старший). "Естественная история", книга 18, 149.

26 Майр Эрнст. "Эволюция" - в сборнике: "Эволюция". Москва, 1981. Стр. 29.

27 Брэм Альфред Эдмунд. "Жизнь животных". Москва, 1992. Том 2, стр. 28. Также: "Жизнь животных" по А. Брэму. Том 2. Москва-Ленинград, 1930. Стр. 399.

28 Малевич Казимир. "В моём живописном опыте..." - в сборнике: "Малевич. Художник и теоретик". Москва, 1990. Стр. 201.

29 Серебровский Александр. "Биологические прогулки". Москва, 1973. Стр. 47-48.

30 Вазари Джорджо. "Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих". Том 2. Москва-Ленинград, 1933. Стр. 95-96. (Глава XIV - "Жизнь Леонардо да Винчи").

31 Бурлюк Давид, Кручёных Александр, Маяковский Владимир, Хлебников Виктор. "Пощёчина общественному вкусу" - в одноимённом сборнике. Москва, 1912. Стр. 3.

32 Готье Теофиль. "Путешествие в Россию". Москва, 1990. Стр. 204, 285. (Главы XI и XV).

33 Цвейг Стефан. "Магеллан". - Избранные произведения... Москва, 1957. Том 2. Стр. 334-335.

34 Плиний Гай Секунд (Старший). "Естественная история", книга 18, 94-95.

35 Мартин П. "Борьба за "быстрые" деньги". - Наука и жизнь, 1990, 4. Стр. 80-82.

36 Готье Теофиль. "Тюльпан" - в сборнике: Готье Теофиль. "Избранные стихи". Петроград, 1923. Стр. 21.

37 Элтон Чарлз. "Экология нашествий животных и растений". Москва, 1960. Стр. 96. (Глава III).

38 Краснов Борис. "Особенности экологии домовой мыши... в условиях Северо-Востока СССР". - Зоологический журнал. Москва, 1988. Том LXVII, выпуск 1. Стр. 108-109.

39 Боннер Джеймс. "Молекулярная биология развития". Москва, 1967. Стр. 170. (Глава XII).

40 Лоренц Конрад. "Агрессия". Москва, 1994. Стр. 110. (Глава VI).

41 Лоренц Конрад. "Агрессия". Москва, 1994. Стр. 163-164. (Глава X).

42 Гржимек Бернгард. "Животные - жизнь моя". Москва, 1993. Стр. 328.

43 Лоренц Конрад. "Агрессия". Москва, 1994. Стр. 214, 152. (Главы XI и VIII).

44 Лоренц Конрад. "Агрессия". Москва, 1994. Стр. 167. (Глава X).

45 Смит Джон Мэйнард. "Эволюция поведения" - в сборнике: "Эволюция". Москва, 1981. Стр. 214-215.

46 Лоренц Конрад. "Кольцо царя Соломона". Москва, 1970. Стр. 160-161. (Глава XI).

47 Лоренц Конрад. "Агрессия". Москва, 1994. Стр. 52. (Глава III).

48 Лоренц Конрад. "Агрессия". Москва, 1994. Стр. 131-132. (Глава VII).

49 Эмме Андрей. "Биологические часы". Новосибирск, 1967. Стр. 130.

50 Сукачёв Владимир. "К вопросу о борьбе за существование между биотипами одного и того же вида". - Избранные труды. Том 3. Ленинград, 1975. Стр. 126-141.

51 Сукачёв Владимир. "О влиянии интенсивности борьбы за существование между растениями на их развитие". - Избранные труды. Том 3. Ленинград, 1975. Стр. 336.

52 Лоренц Конрад. "Агрессия". Москва, 1994. Стр. 21. (Глава II).

53 Дарвин Чарлз. "Происхождение человека и половой отбор". - Собрание сочинений. Том 6. Москва, 1908. Стр. 384. (Глава XVI).

55 Дарвин Чарлз. "Происхождение человека и половой отбор". - Собрание сочинений. Том 6. Москва, 1908. Стр. 388. (Глава XVI).

57 Гофман Александр. "Мода и люди". Москва, 1994. Стр. 68. (Глава III, раздел III).

58 Четвериков Сергей. "Волны жизни". - Дневник Зоологического Отделения Императорского Общества Любителей Естествознания, Антропологии и Этнографии. Москва, 1905. Том III, номер 6. Стр. 107.

59 Фидлер Аркадий. "Канада, пахнущая смолой". Москва, 1961. Стр. 148. (Часть III, глава XXXIII).

60 Клаудсли-Томпсон Джон. "Миграция животных". Москва, 1982. Стр. 57.

61 Клаудсли-Томпсон Джон. "Миграция животных". Москва, 1982. Стр. 93.

62 Клаудсли-Томпсон Джон. "Миграция животных". Москва, 1982. Стр. 98.

63 Брэм Альфред. "Жизнь животных". Москва, 1992. Том 1, стр. 366.

64 Вавилов Николай. "Пять континентов". Москва, 1962. Стр. 176-177.

65 Родин Леонид. "Пять недель в Южной Америке". Москва, 1952. Стр. 149.

66 Коновалов Станислав. "Зависимость "родители-потомки" в динамике животных (субпопуляционный уровень)". - Журнал общей биологии. 1989. Том L, 5.

67 Марченко Анатолий. "Мои показания". Москва, 1991. Стр. 82.

68 Макларен Джон. "В австралийских джунглях". Москва-Ленинград, 1929. Стр. 102. (Глава V).

69 Малори Жан. "Загадочный Туле". Москва, 1973. Стр. 66-69.

70 Цвейг Стефан. "Амок". - Избранные произведения... Москва, 1957. Том 1. Стр. 159.

71 Ливингстон Давид. "Путешествия по Южной Африке". Москва, 1947. Стр. 312-313. (Глава XXXII).

72 Грант Верн. "Эволюционный процесс". Москва, 1991. Стр. 414. (Часть VII, глава XXXVI).

73 Филонов Павел. "Письмо начинающему художнику..." - приводится по тексту: Мислер Николетта, Боулт Э. Джон. "Филонов. Аналитическое искусство". Москва, 1990. Стр. 228.

74 Маяковский Владимир. "Как делать стихи?" - Полное собрание сочинений. Том 12. Москва, 1959. Стр. 111. (Раздел II).

76 Медников Борис. "Гены и мемы - "субъекты" эволюции". - Человек. 1990, 4. Стр. 28.

77 Маяковский Владимир. "Разговор с фининспектором о поэзии". - Полное собрание сочинений. Том 7. Москва, 1958. Стр. 121.

78 Эти инициалы часто расшифровывают как "Нelen Lanе" или "Нelen Lake".

79 Дарвин Чарлз. "Происхождение видов". - Собрание сочинений. Том 1. Москва, 1907. Стр. 113. (Глава III).

80 Опарин Александр. "Возникновение жизни на земле". Москва-Ленинград, 1941. Стр. 201. (Глава VIII).

81 Дарвин Чарлз. "Происхождение видов". - Собрание сочинений. Том 1. Москва, 1907. Стр. 148. (Глава IV).

82 Тинберген Нико. "Поведение животных". Москва, 1978. Стр. 129. (Глава VI).

83 Рони-старший Жозеф. "Борьба за огонь". Хабаровск, 1958. Стр. 113. (Часть III, глава VII).

84 Тынянов Юрий. "Подпоручик Киже". - Сочинения. Ленинград, 1985. Том 1. Стр. 330-331.

85 Шаламов Варлам. "Берды Онже" - в сборнике: Шаламов Варлам. "Колымские рассказы". Москва, 1992. Книга I. Стр. 566.

86 Майр Эрнст. "Популяции, виды и эволюция". Москва, 1974. Стр. 58. (Глава IV).

87 Элтон Чарлз. "Экология нашествий животных и растений". Москва, 1960. Стр. 145. (Глава VI).

88 Медников Борис. "Гены и мемы - "субъекты" эволюции". - Человек. 1990, 4. Стр. 33.

Проблемы Эволюции